Шпага Софийского дома
Шрифт:
Заутреня не началась еще. Входя в церковь, перекрестился Олег Иваныч на иконы, истово перекрестился, попросив у Христа помощи в делах своих многотрудных. Приветливо поздоровался с батюшкой, отцом Николаем, кивнул дьякону да церковным служкам.
Во время молитвы уже краем глаза углядел рядом Олексаху - первого своего помощника. Тот уже постоянно рядком жил, у зазнобы своей, Настены, на Нутной. Нутная улица - в трех кварталах от Ильинской церкви, там и свои церкви есть: Филиппа Апостола да Николая Чудотворца, однако к заутрене завсегда теперь ехал Олександр в церковь Ильи, к начальству ближе. Ехал на лошади казенной, по указке Олега Иваныча Олексахе со владычной конюшни выданной. Татарская та лошадка была - неказиста, да надежна - Олексахе другой и не надобно, рад был -
На двор Софийский поехали вместе. По пути Олексаха сплетни новгородские сказывал, будто бы завелся в Новгороде волк, ночами на запоздалых путников нападавший. А может, то и не волк вовсе, а давешний оборотень-волкодлак!
– Страсти ты какие с утра рассказываешь, - поежился в седле Олег Иваныч.
– Нечего сказать, благостно рабочий день начинаем, с волкодлаков да прочей нечисти.
Оба, не сговариваясь, перекрестились на церковь Успения - как раз подъехали к Торгу. Пустоватому - рано пока, хотя и так уже суетились людишки.
По пути заскочили в посадничий приказ - там тоже рано работать начинали - те самые клерки, молодые да вежливые, с кем Олег Иваныч уже имел случай познакомиться ближе. При нехороших, так скажем, обстоятельствах. Теперь уж - со вчерашнего дня - его подчиненные.
– Чего у вас тут?
– заходя, кивнул Олег Иваныч. Ребятки повскакали с лавок, поклонились, тут же и информацию предоставили - труп на Федоровском ручье обнаружился. Свеженький...
– Тьфу-ты!
– Олег Иваныч тоскливо посмотрел в окно.
– Опять истерзанный?
– Нет. На этот раз целый. Вон, Никита заметил, он живет там.
Никита - худощавый парень с серьезным лицом, поклонился:
– На волкодлака вроде бы не похоже - ран особых нет, ножом зарезали, в карманах и за пазухой пусто.
– Ну, в таком разе то ваша подследственность. Имя, конечно, еще не успели установить?
– Почему не успели?
– пожал плечами Никита.
– Покойник-то знакомый оказался: Ванька, Флегонта-мешочника сын. Он рядом со мной жил, на Ручье.
На Софийском дворе, в приказной палате, судили-рядили с Олексахой. По всему выходило - подставное лицо этот Ванька Флегонтов, ныне, увы, покойный. Не спросишь теперь его ни о чем и ни о чем не узнаешь. Предположения только можно строить, догадки. Кто там на Федоровском ручье самый большой Олегов недоброжелатель? Однако не настолько глуп боярин Ставр, чтобы следить у своего же дома. Этого Флегонтова можно было и в другом месте пришить, хоть в корчме у того же Явдохи. Поленился Ставр? Нюх потерял? Или - не его это работа? Случайные шпыни ночные. Вон и посадничьи говорят, что никаких ценных вещей на трупе не осталось. Так что вполне может - и разбой обычный... А может, и нет... Думай тут теперь, ломай голову. Одно ясно - Гришане надо бы отъехать куда-нибудь, в монастырь какой дальний. Причина? Причину пущай сам ищет!
Загремели в сенях сапожищи - видно, кто-то старательно оббивал грязь со снегом - скрипнув, открылась дверь.
Гришаня. Легок на помине.
– Вспомни дурака - он и объявится, - бормотнул про себя Олег Иваныч, потянулся за грамотой наветной, отроку показать, да не успел.
– Собирайтеся скорей на Ярославово дворище ехать, где вече. Там битвища идет, мужики-вечники кровищу пускают, уж весь мост залили, все мало... глотая слова, с ходу выпалил отрок. Потом добавил, что это - самого владыки Феофила приказ. Ну, раз самого владыки...
