Шоколадница в Академии магии
Шрифт:
Близняшки быстро раздали всем одинаковые томики. На полке остался лишь экземпляр Натали. Неужели единственный танец настолько затянулся?
Мы разбрелись по спальням. Присев на кровать, я раскрыла книгу, пролистнула вступление и общие положения – после ознакомлюсь. Распорядок: подъем в шесть, умывание, физические упражнения, уроки, завтрак в десять, уроки, обед, еще два урока, дополнительные занятия, ужин, отбой за час до полуночи. Плотный учебный план.
Следующий раздел был посвящен выставлению оценок. За успехи в учебе каждому студенту начислялись соответствующие баллы, ошибки карались по той же системе. Неопрятность
Я подняла глаза на близняшек, устроившихся вместе на одной кровати:
– Натали нужно вернуть сюда до отбоя.
– Мадемуазель Бордело, – протянула Марит или Маргот, – сама выбрала танцы.
– Тем более, – поддержала ее сестра, – что за оставшиеся полчаса мы ничего не успеем.
– Успеете принести из гостиной экземпляр свода для Натали, – я захлопнула книгу, на обложке которой уже красовалось тиснение, повторяющее вязь на моем жетоне. – А самой мадемуазель займусь я.
Информасьен доставила меня к дверям залы Безупречности. Лакеи воззрились на первогодку с удивлением, но остановить меня не пытались. Я шагнула через порог. Музыка оглушала, свет дюжины, не меньше, огромных люстр слепил глаза. Проморгавшись, я попыталась найти в вихре танцующих свою соседку. Нет, абсолютно невозможно.
– А вот и наша звездочка, – раздался у моего плеча мурлыкающий мужской голос, – наша Катарина Гаррель.
– Не имею чести… – начала я строгую отповедь, но запнулась, узнав собеседника.
Им оказался тот самый блондин, приятель Армана. Теперь он был облачен в лазоревый костюм филида, в его руке покачивался бокал на тонкой ножке.
– Виктор де Брюссо, – поклонился юноша. – Прекрасная Катарина подарит мне танец?
Я покачала головой:
– Простите, сударь, но оватам-первогодкам запрещено здесь находиться.
– Тогда позвольте узнать причину, которая заставила вас нарушить запрет, – глаза у него были серовато-зеленые. – Неужели – о, мое сердце разбито – вы разыскиваете де Шанвера?
– Ах, нет. Подругу, юную оватку, вопреки всему пробравшуюся на бал.
В улыбке собеседника мне почудилось недоверие. Он что, считает, что я вру? Что на самом деле его наглый приятель-аристократ настолько меня поразил?
Я с нажимом продолжила:
– Мою подругу зовут Натали Бордело, ей четырнадцать, высокий рост, русые волосы, она одета в ярко-синее платье с изумрудной отделкой. Смелое сочетание, вы не могли его не заметить.
Улыбка Виктора стала еще шире:
– Кажется, я припоминаю, где видел мадемуазель в подобном наряде, – аристократ поставил бокал на поднос ближайшего лакея. – Позвольте предложить вам руку, Катарина.
Отказываться я не стала. Мы пересекли залу, стараясь не сталкиваться с танцующими, свернули к простенку, в котором были установлены буфетные столы, поднялись по ступеням мраморной лестницы на галерею. Спутник извинился и, оставив меня, подошел к группке веселых молодых людей в голубых камзолах. Я оперлась на перила ограждения и в который раз подивилась огромным размерам помещений – впрочем, не забывая прислушиваться к разговору. Беседа велась на знакомом мне перевертансе.
– Де Брюссо стреножил новую козочку? Ба! Да это же та самая мадемуазель, которую одарил своим
Наклонив голову, я искоса наблюдала.
– Это место, кажется, уже занято Шанвером! – хохотнул Виктор. – Нет, нет, дружище, знакомить вас я не буду. Помнишь, в кадрили была девица в синем платье?
– Натали? Она с Гастоном, – филид махнул рукой куда-то в сторону. – Такая милая дурочка…
Де Брюссо поморщился:
– Ей всего четырнадцать.
– Когда Гастона это останавливало?
Я похолодела. Во что ввязалась моя соседка?
– Подождите здесь, Катарина, – сказал Виктор, вернувшись, – я приведу вам мадемуазель Натали через несколько минут.
Для виду согласившись, я немного подождала и отправилась следом за спутником. Галерея, одной стороной нависавшая над бальным залом, с другой была оборудована небольшими нишами, наподобие альковных: бархатные плотные шторы, внутри диванчики или кресла, полированные столики темного дерева. Почти все ниши были заняты: в одних играли в шахматы или карты, в других беседовали молодые люди в форменных камзолах или не столь молодые в бальных нарядах, мужчины, женщины… Парочка студентов в сомнительном уединении держалась за руки, девушка в лазоревом, ее друг – в белом. Виктор шел вперед, иногда бросая реплики знакомым. Нет, нет. Не сейчас. Он после присоединится: дела, дружище, дела…
А потом он исчез. Я припустила бегом, невежливо оттолкнула лакея, извинилась. Здесь галерея заканчивалась тупиком, на глухой стене висела картина – портрет маслом пожилого господина в парике буклями и с бугристым носом. Мастерство художника было бесспорным: казалось, что выдающаяся часть лица господина торчит из рамы. Воровато обернувшись, не смотрит ли кто, я потрогала нарисованный нос. Ладонь прошла сквозь картину, не встречая сопротивления. Упс… Пошатнувшись в попытке удержаться на ногах, я шагнула вперед. Стены тоже не было, за магической иллюзией оказался коридор, освещаемый мерцающими факелами, в конце его – приоткрытая дверь. Музыка сюда едва доносилась – видимо, поглощенная иллюзией, поэтому девичий всхлип я расслышала прекрасно, и голос де Брюссо.
– Проспись, дружище, ты изрядно перебрал…
Резко толкнув створку, я вошла. Чулан или кладовая, нагромождение старой мебели у стен. Натали сидела на пыльной софе, придерживая на груди платье, мужчины стояли друг напротив друга. Подбежав к девушке, я обняла ее за плечи.
– Кати! – бедняжка разрыдалась. – Кати-и…
Подняв полный ярости взгляд, я уставилась на Гастона:
– Вы бесчестный человек, сударь!
Света было мало – только тот, что проникал из коридора. Мне был виден силуэт: форменный камзол, распущенные по плечам волосы.
– Успокойтесь, Катарина, – сказал де Брюссо, – ничего непоправимого не произошло. Виконт де Шариоль принесет свои извинения вашей подруге. Ну же, Гастон…
Этот… мерзавец был нетрезв, просто до неприличия пьян, его силуэт покачивался в сумраке, источая винные пары.
– Извинения? Кому? Этой малолетней… и-ик!.. распутнице? Она не отказалась от вина и сама предложила уединиться.
Натали вздрогнула и пробормотала:
– Кати, уведи меня отсюда, виконт прав, я…
– Вы, сударь, воспользовались неопытностью моей подруги! – воскликнула я. – Поэтому повторяю: вы – бесчестный человек!