Шпионаж и любовь
Шрифт:
Но Доддз-Паркер не планировал немедленную заброску Кристины на оккупированную территорию. «Было решено, – писал он дипломатично, – что ее храбрость следует ограничивать вплоть до приближения времени освободительной операции» [62]. Позже он признавал, что ее задержали, потому что она по-прежнему считалась «слишком пылкой», чтобы эффективно работать под прикрытием [63]. Тем временем Кристина проходила дополнительную подготовку вместе с другими агентами, которых готовили к переброске во Францию. Среди них был Гавард Ганн, высокий, худой, спокойный и обаятельный, он только что вернулся из Югославии; а также Леонард Гамильтон, сбежавший из лагеря военнопленных в северной Италии; разговорчивый Пэдди О’Риган, только что прибывший с оперативной работы в Греции; и Джон Ропер, готовившийся к своей первой миссии, чье мясистое лицо часто оживлялось, когда он пытался пересказывать истории, представлявшие собой «смесь журналов “Татлер” и “Шотландская гвардия”» [64].
Кристину научили персональному шифровальному паролю, а также правильным и поддельным паролям; занятия проходили под присмотром Пэдди Спрул, старшей шифровальщицы вспомогательного корпуса в Мэссингеме, которая больше привыкла работать с американскими офицерами, приносившими подарки в виде масла, бекона, яиц и вафлей, а не с нищей польской аристократкой. Чтобы помочь Кристине запомнить три неопубликованных стихотворения, необходимые для кодирования сообщений, их сочинили специально для нее. Одно было ностальгической данью утраченному счастью довоенной жизни, другие, более оптимистичные по тону, посвящены «блаженству нежного бытия» и «светящемуся очагу в доме возлюбленной» [66]. Пэдди считала Кристину «очень способной», по крайней мере Кристина быстро, менее чем за полдня, запомнила стихи и освоила сложный личный код, долгие часы обучения в Каире не пропали даром [67]. Однако ее навыки радистки, хотя и удовлетворительные, все еще не достигали стандарта набора двадцати слов в минуту. Наконец процесс слепого набора и чтения азбуки Морзе стал настолько автоматическим, что Кристина даже в пении птиц пыталась разобрать скрытые послания; но высокая скорость набора, необходимая для эффективной передачи, оставалась недостижимой, несмотря на все усилия. Дороти Уэйкли, офицер радиосвязи, с полным основанием предположила, что Кристина была слишком старой, чтобы стать по-настоящему хорошей радисткой. Тем не менее ее научили ремонтировать радиопередатчики, соблюдать меры безопасности, такие как подключение передатчика к автомобилю, а не к городским источникам питания, чтобы местоположение не могло быть вычислено путем систематического отключения зон электроснабжения. Навыки парашютирования были развиты за счет пробных прыжков из фрагмента фюзеляжа, установленного на холмах, а также за счет тренировок на базе ВВС в Блиде, окруженной виноградниками и расположенной в нескольких милях к югу. В результате, в отличие от многих женщин-агентов УСО, Кристина действительно заслужила «крылья» парашютиста.
Она также работала над развитием своих навыков обращения со стрелковым оружием и взрывчаткой. Часами она стреляла по мишени из револьвера, пистолета или немецкого автомата, а по ночам в ее распоряжении был весь пляж, и она имела возможность практиковаться с любыми видами оружия, доставляемого агентами. Более умные упражнения с взрывчаткой проводили во время сноса зданий; Кристина и ее товарищи по обучению формировали заряды, устанавливали стартеры, соединяли элементы в пучки с помощью липкой пасты, прежде чем зажечь легкоплавкие предохранители и спрятаться за дюнами. Пэдди О’Риган находил «звук и результат весьма удовлетворительными», но Кристина по-прежнему ненавидела шум [68].
Кристине легче давались курьерские навыки, она быстро понимала, как организовать условия для встречи с разными типами людей, где можно безопасно провести радиопередачу, как непринужденно ввернуть в разговор заранее согласованные пароли, как передать письма (в частности: найти место, где агент без лишних вопросов смог бы их забрать), как использовать бездействующие почтовые ящики (через которые сообщения можно передавать без личного контакта). В Алжире она научилась находить контакт и следить за ним или, наоборот, избавляться от хвоста. В конце концов ее научили выдерживать изнурительные допросы в полиции или гестапо, направленные на то, чтобы сломить моральный дух и сопротивление; важно было продержаться хотя бы первые сорок восемь часов, чтобы дать остальным участникам операции шанс уйти. Все это требовало интуиции, мужества и решительности, и именно это было ее второй натурой, и она преуспевала в соревновательной и очень мужской атмосфере в лагере.
