Скандальные наслаждения

Хойт Элизабет

Сайленс вздохнула и перевела взгляд на письмо.

– Да, это от Уильяма.

– Я рада за вас, мэм.

– А… да, – рассеянно пробормотала Сайленс.

Она читала письмо, ловко избегая проворных пальчиков Мэри Дарлинг. Уильям писал о «Зяблике» и о грузе, о шторме, который они выдержали, и о драке среди мичманов…

– Съешь лепешечку. – Нелл дала Мэри Дарлинг кусочек бисквитного теста.

…И о морской птице, которую подстрелили матросы, и о встрече с французским кораблем… Сайленс пробежала глазами страницы, исписанные четким почерком

мужа, и остановилась наконец на его подписи – Уильям Х. Холлингбрук. Она уставилась пустым взглядом на лист, потом стала читать снова, медленнее и внимательнее, но не увидела в письме ни шуток, которые были понятны только им двоим, ни нежных слов, ни уверений о том, что он по ней скучает и хочет вернуться домой. Такое письмо могло быть написано кому угодно.

– Он здоров? – спросила Нелл.

– Да, здоров. – Сайленс подняла глаза и увидела, что Мэри Дарлинг запихивает в рот кусочки теста и старательно их жует. – Нет, милая, это нельзя есть – оно сырое.

Нелл улыбнулась, глядя на девочку.

– У нее не заболит живот? – забеспокоилась Сайленс.

Нелл пожала плечами:

– Это же мука и вода.

– Но…

Сайленс стала отлеплять пальчики малышки от теста. Мэри Дарлинг громко запротестовала.

Кто-то постучал во входную дверь.

– Я посмотрю, кто это? – спросила Нелл.

– Я сама. – Сайленс подхватила девочку и закружила ее. – Как ты думаешь, кто там? Король или королева? А может, просто мальчик-булочник?

Мэри Дарлинг захихикала и отвлеклась от лепешки из теста. Сайленс пристроила ребенка у себя на бедре и подошла к двери. Когда она выглянула, то увидела на ступеньке аккуратно завязанный платок.

Сайленс быстро оглядела улицу. Через дорогу женщина мыла лестницу, двое мужчин везли тачку, а несколько мальчишек спорили из-за собачонки. Никто, кажется, не обращал на нее внимания. Она нагнулась и подобрала платок. Узел она легко развязала даже одной рукой. Внутри платка оказалась пригоршня спелой малины.

– Га! – крикнула Мэри Дарлинг, схватила две ягодки и запихала в рот.

Под ягодами лежал кусочек бумаги – там было написано всего одно слово:

«Дарлинг».

Сайленс снова окинула взглядом улицу, а Мэри Дарлинг тем временем ухватила еще три ягоды. Странно, никто не смотрел в ее сторону, но тем не менее она чувствовала, что за ней наблюдают. Она вздрогнула и взялась за ручку двери.

С улицы послышался крик, из-за угла выбежали четверо мужчин – они тащили оборванную пожилую женщину, которая пыталась вырваться из их рук.

– Не трогайте меня, мерзавцы! – вопила она. – Я ничего такого не сделала, говорю вам.

– О господи, – прошептала Нелл, появившись в дверях.

Услышав шум, люди выглядывали из окон и дверей.

– Отойдите прочь! – закричал один из четверых, размахивая над головой палкой.

Из дома рядом на его голову вылили ведро грязной воды, и тогда все конвоиры быстро побежали по улице.

– Доносчики, – со злостью произнесла Нелл. – Бедная женщина. Они тащат ее к магистрату

за продажу джина, а за это получат кругленькую сумму.

– Что с ней будет? – Сайленс питала отвращение к джину – она знала, во что превращает джин жителей Сент-Джайлза, но ведь те, кто продает это зелье, просто пытаются заработать, чтобы не умереть с голоду.

– Тюрьма. А может, еще хуже. Все зависит от того, сможет ли она заплатить свидетелям или нет. – Нелл покачала головой. – Пойдемте в дом, мэм.

Бросив последний взгляд на доносчиков, Сайленс захлопнула дверь и заперла ее на засов.

– Что у вас там? – спросила Нелл.

– Малина. – Сайленс показала ей содержимое узелка.

– В октябре? Это дорогое удовольствие. – С этими словами Нелл пошла на кухню.

Да, действительно дорогое. Сайленс сунула Мэри Дарлинг в рот еще ягодку. Месяц назад она обнаружила на ступенях детский поясок, а за месяц до этого – пакетик с леденцами. И каждый месяц с тех пор, как Сайленс нашла Мэри на пороге приюта, для девочки оставлялся маленький подарок от неизвестного.

И в каждый подарок была вложена бумажка с единственным словом: «Дарлинг».

Такая же точно записка была вложена в одеяльце Мэри, когда ее нашли. По этой причине Сайленс и дала ребенку имя Мэри Дарлинг.

– У тебя есть обожатель? – прошептала она на ухо малышки.

А Мэри Дарлинг улыбалась во весь измазанный ягодным соком рот.

– Как вы считаете, человек может измениться? – спросила Геро вечером за обедом.

Она поковыряла холодную говядину у себя на тарелке. Поскольку за столом сидели только она, кузина Батильда и Феба, кузина Батильда сочла, что расточительно заставлять кухарку устраивать полноценный обед.

– Нет, – не задумываясь, ответила кузина Батильда. У нее всегда было готово определенное мнение.

– Ты о чем? – с интересом спросила Феба.

Огонь от свечей отражался от стекол ее очков. На ней было ярко-желтое платье, и она, казалось, сама освещала уютную семейную столовую. Камин, выложенный белыми и синими изразцами, давал достаточно тепла для обогрева маленькой комнаты.

– О, я не знаю, – сказала Геро, хотя, разумеется, она знала. – Например у джентльмена страсть к карточной игре. Вы думаете его можно переубедить отказаться от этой привычки?

– Нет, – повторила кузина Батильда. Она просунула правую руку под стол, при этом глядя прямо перед собой. Под столом послышалось чавканье.

Ни Геро, ни Феба и виду не подали, что это заметили.

– Я думаю, что все зависит от джентльмена, – глубокомысленно произнесла Феба. – И возможно, от того, кто его будет переубеждать. – Она взяла с тарелки крошечный кусочек мяса и тоже опустила руку под стол.

– Ерунда, – отрезала кузина Батильда. – Помяните мои слова: еще ни одной леди не удалось переубедить джентльмена уговорами или как-либо иначе.

– Передай мне свеклу, – попросила Феба сестру. – Откуда вы знаете, кузина Батильда?