Шторм над Петербургом
Шрифт:
Павел сидел в кресле, повернувшись к окну. Увидев нас, он медленно поднялся, и я заметил, что его движения стали немного увереннее по сравнению с нашей последней встречей. Лицо его, всё ещё бледное, больше не выглядело настолько болезненным, а в глазах снова загорелась какая-то мрачная искра.
— Ну конечно, Николаев, — проворчал он вместо приветствия. — Куда же без тебя, ты же у нас в каждой бочке затычка.
— И тебе не хворать, Павлуша, — улыбнулся я. — Не скажу, что рад тебя видеть, но мы по делу.
Павел презрительно хмыкнул.
—
— Евгений Александрович Черкасов, экспедитор Четвертого отделения, — спокойно представился он и шагнул вперед. — Павел Дмитриевич, я должен задать вам несколько вопросов.
Узник криво усмехнулся.
— О, великая и ужасная «Четверка»! Ваши коллеги уже бывали здесь не раз, господин Черкасов. Если вам что-то нужно выяснить, спросите у них.
Я покачал головой.
— Ты всегда был высокомерным хамом, Павел, но сегодня превосходишь сам себя. Что, больничная еда настолько надоела? Так это легко исправить. Впрочем, тюремное меню тебе понравится еще меньше.
Княжич крови снова смерил меня презрительным взглядом.
— А ты поиздеваться пришел, Николаев? На моих костях топчешься? Еще не надоело упиваться собственным триумфом?
Я равнодушно пожал плечами.
— Глаза в мои тебя не видели. Но вот закавыка — ты можешь помочь следствию. Прояви благоразумие и не закапывай себя еще глубже.
Павел склонил голову набок, его глаза потемнели от гнева.
— Глубже?! Куда еще глубже, господа? Я стал простолюдином без единой капли магической силы! Мне светит ссылка в задницу мира без права возвращения мне и моим потомкам! И, вероятно, и вовсе реальный срок. Куда еще глубже мне себя закапывать?
В голосе Павла звучала едва сдерживаемая истерика. Да уж, родственничек сейчас переживал личную драму, но у меня уже не получалось ему сочувствовать. Так обгадиться еще нужно было умудриться. И пусть скажет спасибо, что вообще выжил.
Черкасов не стал втягиваться в перепалку. Он взял из моих рук прозрачный пакет с маской, и поднял её так, чтобы Павел мог её разглядеть.
— Павел Дмитриевич, вам знакома эта вещь?
Павел прищурился, изучая маску. На мгновение на его лице промелькнуло что-то вроде узнавания, но он тут же скрыл это выражение за дежурной саркастичной усмешкой.
— Не знаю. Выглядит, как реквизит для бала-маскарада.
— Павлуша, — вмешался я, делая шаг вперёд, — мы оба знаем, что это не просто безделушка.
Он посмотрел на меня с презрением.
— Я ничего не скажу, пока не получу вестей о своей матери и сестре.
— Они будут в безопасности, — ответил Черкасов. — Вопрос их возвращения в империю на контроле у самого великого князя Федора Николаевича.
— Тогда почему я до сих пор ничего о них не знаю? — Павел повысил голос, откинувшись в кресле. — Вы хотите, чтобы я помогал вам? Дайте мне подтверждение, что моя семья вне опасности.
Черт, как же он меня раздражал. Я глубоко вздохнул, пытаясь сохранять хладнокровие. Павел
— Ваше высочество, судя по всему, вы не совсем адекватно оцениваете свое положение, — сказал я, сев на край кровати напротив него.
Он взглянул на меня с высокомерной усмешкой, но я уловил в его глазах проблеск беспокойства.
— Правда? — Павел скрестил руки на груди. — Мне кажется, что вы здесь из-за того, что вам от меня что-то нужно.
Я улыбнулся. Видимо, мою физиономию так перекосило в этот момент, что Павел отстранился и вжался в кресло.
— Знаешь, что мне нужно, Павлуш? — медленно проговорил я, глядя на него, словно изучал интересный экспонат в музее. — Мне нужно остановить людей, которые выпустили стимулятор в народ. Цена твоего молчания — жизни людей, которые понятия не имеют, что эти пилюли их убьют. Каждая новая смерть будет на твоей совести. А затем, уж поверь мне, я добьюсь того, что ты за это ответишь. Я сделаю так, что ты всю свою оставшуюся жизнь проведешь в каменном мешке без окон в полном одиночестве. Не имея возможности увидеть никого, кто был тебе дорог. Без книг, связи и бесед. У тебя даже не будет возможности просто закончить свою бесполезную жизнь, и ты будешь тихо сходить с ума в четырех стенах. И все, что у тебя останется — воспоминания о былом величии, которое ты просрал.
На последнем слове даже Черкасов крякнул. Павел отвёл взгляд, его челюсть сжалась.
— Ты понятия не имеешь, с кем имеешь дело, — прошептал он. — Даже я не знаю. Никто не знает…
— А ты думаешь, что нас это остановит? — резко ответил я. — Тебе дали шанс — сотрудничать. Неужели ты настолько глуп, чтобы его упустить?
Он замолчал. Несколько секунд в палате царила напряжённая тишина.
— Хорошо, — наконец выдохнул Павел, всё ещё избегая смотреть мне в глаза. — Что вы хотите узнать?
Черкасов снова поднял маску.
— Вы видели этот предмет в Римском клубе?
Павел медленно кивнул.
— Да, конечно. Там все носят маски. Конкретно эта — маска слуги Плутона, — произнёс он. Они называют себя свитой. Все, кто работал на Плутона, носили эти маски на вечеринках.
— Символ на маске означает принадлежность к свите? — спросил Черкасов. — Вот этот знак.
Павел молча кивнул.
— Ты видел самого Плутона? — спросил я. — Можешь описать хотя бы рост, комплекцию…
— Я не видел его. Когда меня к нему проводили, он говорил со мной из-за шторы. Я слышал только его голос. Мужской, не молодой и не старый. Обычный… — ответил Павел. — Он всегда оставался в тени. Мы знали только его эмиссаров. Плутон тогда велел передать мне стимулятор, и слуга вручил мне заказ.
Мы с Черкасовым снова переглянулись. Значит, есть зацепочка.
— Ещё что-нибудь? — уточнил я.
— Это всё, что я знаю, — устало сказал узник.
— Спасибо, Павел Дмитриевич, — Черкасов крепче перехватил пакет с маской и жестом показал мне на выход. — Желаю вам скорейшего выздоровления.