Большинство агентов УСО, независимо от командного тренинга, были независимыми личностями и зачастую довольно одинокими. Но способность работать в команде имела решающее значение, и Кристина завершила подготовку трехдневным походом вокруг Блиды, к подножию гор Тель-Атлас. С тяжелыми рюкзаками она и ее товарищи должны были незаметно продвигаться по холмам на жарком солнце, и только потом у них появлялась счастливая возможность идти в тени сосен, покрывавших глубокие долины, прорезанные зигзагообразными потоками; при малейшей опасности – например, при подозрительном шуме – полагалось прятаться под дикими рододендронами, ветви которых были густо усеяны крупными цветами.
После смены женщины из
Большую часть свободного времени Кристина проводила с Ганном, О’Риганом и Ропером. Несмотря на то что климат был таким же жарким, как в Каире, Гайотвиль мог похвалиться преимуществом приморского бриза. Той весной погода в Северной Африке была «невероятно плохой», и Кристина была лишена привычного удовольствия от солнечных ванн [70]. Они с мужчинами пили кофе в тихом офицерском клубе и отправлялись на пикники вдоль побережья в Типазе, среди руин римского города, или проходили милю до ворот Мэссингема и поднимались в горы. Исполненная решимости не быть самым слабым звеном, Кристина часто опережала спутников. Ганн шагал небрежно, сняв рубашку, чтобы впитать солнце кожей, и О’Риган вспоминал, что он «время от времени загадочно говорил о нашем крестовом походе» [71]. О’Риган подозревал, что Ганн «влюбился в Кристину». По крайней мере он называл ее «замечательным, прекрасным человеком» и выбрал для себя кодовое имя «Бамбук», в память о зарослях тростника, в которых они с Кристиной как-то прятались во время тренировки; он хранил подаренного ею «пассажира» для заброски во Францию – плюшевого медвежонка [72]. Но когда Ганн спросил Кристину о ее послевоенных планах, она не захотела связывать себя обещаниями [73]. Она просто не могла представить, какова будет ее жизнь в мирное время, а потому лишь рассмеялась и сказала ему, что предпочитает пока сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. «Она была полна жизни и веселья… с чудесным чувством юмора, – позже вспоминал Ганн, – но, как ни странно, у нее не было никакого чувства корней. Она жила мгновением и, казалось, с некоторым трепетом смотрела в будущее» [74]. Это впечатление Ганна было весьма точным. Большинство мужчин отмечало, что она отличалась в компании – все же она была женщиной, но в то же время держалась как «своя», как один из парней. Польское происхождение, пережитая в прошлом боль, неопределенность будущего – все это обычно ускользало от наблюдателей. В конце концов, Кристина была весьма замкнутой.
Иногда, если появлялась возможность прокатиться вдоль побережья на джипе или мотоцикле, она отправлялась одна в старый пиратский порт Алжира. Женщинам из вспомогательного корпуса советовали не посещать Казбу, арабский квартал, но большинство отваживалось заглянуть хотя бы на край этого древнего квартала. Для многих местный рынок стал разочарованием, «полностью лишенным чего-либо, достойного покупки», но Кристина мало интересовалась материальными приобретениями [75]. После базаров Каира она чувствовала себя в Казбе как дома, болтала по-французски с хозяевами лавок, пила с ними бесконечные стаканы чая и закусывала липкими финиками. В конце концов она купила три кожаных кошелька, один для Анджея, один для Патрика Говарта и один для себя.
При первой возможности Анджей взял накопившийся двухнедельный отпуск и примчался в Алжир, чтобы увидеть ее. Он отметил, что в форме ВВС Кристина «выглядела еще привлекательнее, чем обычно», но попытался отвлечь ее от походов, пикников, лежания на пляже и осмотра достопримечательностей, чтобы учиться плавать, ездить на велосипеде и точно стрелять; как ни удивительно, всех этих навыков ей не хватало в должной мере [76]. В этих начинаниях ему больше всего помогала нетипичная для сезона погода, которая ограничивала перспективы отдыха и «присущей лени», которую она за собой признавала [77]. Но, несмотря на то что Анджей помогал изо всех сил, Кристина так никогда и не научилась хорошо плавать, да и со многими другими слабостями не справлялась.
Она питала глубокую неприязнь к велосипедам и через некоторое время вообще отказалась на них ездить. Дело не в том, что она нашла их неженственными или обеспокоилась, что велоспорт может сформировать чрезмерно выпуклые бедра и икры. Напротив, она осознавала важность поддержания спортивной формы, часто досадовала на свою худобу, опасаясь, что это может подорвать ее физическую выносливость. Но с раннего детства она ездила верхом на лошадях и отдавала им предпочтение – особенно на неровной местности, в отсутствие дорог. Велосипед быстрее ходьбы, и даже самые странные пакеты кажутся совершенно безобидными в корзинке, но для Кристины эти устройства представлялись фальшивыми, ненадежными и явно враждебными.