Шпионаж и любовь
Шрифт:
По ней немедленно ударил поток воздуха. Пролетев на четыре мили в сторону от курса, она в конце концов упала на землю с такой силой, что револьвер сломался, а копчик и лодыжка были ушиблены, но, к счастью, уцелели. В то время как другие агенты говорили о красоте раскрывшихся над ними парашютов, как о цветах, качающихся в небе по сокращающимся дугам, напоминающим колебания маятника, о тишине и ярком лунном свете, Кристина просто сказала, что упала, «как мокрая тряпка» [27]. Позже она приукрашивала историю своего приземления, утверждая, что летела прямо на церковный шпиль и только «огромным усилием» сумела уклониться от него, и что голова ее все еще «чувствует удар» о надгробие на церковном дворе [28]. Но если правда была менее драматичной, то все же более впечатляющей. Штормовой ветер отделил Кристину от ее спутников, один из которых, как потом выяснилось, сломал руку и сильно разбил голову при
Вместе они вызвали настоящий переполох, когда присели под яблоней, затеняющей вход в ратушу в Вассьё-ан-Веркор, самом большом городе на внушительном плато Веркор. Здесь им выдали документы региональных французских властей, что наглядно показывает, насколько мощным было движение Сопротивления в этом районе [30]. Хотя оба бегло говорили по-французски, акцент у них был явно не местный, и жители деревни были заинтригованы тем, откуда прибыли эти «коммандос». Турнисса приняли за канадца, а вскоре пошел слух, что симпатичная «Полин» была ирландкой. Все предпочли составить мнение, не задавая ненужных вопросов, но школьная учительница Жанна Барбье, которая пекла «победный пирог» вместе с подругой Сюзи Блан, не смогла удержаться и сделала запись в своем дневнике о единственной молодой женщине в группе десантировавшихся мужчин [31]. Кристина сумела сразу произвести впечатление.
Она встретила Фрэнсиса, ныне известного как майор Роже, несколько дней спустя, когда собирали канистры с взрывчаткой и прочие припасы, сброшенные накануне вечером. «Я увидел красивую стройную темноволосую молодую женщину, – вспоминал Фрэнсис позднее. – Даже в тех суровых условиях я был впечатлен ее обликом и манерой держаться. Ее лицо было чувственным и настороженным…» [32]. Позже он уточнил первое впечатление, описывая ее как «красиво сложенную», но в то же время «актрису», которая могла при желании «оставаться совершенно незаметной» или притягивать взгляды за счет «колоссального магнетизма» [33]. Стройная, свежая, загорелая после месяцев в Египте и Алжире, она была спортивной и привлекательной и, несмотря на поврежденную лодыжку, двигалась с плавной грацией – наследием монастырского воспитания.
Что касается Кристины, она увидела молодого красивого мужчину, чьи аккуратно подстриженные, военного образца усы удивительно напоминали усы Анджея, при том что рост – и огромный размер ноги – далеко превосходили физические параметры ее польского друга. На самом деле среди полевых имен Фрэнсиса были и такие, как «Английский дьявол» (Le Diable Anglais) и более ласковое «Большеногий» (Grands Pieds) [34]. Размер его обуви был предметом бесконечной заботы, так как одежда и туфли всех агентов должны были иметь исключительно французское происхождение. Костюмы и нижнее белье французского покроя, ко всем вещам аккуратно пришивались ярлыки французских производителей, ленты на шляпках сняты, и даже пуговицы пришиты «во французском стиле». Но Фрэнсис не мог найти французскую обувь своего размера, так что постоянно беспокоился, что его башмаки, стиль и цвет которых редко встречались во Франции, могут его выдать.
Фрэнсис, как и Кристина, не был ни тщеславен, ни демонстративен, но обладал харизмой и отлично выглядел в синей рубахе, сильно полинявшей после нескольких месяцев прогулок по горам Веркора. Он был чрезвычайно дотошным в мелочах, что, учитывая ситуацию, шло всем на пользу, и обладал огромной решимостью и ясным чувством различения добра и зла. С Кристиной они поладили мгновенно и вскоре уже смеялись вместе, разыскивая «посылки» в полях. В конце концов, они спустились по каменистым склонам, время от времени теряя опору, сражаясь с тяжелыми металлическими контейнерами, а ветер хлестал Кристину по щекам и трепал волосы.
