Я помню дом один весною в городе.Его за то я в памяти храню,что по его карнизам ходят голубии снег лежит у крыши на краю.Еще мокрынь, еще деревья голы те,но, вся отдавшись нежному вранью,горит девчонка в том весеннем холоде,в мальчишеских ладонях, как в раю.Взлетают неба синие качели.А дом стоит, тяжелый от капели,а льды звенят, а снег никак не стается.Мне холода вовек не возомнятся.Моим девчонкам всем по восемнадцать.Я никогда не доживу до старости.1960-е
«Люди – радость моя…»
Люди – радость моя,вы, как неуходящая юность, – полюбите меня,потому что и сам я люблю вас. Смелым словом звеняв стихотворном свободном полете, это вы из меняо своем наболевшем орете.
Век нас мучил и мял,только я на него не в обиде. Полюбите меня,пока жив я еще, полюбите! За характер за мойи за то, что тружусь вместе с вами. Больше жизни самойя люблю роковое призванье. Не дешевый пижон,в драгоценные рифмы разоткан, был всего я лишен,припадая к тюремным решеткам. Но и там, но и там,где зима мои кости ломала, ваших бед маетамою душу над злом поднимала. Вечно видится мне,влазит в сердце занозою острой: в каждом светлом окнеменя ждут мои братья и сестры. Не предам, не солгу,ваши боли мой мозг торопили. Пусть пока что в долгу –полюбите меня, дорогие! Я верну вам потом,я до гроба вам буду помощник. Сорок тысяч потов,сорок тысяч бессонниц полночных. Ну зачем мне сто лет?Больше жизни себя не раздашь ведь. Стало сердце стареть,стала грудь задыхаться и кашлять. Не жалейте ж огня.Протяните на дружбу ладоши. Полюбите меня,чтобы мне продержаться подольше.1960
«Во мне проснулось сердце эллина…»
Во мне проснулось сердце эллина.Я вижу сосны, жаб, ежаи радуюсь, что роща зеленаи что вода в пруду свежа.Не называйте неудачником.Я всем удачам предпочелсбежать с дорожным чемоданчикомв страну травы, в отчизну пчел.Люблю мальчишек, закопавшихсяв песок на теплом берегу,и – каюсь – каждую купальщицув нескромных взорах берегу.Благословенны дни безделияс подругой доброй средь дубрав,когда мы оба, как бестелые,лежим, весь бор в себя вобрав.Мы ездили на хутор Коробов,на кручи солнца, в край лесов.Он весь звенел от шурких шорохови соловьиных голосов.Мы ничего с тобой не нажили,привыкли к всяческой беде.Но эти чащи были нашими,мы в них стояли, обалдев.Уху варили, чушь пороли,ловили с лодки щук-раззяви ночевали на пароме,травы на бревна набросав.О, если б кто в ладонях любящихсумел до старости донестьв кувшинках, в камышовых трубочкахдо дна светящийся Донец!..Плескалась рыба, бились хвостики.Реки и леса красота,казалось, вся в пахучем воздухес росой и светом разлита.Скорей, любимая, приблизься.Я этот мир тебе дарю.Я в нем любил лесные листьяи славил зелень и зарю.Счастливый, брошусь под деревья.Да в их дыханье обретук земле высокое доверье,гармонию и доброту.1961
«Солнце палит люто…»
Солнце палит люто.Сердце просит лёта.Сколько зноя лито!Здравствуй, жизни лето!Отшумели весны.Отгорели годы.Опустились веслав голубые воды.Стали ночи кратки,стали дни пекучи.На поля, на грядкикаплет пот текучий.В поле пляшут мошки,небосвод распахнут,и цветы картошкиодуряя пахнут.О девичьи щеки,что румянец жжет их, –золотые пчелкина колосьях желтых!..А в ночи ветвямизаколышет ветер,и еще медвянейот полей повеет.Говоришь, озябла?Ну так ляг же рядом.А с дерев, а с яблоньтак и сыплет градом…Мы недаром сталии сильней, и зорче,и уста с устамиговорят без желчи.Солнце палит люто.Сердце просит лёта.Сколько зноя лито!Здравствуй, жизни лето!Не позднее 1962
Белые кувшинки
Что за беда, что ты продрог и вымок?Средь мошкары, лягушечьих ужимокпротри глаза и в прелести омой,нет ничего прекраснее кувшинок,плавучих, белых, блещущих кувшинок.Они – как символ лирики самой.Свежи, чисты, застенчиво-волшебны,для всех, кто любит, чашами стоят.А там, на дне, – не думали уже б мы, –там смрадный мрак, пиявок черных яд.На душном
