Что-то стал рифмачам Божий лад нехорош,что не чую в них больше его я,и достались в удел им гордыня и ложьи своя, а не Божия воля.Наших дней никакой не предвидел фантаст.Как ни долог мучительный выдох,мир от атомных бомб не погиб, так Бог даст,не погибнет от слов самовитых.Можно верстами на уши вешать лапшу,строить храмы на выпитом кофе,но стихи-то, – я знаю, я сам их пишу, –возникают, как вздох на Голгофе.Конструировать бреды компьютерных муз,поступившись свободой и светом,соблазняйся кто хочет, а я отмахнусь,ибо дар мой еще не изведан.Не умеющий делать из мухи слона,как же суть свою в жизни сыщу-то,где не царственен стыд, и печаль не славна,и не прибыльны тайна и чудо?Сочинитель, конечно, не вор и не тать –грех иной, да и слава не та, мол, –но возможно ль до старости бисер метатьи с ума не сойти от метафор?1992
Вместо рецензии
Хоть люб нам Дон Кихот, но кто он –сам автор путался порой:дразнящий разум псих и клоунили всамделишный
герой.«Смеясь над милым, слезы лью, мол», –признал всевидящий Отец,и так родился в мире юмордля восприимчивых сердец.Печаль веселью не обуза,смешит добро нас – мир таков:легко представить Иисусамеж диккенсовских чудаков.И тот же Гоголь, тот же Чеховнебесно светятся в мозгу,со смеха утреннего съехавна предвечернюю тоску…В любимом не ища изъянов,но полюбивши всей душой,считаю, это Эльдар Рязановв компаньи этой не чужой,что, как над тем спины не горби,никто не взвесит на весахналичье нежности и скорбив его обильных телесах,что он, бесспорно, как намеднив том убедиться удалось,в своей комедии последнейдо вышеназванных дорос…Он из внимательных и щедрых,чьи сны по воздуху плывут,чей дар – благополучным недруги неудачникам приют.Он сострадает бедным людям,кто благороден и гоним,и, если путь его и труден,я все равно пойду за ним.Над лбом его витают нимбыи проступает благодать,а мне сегодня надо с ним быо несказанном поболтать,затем что – прямо как в романах –я, хоть к такому не привык,после «Небес обетованных»его поклонник и должник.1991
«Не празднично увиты…»
Виктории Добрыниной
Не празднично увиты,а буднично тихи,в меня вселились ВитыДобрыниной стихи,что из полуподваловвзошли на судный свет,и в них не слышно жалоби обвинений нет.Лишь молвят с горьким жестом,катая в горле ком,о неустройстве женскомв пейзаже городском.Взялась – так не взыщи ты:в быту, как на войне,поэту нет защиты,а женщине – вдвойне.В истории, похоже,не стоит ничегос ободранною кожейживое существо…Она ж глядит, не хмурясь,а пригоршни щедры –и сердце всколыхнулосьот горечи сестры.Я радоваться смею,что, Божий нелюдим,хожу, выходит, с неюпо улицам одним.Не в поле, не от ветра,а в лад календарюиз глаз моих ответнойслезой благодарю.1993
Цветение картошки