Подъехав к мосту через Волхов, все трое спешились. Проехать на Торговую сторону не представлялось никакой возможности - весь мост, словно улей пчелами, был покрыт черными копошащимися фигурками. Слышались крики, посередине дрались стенка на стенку, сбрасываемые с моста люди падали в студеную воду и почти сразу тонули. Тонкий припой льда у берега был окрашен кровью.
Толпа
– Нешто мы не русские люди?
– кричали в подходившей толпе.
– Нешто отдадимся латынству? Будь здраве владыко! Будь здраве Иван, князь русский великий.
Иван московский - уже у них русский князь, - отметил про себя Олег Иваныч, вот так-то! Неспроста это, ой, неспроста.
И тут же донеслись ответные крики о новгородской свободе, о Литве, об ордене.
– Лучше под Литву отдадимся, чем московитское ярмо наденем! Люди! Не отдадим вольностей новгородских! Лю-у-уди!
Ишь, как воет-то, ровно волк - "лю-у-уди"... Олег Иваныч присмотрелся к проходившему мимо оратору, окруженному злобной толпой приспешников.
Черт побери!
А не...
Точно! Он и есть!
Упадышев Дмитр, он же - Митря Козлиная Борода. Ну, пес! Ране за московитов был, теперь за Литву подался. Ясно, откуда ветер дует - от боярина Ставра. И с чего б ему в Казимировы сторонники верстаться? За привилегии свои опасается, в случае захвата республики московитами? А очень может быть, что и опасается. На Москве-то боярам совсем не так вольготно, как в Новгороде или, скажем, в той же Литве, у Казимира. Так что есть что Ставру терять, в случае утраты независимости республики. Вернее, не столько республики, сколько олигархии. Ставр-то самый настоящий олигарх и есть! Эх, поприжать бы их, сволочей... Ишь, Митря-то разорался - и откуда слова взялись, не иначе - всю ноченьку напролет учил, фрондер хренов!
Подходя к мосту, ведомые Митрей вечники громко заорали славу боярыне Марфе Борецкой. Дескать, боярыня да Казимир Литовский - единственной заступой вольностям новгородским остались. Олег Иваныч недоверчиво хмыкнул. Боярыню Марфу, вдову посадника Исаака Андреевича, он знал, хотя близко знаком не был. Что род Борецких не очень-то хочет прихода под московитскую руку - тоже понятно. Это не одни Борецкие так думают, и другие бояре знатные: Арбузьевы, Афанасьевы, Астафьевы, Немиры... Да вот, хоть и Ставр. Но и Казимир литовский им не очень-то надобен. На противоречиях Казимира и Ивана играть, конечно, можно - и играют, а вот открыто приглашать новгородцев под руку короля-католика - это себе дороже выйдет. Интересное кино получается, что ж, Борецкие того не понимают? Да не может быть такого, чтоб не понимали. Да и стравливаться со сторонниками Москвы - тоже себе дороже, уж больно много их, хоть все больше простые люди, не бояре да не купцы. Вот уж кому все равно - будет республика или умрет. Поборы, взятки, рыдания, ложь и подлость - все это не могло вызывать симпатий простых новгородцев, фактически уже отстраненных от принятия важных решений. А зря отстраненных! Опасно это, когда заинтересованности у людей нет. Понимали ту опасность и Феофил, и посадник Дмитр - понимали, да мер никаких не принимали - знатных бояр опасаясь. И сам-то Дмитр, Борецкой - боярин знатный, чего ж он против своих-то пойдет? Разве уж прижмет очень. Эх, люди русские... Все-то вы понимаете, да пока жареный петух не клюнет... Жареный петух - в лице московитского князя Ивана.
Бояре - "Сто золотых поясов" - с самого начала республики активно практиковали грязные пиар-технологии, не гнушаясь и прямым подкупом избирателей. Сейчас все это, казалось, усилилось, стало объемней, выпуклей, так что бросалось в глаза каждому мало-мальски толковому наблюдателю. Олег Иваныч, правда, наблюдателем себя не считал - уж слишком переживал за республику, помнил - когда-то римляне тоже поносили республику - и она, надо признать, того стоила... Поносили... Хотели порядка. Что ж, порядок им вскоре был предоставлен. Получили Нерона и ему подобных. Как бы и тут не так... Да, купеческая республика изначально не предполагала ни равенства, ни особой справедливости. Но, по крайней мере, давала своим гражданам выбор и свободу, при этом питаясь народным потом. Но ведь тираны тоже питаются... только уже не потом - а кровью.