Штандарт
Шрифт:
Мне показалось, что некоторые рядовые держатся неуверенно. Внимание привлекли двое: они посмотрели мне в глаза с жесткостью, которая выходила за рамки и показалась мне вызывающей. Я смотрел на них, пока они не опустили глаза.
Я спросил у унтер-офицеров их имена. Капрал, фамилию которого я все время забывал, остановился слева от первого ряда. Мне пришлось спросить, как его зовут. При этом я помнил, что на вопрос, немец ли он, он ответил утвердительно. Потом я взглянул на дежурного,
«Зачем?» — хотел спросить я, но вспомнил, в чем может быть причина, и больше не задавал вопросов.
— Вперед! — скомандовал я, и мы двинулись к другим взводам, которые уже строились.
Я доложил Аншютцу о своем прибытии.
Вскоре все обнажили сабли, потому что появился Боттенлаубен. Аншютц стал докладывать ему.
В то утро полк тренировался поэскадронно на большом песчаном плацу за деревней. Рядом с нами были уланы, а в стороне Чепрега — полки Кейта и Германский Королевский. Они выглядели длинными серыми полосами на горизонте.
Полк Кейта был назван в честь англичанина, вернее шотландца, ставшего генералом нашей армии. Германский Королевский был тем самым полком, который по приказу маркиза де Буйе ждал Людовика Шестнадцатого и его семью в Варение, в так называемую Ночь шпор, чтобы спасти его и вывезти за границу. Но гвардейцы задержали короля, и ему уже было не избежать гильотины. Тогда полк ушел в Германию и стал служить кайзеру. Это был знаменитый полк.
Батареи еще не были развернуты. Неважно накормленные лошади с заметным напряжением тянули орудия по песку.
Упражнения продолжались недолго. Наш полковник, фон Владимир, появился только ближе к концу и, курсируя взад-вперед между эскадронами, разговаривал то с тем, то с другим, а за ним следовал Хайстер со штандартом.
Штандарт привлекал внимание, хотя казался маленьким на фоне бескрайнего пейзажа: время от времени свет отражался от его позолоченного наконечника ослепительными молниями. Парча была так обильно расшита, что сам штандарт сливался с древком и лентами в единое целое. В какой-то момент, когда полковник пришпорил коня, а Хайстер последовал за ним, штандарт полностью развернулся и развевался над ними.
Во время упражнений Боттенлаубен несколько раз подмигнул мне, а когда эскадрон спешился, чтобы поправить седла, махнул мне рукой.
— Ну, юнкер, не скромничайте. Как все прошло? — спросил он.
Я слегка улыбнулся и пожал плечами.
— Ничего не было, — сказал я.
— Ничего?
— Нет, кроме долгого разговора.
— Какого содержания?
— И содержание и результат отрицательные.
— Боже мой! И это все, что вы можете рассказать?
— Да. Но я бы и так ничего не рассказал.
—
— Возможно. И закончил тоже не очень.
— До какой степени?
— До такой, что пообещал снова приехать в Белград этой ночью.
— Чтобы снова только поговорить?
— Наверное.
— Юнкер, — воскликнул он, — это значит либо слишком много, либо слишком мало!
— Согласен.
— И вы угробите своих лошадей.
— Надеюсь, что нет. У меня их три.
— Не забывайте про сон.
— Мне удалось поспать еще два часа.
— Поспите еще пару часов днем.
— Благодарю.
— А ночью вы снова хотите поехать?
— Да, и прошу вашего разрешения, граф Боттенлаубен.
Он посмотрел на меня, покачал головой и сказал:
— Если ты думаешь, что на этот раз тебе повезет больше!..
— Я не очень-то на это надеюсь, — сказал я. — Это должно быть своего рода прощание.
— Ну, — сказал он, — не падайте сразу духом. Может, еще повезет. Что-то еще? — поинтересовался он.
— Да.
— А именно?
— Я слышал артиллерийские залпы.
— Когда? Где? В Белграде?
Я рассказал ему. Поглаживая свою лошадь, он задумчиво смотрел под ноги.
— Я поспрашивал тут, — сказал он, — о настроениях в полку. Но унтер-офицеры не могут сказать ничего определенного. Утверждают, что настрой хороший. Но они могут не знать или не признавать, что в полку не все благополучно. Ведь если бы я заметил хоть малейший след такого дурного настроя, я бы лично поставил этого солдата на место. Уж поверьте!
С этими словами он приказал садиться в седла. Мы вернулись обратно через час. Полковник и Хайстер оказались в деревне раньше, и я вновь не узнал, где хранится штандарт.
После обеда Боттенлаубен остановил меня и сказал:
— Юнкер, я тут подумал. Я не верю тому, что вы рассказали мне о поездке в Белград. Вы нарочно сказали, что вам не повезло ночью.
— К сожалению или к счастью, не повезло.
Он рассмеялся и сказал:
— В любом случае, повеселитесь следующей ночью!
С этими словами он хлопнул меня по плечу и отпустил. По дороге на квартиру я подумал о его словах и очень рассердился на себя. Но сразу забыл об этом, когда обнаружил у себя на столе уведомление, в котором говорилось, что меня наконец-то зачислили в полк Марии-Изабеллы. То же относилось к Антону и Георгу.
— Антон, — сказал я, — я ложусь спать, а ты тем временем отнеси мой мундир к полковому портному, чтоб нашил черные галуны. На твой мундир и Георга их тоже нужно нашить. Теперь мы часть этого полка.