Скальпель для шейха
Шрифт:
Никто из них не учится с нами в университете. И у меня нет права злиться после всего случившегося. Но он же, он… делает из неё шлюху. И для чего? Медленно в кровь вливается бешенство.
– Ты серьёзно? – спрашиваю я, ощущая, как тело цепенеет. – И часто?
– Как захочу. А знаешь почему?
Я мотаю головой.
– Она знает, что мне нужно. А ты нет, - он произносит слова с искренним укором.
У него есть сексуальная сложность, даже не так, потребность. И она закрывает её. Пока я путаюсь с его дядей.
–
Галиб убирает телефон, отбрасывает в сторону.
– Теперь мне стыдно, - признаюсь я.
– Мне страшно нравится смотреть. И ты мне тоже нравишься. Ты милая. Но тебе не нравится, когда другие даже трогают тебя. Если бы ты знала, как это заводит, - произносит он с каменным лицом и членом.
– А если, - мои щеки горят, как при пожаре. – Если я передумала? Это решит наши проблемы?
28
Врунья и дура. Вот два определения, подходящие для русской шамуты. Она даже толком ничего не может рассказать. После марш-броска и расстановки капканов на волчьих тропах в пронизывающем весеннем ветре я ласкал её до тех пор, пока она не потекла от похоти, сгорая в руках от жажды. И когда она сбегала в ванную, чтобы подготовиться, по её возвращению я сделал вид, что сплю. Грудь приятно согревала мысль: она возбуждена и совершенно неудовлетворённая. Пусть помучается.
Пусть нагуливает аппетит. Раздражает, но приходится спать с ней. Я люблю один. Чужое присутствие невероятно раздражает. Но так она не решится подрочить. Ибо знает: не терплю. И у дяди меньше шансов залезть в её трусики. Старый ублюдок ещё заплатит мне за всё. Я лежал и представлял, как уничтожу его, как буду унижать, когда придёт моё время. Нужно лишь дождаться, когда он будет максимально уязвим. Жизненный опыт показывает, что у всех случаются периоды уязвимости. И я дождусь. Будет и на моей улице праздник.
Мне всю ночь снятся сны, как я предаюсь мести с ним. Я никогда не вижу его лица, и временами кажется, что это мой дядя, мой отец или даже кто-то из парней в университете. Каждый из них заводит меня так же сильно, как и предыдущий. Каждый раз, когда просыпаюсь, задаюсь вопросом: что будет происходить во время остальной части поездки? Если он трахнул её один раз, то захочет трахнуть снова. Это то, чего я хочу? Или мне следует наказать её, сказать, что я люблю её, но теперь всё кончено? Хватит ли этого, чтобы сделать максимально больно?
Утром разбудил звонок Полины. Когда спрашиваю, как поживает неудачник, что вытрахал её, она театрально кривляется, вздыхает и не произносит ни слова, старается добавить эмоций. А после охала удивлённо спрашивает: «Что???».
— Я думала, тебе нравятся мои снимки с попкой? — обычно она надувает губки и выдерживает паузу.
Паразитка
— Ну, допустим, — то, что она бесит, нет смысла скрывать.
— Разве это не то, что ты хотел увидеть?
Раздражённо стискиваю зубы и молчу. Если скажу «да», поймёт, что я придираюсь. Скажу «нет» — может обидеться и прикрыть лавочку.
— Галиб, мне очень жаль, — она задерживает дыхание, и я вынужден напрягать слух. — Если бы твой дядя полюбил меня, поверь, я сделала бы много снимков. Для тебя. Может быть, сняла даже видео о… хи-хи. Как он засунет в меня свой член. Боже, самый огромный, что я видела. Ты думаешь, на снимках всего один? Хи-хи. Присмотрись!
Она начинает пакостно хихикать, чем окончательно выводит из себя. Она не врёт. Два члена. Их было трое. Дыхание вырывается с шумом из моих лёгких, сердце стучит в рёбра. Хорошо, что она не видит. Мне хочется бросить трубку и одновременно оказаться рядом с ней, чтобы увидеть, как они её дрючат. От этих фантазий член резво твердеет, и я беру его в руку, нежно поглаживаю.
— Они тебя вые@@@@ вдвоём?
— Хи-хи, они не так, Галиб. Эти двое драли меня. Хочешь узнать как?
Я дёргаю член и ощущаю, как не дышу, от напряжения в яйцах. Не могу сказать, больше от возбуждения или от гнева на шлюшку, что дразнит мою фантазию. Я же приказал при мне! А это уже власть. Она выполнила приказ, но так, что я ничего не увидел. Наверняка есть фотки, и она, сука, набивает цену. Хочет, чтобы я был с ней хорошим. Пай-мальчиком.
— Что ты за это хочешь?
Она снова хихикает:
— Один из них сорвал с меня трусики. Запрокинул ноги себе на плечи и удерживал, пока вонзался в мою киску снова и снова. О-о-о, Галиб, это было очень горячо! Я хотела этого, — её голос срывается на порочный шёпот.
Я буквально задыхаюсь от злости. Член пульсирует в унисон. Тварь! Умеет раздраконить.
— А потом второй стащил оставшуюся одежду, бра, и знаешь, — она томно задышала в голос. — Сказал, что хочет, чтобы кто-нибудь вошёл и увидел. Например, ты! Представляешь, как его великолепный член погружается мне в горло. Очень глубоко. Пока второй член широко раздвигает тугие половые губки. Тебя не хватало! Я думала о тебе. Как ты понимаешь, у меня всегда есть ещё местечко. Хи-хи!
— Тебе было хорошо? — Я дико сожалею, что меня там не было, и до боли сжимаю член в руке.
— Нет. Ой, неумехи. Мне было плохо! Невероятно плохо!
Вырубаю телефон и тяжело дышу.
Сука! Настоящая сука! Самое время найти вторую. Она вчера ревновала, увидев фотки. Расскажу ей про члены.
Где она?
Её нет рядом. И в ванной тоже. Я выхожу из нашей комнаты и спускаюсь вниз. Её нигде нет. Ещё очень рано и на улице темно, так что она не может быть где-то ещё, кроме как в доме.