Штандарт
Шрифт:
Она слушала молча.
— Как? — наконец выговорила она. — Вы действительно выступаете?
— Да. Мы пройдем через Белград. Сегодня днем мы пересечем город и встанем лагерем. Так что, возможно, я смогу прийти к тебе еще раз. Но это не точно. Что-нибудь запросто может измениться. Мы можем просто пойти дальше. Вероятно, положение на фронте усугубилось. Вчера уже была слышна стрельба, а сегодня много транспорта проходит по мостам на другой берег. Скорее всего, теперь и ты здесь ненадолго. Я не понимаю, почему вы еще не уехали. Может быть, мы увидимся завтра снова, а может быть, позже или, может быть, никогда. В любом случае: до свидания!
С этими
Она не хотела верить, что нам придется проститься, теперь она все поняла, и ей было страшно, ведь понимание пришло слишком поздно.
Я погладил ее по волосам.
— Реза, — сказал я, — завтра я приду снова. Если смогу, то я вернусь к тебе завтра ночью. Жди меня, я сделаю все возможное, чтобы прийти. И если получится, то смогу остаться дольше, чем обычно. Потому что путь будет не так далек.
Она плакала, целуя мои щеки и губы. Ее плечи вздрагивали, как крылья пойманной птицы.
— Приходи, — попросила она, — обязательно! Будет ужасно, если я тебя больше не увижу. И я пойду с тобой, куда хочешь. Ты сможешь отвезти меня к Багратиону или куда угодно еще. Я люблю тебя!
— Реза, — сказал я, — я так рад, что ты это сказала. Для меня эти твои слова дороже, чем если бы ты пошла со мной вчера, не желая того. Я постараюсь передать сообщение Багратиону завтра, когда мы будем проходить через город, и сделаю все, чтобы быть здесь завтра вечером. А теперь мне пора. До свидания, до встречи!
С этими словами я снова поцеловал ее, она не хотела меня отпускать, обвив мою шею руками. Мне пришлось вырываться чуть ли не силой, и, когда я выходил из комнаты, она упала в кресло у двери, закрыла лицо руками и зарыдала. Как же трудно мне было уйти в ту секунду! Я смотрел на нее еще миг, а потом пошел прочь. В тот момент я любил ее почти так же сильно, как она любила меня.
Когда я вышел во двор, было почти три часа, обозы на мосту здорово меня задержали. Я вскочил в седло и поскакал к реке. Мне снова пришлось долго пропускать колонны, ехать медленно, но я добрался до другого берега. Затем — по тропинке, опасаясь случайно опрокинуться в болото на краю. Ночь была темной, луну скрыли облака.
Было уже без малого четыре утра, когда я наконец оставил позади вереницы транспорта, сворачивавшие налево. Мы галопом неслись по песчаной дороге. Около пяти я заметил, что Фаза задыхается. Ее нельзя было сравнивать с Гонведгусаром, не говоря уже о Мазепе, и время от времени мне приходилось переходить на рысь. Галопом она могла идти недолго, один раз она даже оступилась. Я очень боялся, что не смогу вовремя добраться до Караншебеша.
Но к рассвету мы добрались. Солдаты уже выводили навьюченных лошадей из конюшен. Порывы холодного западного ветра и капли дождя приветствовали меня и усталую лошадь. У дверей дома стояли Антон и Георг с двумя другими оседланными и навьюченными лошадьми. Антон заметно нервничал, но не посмел меня упрекнуть. Он лишь вздохнул с облегчением, когда увидел меня. Терять время было нельзя. Пока Антон пытался спешно накормить и напоить измученную лошадь, Георг переседлал ее для себя, потому что он был самым легким из нас, растер ей шею и круп. Его вещи были сложены в мешки, он быстро свернул плащ и одеяло. Оставалось надеяться, что Фаза сможет немного передохнуть во время марша, когда все, скорее всего, будут идти шагом. Главное, чтобы Боттенлаубен не увидел лошадь. Их с Георгом место было во втором звене.
Мы сложили все, что еще не было упаковано, надели шлемы, затем
Мы подошли к голове эскадрона. Кавалерийские шлемы сверкали своими дубовыми листьями. Как только я занял место перед своими людьми, появился Боттенлаубен, и мы обнажили сабли.
7
Боттенлаубен, похоже, намеревался пережить сложившуюся ситуацию достойно и деятельно. Громким голосом он приказал убрать сабли в ножны и трогаться. Эскадроны перестроились в колонны и, гремя оружием и снаряжением, стали покидать деревню.
Крестьяне стояли перед своими домами и смотрели на нас. Я за спиной Боттенлаубена тайком жевал хлеб в качестве завтрака. Граф тем временем смотрел то прямо перед собой, то налево и направо, но, к счастью, ни разу не обернулся. С облегчением я заметил, что Мазепа намного свежее, чем я того боялся после поездки на Фазе. Он упруго шагал подо мной. Порывы ветра утихли. Но небо было очень пасмурным. Дивизия сливалась в единую массу — все эскадроны двинулись бок о бок к месту встречи между Караншебешем и Чепрегом, а наш фронт был обращен на юг. Орудия следовали позади, а пулеметные эскадроны слева от каждого полка.
Полки с грохотом двигались навстречу. Полк Марии-Изабеллы занял правый фланг дивизии, за ним следовали тосканские уланы и драгуны полка Кейта, и, наконец, Германский Королевский полк. Поскольку я командовал первым взводом первого эскадрона нашего полка, то оказался стоящим впереди и справа от западного крыла всей кавалерийской массы. Отдельно от своих солдат, лицом к эскадронам, выстроились их командиры, дальше — полковники, а справа, сразу позади них — четыре прапорщика со штандартами.
Рядом с каждым из полковников слева стояли верхом адъютант и капеллан в облачении. Облачения блестели золотом и переливались на свету. Командир дивизии и его штаб остановились напротив центра. Было видно, как сверкает алая подпруга седла генерала.
Когда построение завершилось, на несколько минут воцарилась тишина.
Затем прозвучала труба, и командиры эскадронов, а также полковники со своими штабами и командир дивизии со своей группой подъехали к нам.
Штандарты, слегка наклонившись вперед, двинулись к своим полкам. Наконечники их древков сверкали. Они замерли на некотором отдалении. Поступила команда воздерживаться от длинных речей и напомнить солдатам об их долге. Полки заново произнесли присягу.
Командиры взводов тоже развернули лошадей и посмотрели своим людям в глаза. Затем полковые адъютанты стали громко и четко произносить слова клятвы, духовенство подняло распятия, и так, глядя на распятого Христа и на знамена, солдаты должны были повторять за ними. Адъютанты начали:
— Клянемся перед Всемогущим Господом священной клятвой…
Солдаты механически повторили:
— Клянемся перед Всемогущим Господом священной клятвой…
— …что будем верно и преданно служить Его Величеству, нашему Наисветлейшему Князю и Господину…
— …что будем верно и преданно служить Его Величеству, нашему Наисветлейшему Князю и Господину… — повторили солдаты.
И так предложение за предложением.
Каждый раз, когда солдаты заканчивали говорить, по рядам проносился еле слышный ропот. Офицеры и командиры взводов наблюдали за подчиненными, чтобы убедиться, что все повторяют. Все повторяли.