дне рождается краса ихдля всех, а не для избранных натур.Как ждет всю жизнь поэзию прозаик,кувшинки ждут, вкушая темноту.О, как горюют, царственные цацы,как ужас им дыханье заволок,в какой тоске сподыспода стучатсястеблями рук в стеклянный потолок!Из черноты, пузырчатой и вязкой,из тьмы и тины, женственно-белы,восходят ввысь над холодом и ряской.И звезды пьют из белой пиалы.1961
«Все деревья, все звезды мне с детства тебя обещали…»
Все деревья, все звезды мне с детства тебя обещали.Я их сам не узнал. Я не думал, что это про то.Полуночница, умница, черная пчелка печали,не сердись на меня. Посмотри на меня с добротой.Как чудесно и жутко стать сразу такими родными!Если только захочешь, всю душу тебе отворю.Я твержу как пароль каждым звуком хмелящее имя,я тревожной порой опираюсь на нежность твою.Не цветными коврами твой путь устилала усталость,окаянную голову северный ветер сечет.Я не встречусь с тобой. Я с тобой никогда не расстанусь.Отдохни в моем сердце, покуда стучится еще.Задержись хоть на миг – ты приходишь с таким опозданьем.Пусть до смертного часа осветит слова и трудыкаждый жест твоих рук, обожженных моим обожаньем.Чудо жизни моей, я в долгу у твоей доброты.1962
«Зову тебя, не размыкая губ…»
Зову тебя, не размыкая губ:– Ау, Лаура!..Куда ни скажешь, в пекло и в тайгупойду понуро.Мне свет твой снится в дымке снеговой,текуч и четок.Я никогда, нигде и никогоне звал еще так.Давным-давно, веселый и земной,я верил в чудо,но разминулось милое со мной.Мне очень худо.И не страшна морская круговерть,не дорог берег.Не на крутых камнях я встречу смерть,а в добрых дебрях.Исполню все, чего захочешь ты,правдив и целен,хоть наши судьбы розны и чужды,как юг и север.Прими ж привет от бывшего шутаи балагура.И пусть звучит у времени в ушах: – Ау, Лаура!..(1962)
«Неужто все и впрямь темно и тошно…»
Неужто все и впрямь темно и тошно,и ты вовек с весельем незнаком?А вот костер – и варится картошка,и пар плывет над жарким казанком.Запасы счастья засветло пополни,а злость и зависть сядут под арест.О, что за снедь ликует на попоне:редиска с грядки, первый огурец!И мед земли поет в твоих ладонях,сверкает, медлит, шелков и парчов,и, курс держа на свой дощатый домик,спешит семья стремительных скворцов.Каким пером ту прелесть опишу я,где взять слова, каких на свете нет,когда над всем, блистая и бушуя,царит и дышит яблоневый цвет,и добрый ветер, выпрыгнув из чащи,ласкает ветки, листьями звеня,и добрый друг, так родственно молчащий,сидит с тобой у доброго огня.1964
«Январь – серебряный сержант…»
Январь – серебряный сержант,давно отбой в казармах ротных,а не твои ли в подворотняхснегами чёботы шуршат?Не досчитались нас с тобой.Мы в этот вечер спирт лакали.Я чиркал спичкой – и в бокалеявлялся чертик голубой.Мне мало северного днядышать на звездочки мозаик.Ведь я – поэт, а не прозаик,хранитель Божьего огня.Хотя, по счастию, привыкнести житейскую поклажу,но с братом запросто полажу,рубая правду напрямик…Ан тут хозяюшка зима,чье волшебство со счастьем смежно,лохмато, северно и снежно,меня за шиворот взяла.Ей не впервой бродяг держать,ворча сквозь смех о позднем часе,и пошкандыбал восвоясиянварь – серебряный сержант.Теперь морозцем щеки жги,святой снежок в ладошах комкай.В ночи, космической и колкой,шуршат сержантовы шаги.(1966)
«На мой порог зима пришла…»
На мой порог зима пришла,в окошко потное подула.Я стыну зябко и сутуло,грущу – и грусть моя грешна.И то ли счастье, то ли сонна мой порог, как снег, упали,и пахнет милыми губамимое горящее лицо.Я жарюсь в чертовых печах.(Как раз за лириков взялись там!)Я нищетой до дыр залистан.О, не читай меня, печаль.Ты ж, юность, смейся и шали,с кем хочешь будь, что хочешь делай.Метелью праздничной и белойво мне шумят твои шаги.Душе и сладко, и темно,ей не уйти и не остаться, –и трубы трепетные счастьяпо-птичьи плачут надо мной.1962