Шпага Софийского дома
Шрифт:
– Не надо, - чуть слышно произнес отрок.
– Все скажу. Только убейте сразу...
– Сказывай, - не опуская сабли, качнул бородой Матоня.
– О чем с крулем сговаривались?
– Ни о чем и не договорились вовсе, - честно признался Гришаня.
– Брешешь, собака!
– с неожиданной прытью Матоня пнул отрока под ребра. Тот застонал, скрючился... И отпрянул, со страхом глядя на приближающуюся к лицу саблю.
– Христом Богом клянусь, не договорились. Христом Богом... Нет! Нет! Не надо!!!
– Надо,
– Он шипит, глаз-то...
Олег Иваныч дернулся бежать... и был остановлен твердой рукой шляхтича:
– Не время!
– Как не время? Они ж его...
– Не успеют. Сейчас Захария времечко. Ага! Жуткий, какой-то нечеловеческий вопль прорезал вдруг чащу. И это не был крик Гришани. Кричали где-то рядом, ближе к дороге.
У костра настороженно заоглядывались. Матоня опустил саблю, приказал:
– Ну-ко, робяты, гляньте! Да на виду будьте.
Кивнув, "робяты" скрылись в кустарнике. Приставив острие сабли к шее лежащего отрока, Матоня подозрительно следил за ними. Гришаня вскрикнул раскаленное острие больно ожгло шею... Хорошо - не глаз. Молодые разбойники объявились минуты через две. Бегом, наперегонки, спустились в балку, доложили наперебой:
– Немчин там, кажись, мертвый. Одет богато.
– Не, не мертвой... Шевелится вроде...
– Шевелится?
– недоверчиво переспросил Матоня.
– Ладно, щас глянем.
Оторвал саблю от Гришаниной шеи.
– Где немец-то?
– Там, у дороги.
Полез вверх по склону, на ходу обернулся:
– Этого, ежели что, сразу саблей по шее!
– Понимаем, батько Матоня, не дети малые.
Ольшанский приподнялся:
– Вот теперь пора, пан Олега!
Словно лесные черти, они выскочили из ельника и в три прыжка оказались у цели. Звякнула сталь. Парни оказались никудышными фехтовальщиками. Еще бы - драться на равных с опытными в этом деле людьми, это совсем не то же самое, что резать горла беззащитным жертвам, хотя, в общем-то, и последнее определенного навыка требует.
Однако, несмотря на явную неспособность к приватному бою, молодые шильники оказались людишками тертыми - сопротивлялись отчаянно, всеми подручными средствами, включая песок и валяющиеся под ногами камни. Пришлось заколоть обоих - куда было деваться? Еще и от Гвизольфи не было никаких вестей. Как он там, справится с Матоней-то? Ольшанский утверждал, что вполне...
Староста с итальянцем появились спустя некоторое время после того, как развязали Гришаню. Спустились вниз, подозрительно оглянулись. Выглядели они озабоченными.
– Кобзарь-то так и не появился!
– присаживаясь к костру, хмуро бросил Панфил.
– Как не появился?
– А так. Хитрей нас оказался. Видно, почувствовал что-то.
Приятели переглянулись.
– Ну и черт с ним, - почесав ушибленное камнем плечо, махнул рукой Олег Иваныч.
– Забираем лошадей - и в
Усадив на коня едва пришедшего в себя Гришаню, поспешно тронулись в обратный путь. Следовало поторапливаться - хотелось добраться в Троки до наступления темноты. Ветер усилился, разогнав облака, в вершинах сосен вспыхнуло желтое холодное солнце. Дождя явно не намечалось - и то дело, так бы и дальше.
Шурша опавшими листьями, стелилась под копытами коней узкая лесная дорога, каркали сидящие на голых ветках вороны, с обеих сторон, прямо в лицо, тянулись кровавые кисти рябины.
Олег Иваныч сорвал на ходу ягоды, бросив в рот, поморщился... Терпко!
– Доброе вино из них можно сделать, - обернувшись, на ходу крикнул Гвизольфи и улыбнулся.
Проводив отъехавших всадников недобрым взглядом, выбрался из чащобы Матоня. Злобно выругался, пнув трупы соратников. Нагнулся, обыскал по очереди каждого. Вытащив из-за пазухи мертвого Ондрюхи небольшой узелок, развязал. Пересчитав серебряные монеты, ухмыльнулся довольно.
– Ништо...
– ощерился, показав гнилые зубы.
– Ништо, робяты... ништо...
Поплотнее запахнув армячишко, Матоня выбрался из балки и, подозрительно осматриваясь, быстро зашагал по дороге. В сторону, противоположную той, куда только что умчались всадники. В правый глаз ему, проглянув сквозь голые ветви осин, азартно сверкнуло солнце.
– От, зараза, - не сбавляя шага, выругался Матоня.
– Ништо... Ништо...
Лишь ближе к ночи, когда темное осеннее небо рассыпалось желтыми гроздьями звезд, небольшой отряд всадников во главе с загоновым паном Ольшанским въехал в ворота Трокского замка.
Глава 10
Новгород. Ноябрь 1470 г.
Гож нож!
Раскаты грома.
Нож гож,
Пылай, хоромы.
Велимир Хлебников, "Настоящее"
Бррр! Ну и холодина! Пафнутий, блин, чего печь не затопит? С вечера-то выстыла...
– Пафнутий, эй, Пафнутий!
Ага, явился - не запылился. Что удивительно - с охапкою дров. Дескать, раньше-то не хотел входить, греметь тут, почивать мешать...
Олег Иваныч буркнул что-то недовольно и, дождавшись, когда старый слуга растопит наконец печь, послал его в подвал за медовухой. И согреться, и так, настроенье поправить... а дурное было, после вчерашнего, настроенье-то!
Вот так же сидел Олег Иваныч вечерком дома, никого не трогал, мело на улице мокрым снегом - не то что в корчму тащиться, но и поближе-то в гости никуда не хотелось, ни к Панфилу, ни к Олексахе.
Явились... Вчетвером, вид официальный - дальше ехать некуда. От важности только что щеки не лопались. Пристава судебные, из посадничьей канцелярии клерки. Явились первоначальные показания снять, перед судом...
– Перед каким, на фиг, судом?
– изумился Олег Иваныч, - Подозрения-то свои объясните как-нибудь!