Мы выбрались полотьсорняк на огороде.В нас радуется плотьсочувственной природе.В сей миг с тобой, со мнойпо всей, поди, Россииспасаются землейсемейства городские.Она еще сыра,по ней идешь, как в ластах,от дождика, с утрасмочившего участок.Рубахи поснимав,в старании упорномвыводим письменазеленые на черном.Расправившись с травой,сминаемой в охапку,пройдешь рядок-другойи очищаешь тяпку.Пекут лучи златы,прощенным рай распахнут,и влажные цветы –принюхаешься – пахнут.Так нам клянется тутдень, поднебесно огнен,что не напрасен труди с голоду не сдохнем…А низится зенит,замельтешили мошки,нам думы веселитцветение картошки.Я с ней сейчас живув усилиях единых,цветущую ботвуспасая от личинок.Никак не угляжу, –видать, не та сноровка, –где колорадский жук,где божия коровка…Меж тем, как я готовсослаться на усталость,непройденных рядовпочти что не осталось.Садимся в закуток,как бабочка в свой саван,заправиться чутокшматками хлеба с салом.Доверившись Отцу,внимательному к людям,макаем лук в сольцуи мир вечерний любим.Всезначащ каждый жест,как будто жизнь решаем,и если жук не съест,то будем с урожаем.1992
«В лесу, где веет Бог, идти с тобой неспешно…»
В лесу, где веет Бог, идти с тобой неспешно…Вот утро ткет паук – смотри не оборви…А слышишь, как звучит медлительно и нежнов мелодии листвы мелодия любви?По утренней траве как путь наш тих и долог!Идти бы так всю жизнь – куда, не знаю сам.Давно пора начать поклажу книжных полок, –и в этом ты права, – раздаривать друзьям.Нет в книгах ничего о вечности, о сини,как жук попал на лист и весь в луче горит,как совести в ответ вибрируют осины,что белка в нашу честь с орешником творит.А где была любовь, когда деревья пахлии сразу за шоссе кончались времена?Она была везде, кругом и вся до каплив богослуженье рос и трав растворена.Какое счастье знать, что мне дано во имятвое в лесу твоем лишь верить и молчать!Чем истинней любовь, тем непреодолимейна любящих устах безмолвия печать.1990
«Смеженный свет солоноватых век…»
Смеженный свет солоноватых век…Земля в снегу, мы в середине круга.Пусть он лежит – скажи ему, подруга, –я не хочу, чтоб таял белый снег.На темный мир, исполненный бесстыдства,пролился свет в покое полусна.О, как он юн! О, как ему блестится!От всех болезней лечит белизна.В такие дни нельзя, чтоб злом на зло мы.Во весь простор по взмаху милых рукплывут из вьюг рождественские звоны,святят печаль и размыкают
круг.Присесть к столу, погреться бы не худо,земную стужу стаивая с век,но не хочу, чтоб так кончалось чудо,нельзя никак, чтоб таял белый снег.Затем нельзя, что в замяти рассвета,когда крещусь в купели снеговой,душа моя пред вечностью раздетаи с нами снег – и больше никого.1990
«Мне горько, мне грустно, мне стыдно с людьми…»
Мне горько, мне грустно, мне стыдно с людьми,когда они любят меня,а нет в моем сердце ответной любви,и я им ни друг, ни родня.О, это – как будто на званом пирупред всеми явиться нагу,и кажется мне, что у всех я беру,а дать ничего не могу.Ну вот я и роюсь в моей кладовой,спешу, суечусь, бестолков:ведь мне и отсрочка-то лишь для того,чтоб не оставалось долгов.Какой уж там образ, какой уж там звон!Мечусь между роз и ромах:скорей бы разделаться с ложью и злом,нашарить добро в закромах.Простите меня, что несладок, неспелмой плод и напрасен азарт,простите меня, кому я не успелпросимого слова сказать.Я только еще потому и живойи Божьему свету под стать,что всем полюбившим обязан с лихвойлюбовью и жизнью воздать.1990
«Оснежись, голова! Черт-те что в мировом чертеже!..»