Фрэнсис нашел своего нового курьера в коттедже в Сен-Жюльен-ан-Веркор, деревушке, где у него был командный пункт, под городом Сен-Мартен – там была штаб-квартира местных партизан-маки. Хотя Кристина и Фрэнсис великодушно окрестили коттедж «дом мисс Полин», одноэтажное здание располагало немногим более, чем стены и крыша, но Кристина была всем довольна. Она никогда не занималась домашним
Ее отправили во Францию с двумя оперативными целями. Прежде всего, она была курьером для Фрэнсиса, местных лидеров Сопротивления и маки. Также ей поручили оказывать помощь в ликвидации польских и любых других иностранных подразделений, сражающихся на стороне немцев. Прошло чуть больше месяца с момента вторжения союзников в Нормандию, офицеры и рядовые вермахта на юге все заметнее нервничали. Фрэнсис считал, что главная цель «убедить всех, кто готов помочь нашему делу, присоединиться к нам», и Кристина тоже немало сделала для этого. «Она создала атмосферу теплой дружбы так быстро, что казалось: мы ее знали всегда, – вспоминала о своей встрече с ней Сильвиан Рей. – Она всегда была спокойной, улыбчивой и счастливой, полной радости… скромной в отношении своих достижений и щедрой на похвалу другим» [37]. Витальность Кристины и ее заразительная способность расслабляться были огромным преимуществом. При серьезном разговоре о хранении оружия или при обычной болтовне о том, как приятно загорать, в ней было одновременно нечто открытое и заговорщическое, и она быстро завоевала доверие и преданность своей аудитории.
Одна из ее первых задач состояла в том, чтобы обеспечить доставку оружия, взрывчатых веществ и детонаторов как для сети Фрэнсиса, так и для все более активных групп маки в горах. Поддерживая связь с Фрэнсисом и Альбером, она помогла организовать местные комитеты из шести-восьми человек для приема грузов; эти группы должны были находиться в режиме готовности с велосипедами, мулами или, если возможно, грузовиком и фонарями. Иногда она заходила к главе комитета и его семье на ужин, и там они прослушивали радиосообщение Би-би-си, подтверждающее ночное десантирование грузов. Большинство агентов соглашались, что разделять такие моменты было привилегией. Новобранцы часто приходили в восторг от самой мысли, что мощная радиостанция передавала в эфир послание, понятное лишь тем, для кого оно было предназначено. Но именно это делало приключение опасным, передача не была ограничена членами одной команды, она включала пилотов ВВС, рискующих жизнью, чтобы доставить грузы, и командование бомбардировщиков, которое обеспечивало полеты. Кристина интуитивно настраивалась на настроение хозяев дома, она подмечала, как глубоко затягивались драгоценными по тем временам сигаретами, как быстро и нервно улыбались женщины, но ее естественная уверенность в себе помогала успокоить всех. Именно для этого она иногда присоединялась к принимающим грузы командам; порой приходилось часами подниматься в горы, чтобы подсчитать, сколько спустилось парашютов, собрать упаковки и контейнеры, которые падали с металлическим лязгом и скатывались по склонам, иногда в радиусе нескольких миль.
Поскольку эти ночные акции зависели от «Шарлотты» – весьма романтичное кодовое название для полнолуния, длившегося несколько ночей, – Кристина наслаждалась деятельными вылазками в отдаленные поля и на пастбища сельской юго-западной Франции. Иногда команда оказывалась в окружении стада коров, и любопытные животные подходили поближе. Однажды, в ожидании самолетов, Фрэнсис заметил, как некие фигуры бродят вокруг здания посреди «их» поля. Подкравшись к незнакомцам, он наткнулся на пистолет-пулемет Стена, такой же, как его собственный. «Мы посмотрели на наши “стены” и решили: должно быть, мы на одной стороне», – со смехом рассказывал он Кристине [38].
Но обычно работа была тихой, только звуки насекомых и приглушенные голоса участников акции, готовых включить фонари, подсветку велосипедов или маленькие креозотовые и масляные лампы, направлявшие группу к месту падения грузов. Иногда лунный свет был настолько ярким, что партизаны шутили: надо было захватить с собой газеты, чтобы скоротать время за чтением в ожидании звука авиационного двигателя – красочно описанный Беном Кауберном, как «рев мотора в 5 000 лошадиных сил»; он возвещал, что, наконец, приближается момент доставки, а следом в небе появлялась тень самолета [39].