Кириллу Ковальджи
Оснежись, голова! Черт-те что в мировом чертеже!Если жизнь такова, что дышать уже нечем душе и втемяшилась тьма болевая,помоги мне, судьба, та, что сам для себя отковал,чтоб у жаркого лба не звенел византийский комар, костяным холодком повевая.Что написано – стер, что стряслось – невозможно назвать.В суматоху и сор, на кривой и немытый асфальт я попал, как чудак из романа,и живу, как дано, никого за печаль не виня.Нищим стал я давно, нынче снова беда у меня – Лиля руку в запястье сломала.Жаль незрячих щенят, одурели в сиротстве совсем:знай, свой закут чернят, издеваясь, как черти, над всем, – мы ж, как люди, что любим, то белим.За стихов канитель современник не даст ни гроша.Есть в Крыму Коктебель, там была наша жизнь хороша – сном развеялся Крым с Коктебелем.В городах этажи взгромоздил над людьми идиот.Где ж то детство души, что, казалось, вовек не пройдет? Где ж то слово, что было в начале?Чтоб не биться в сети, что наплел за искусом искус,суждено ль нам взойти в обиталище утренних муз, добывающих свет из печали?Есть в Крыму Коктебель, в Коктебеле – Волошинский дом,и опять, как теперь, мы к нему на веранду придем, до конца свой клубок размотавши, –там, органно звуча, в нас духовная радость цвела,там сиял, как свеча, виноград посредине стола и звенела походка Наташи.1992
«Взрослым так и не став, покажусь-ка я белой вороной…»
Взрослым так и не став, покажусь-ка я белой вороной.Если строить свой храм, так уж, ведомо, не на крови.С той поры как живу на земле неодухотворенной,я на ней прохожу одиночную школу любви.Там я радость познал, но бывала и смертная боль же,и отвечу ль в свой час на таинственный вызов Отца?В этой школе, поди, классов сто, а возможно, и больше,но последнего нет, как у вечности нету конца…С Украины в Россию уже не пробраться без пошлин –еле душу унес из враждой озабоченных лап.Кабы каждый из нас был подобьем и образом Божьим,то и вся наша жизнь этой радостной школой была б.Если было бы так! Но какие ж мы Божьи подобья?То ли Он подменен, то ль и думать о нем не хотим.Взрослым так и не став, я смотрю на людей исподлобья:видно, в школу любви ни единый из них не ходил.Обучение в ней не прошло без утрат и падений,без отчаянных вин, без стыда и без совести кар:знает только Отец, сколько я отвечал не по теме,сколько раз, малодушный, с уроков на волю тикал.Но лишь ею одной, что когда-то божественной мнили,для чьего торжества нет нигде ни границ, ни гробниц,нет, спасется не мир, но спасется единственный в мире,а ведь род-то людской и слагается из единиц.Ну и что за беда, если голос мой в мире не звонок?Взрослым так и не стал. Чем кажусь тебе, тем и зови.Вижу Божию высь. Там живут Иисус и ягненок.Дай мне помощь и свет, всемогущая школа любви.1992
1 января 1993 года
Покамест я бессмертен и всесилен, еще с утрасо всех концов зову на праздник Лилин друзей добра.Зову тихонь таимостей и странствий и думных дрем,а ты одна повелевай и властвуй за сим столом.А в полночь вдруг подумаю: «Да ну вас!», и вспомнишь ты,как в детстве хмуром льнула и тянулась к теплу мечты,как был сиротским присмерком искрошен твой ранний цвети ветром сдут, безгрешен и безгрошен, в колодец лет.Боясь с мурой всеобщего устава попасть впросак,в больном пути скрывала, что устала нести рюкзак.Привыкла жить тайком, мечту свою ты в быту храня,и были б дружбы, дети и уюты, не будь меня.Не встреть меня, жила б себе в покое, в дарах дорог, –за что ж тебе казнилище такое устроил рок?В мой мерзлый мрак, с работы ли, с базара, свой свет внеслаи жизнь мою безвестную спасала, не помня зла.Когда б не ты, я был бы нети отдан, в когтях бедыдавно став трупом или идиотом, когда б не ты.Жужжливым летом в памяти пахучей медвяных крылты мне дарила с воздухом созвучий Литву и Крым.Не нам с тобой мирить людей и нелюдь ненастных дней, –ты ж всем кругом добро б хотела сделать, кто нас бедней.Светлы тобой прельстительная чара и тайный зов,в тебе одной причина и начало моих стихов.Прожитых лет обузы и темноты, тоску и гнетпрости мне в день рожденья твоего ты под Новый год.Присев к столу от кухонного газа, от лжи обид,ты улыбнешься мне, иконноглаза, и Бог простит.Еще не раз твои труды и брашна меня спасут.Когда любовь, то с ней идти не страшно на Страшный суд.Но даже там на спрос Судьи Святого, чтоб дух спасти,я не смогу неведомого слова произнести.