Скандальные наслаждения
Шрифт:
– А сколько умирают от старости? – спросила леди Геро.
– Мало, – ответила миссис Холлингбрук. – Очень мало.
Гриффин сжал кулаки и спросил, стараясь не выходить из себя:
– А остальные из этих юных девиц?
Миссис Холлингбрук снова взглянула на своих подопечных.
– Это – Мэри Ивнинг. Она живет у нас с младенчества. Ее нашли на ступенях церкви. С ней рядом Мэри Редриббон[12] – ее принес трактирщик. – Миссис Холлингбрук бросила быстрый взгляд на леди Геро. – Думаю, что Мэри Редриббон оставила в
Гриффин с трудом улыбался, когда маленькие девочки приседали в реверансе.
Черт. Он хотел закричать, что нет его вины в том, что люди пьют джин. Он не заставлял женщин становиться проститутками или оставлять детей в трактире. Если он не будет перегонять джин, то это сделает кто-нибудь другой.
– И, наконец, это Мэри Свит[13]. – Миссис Холлингбрук погладила по кудряшкам самую маленькую девочку, которой на вид было не больше трех лет. – У ее матери еще пятеро других детей, и она попыталась продать Мэри, как только та родилась. Мы уговорили мать отдать девочку нам.
Гриффин перевел дух.
– Мэри Свит повезло. – Он посмотрел на малышку, а та уткнулась лицом в юбку миссис Холлингбрук.
– Нам тоже повезло. – Миссис Холлингбрук с любовью смотрела на девочку. – А теперь, если вы пройдете со мной, я познакомлю вас с нашими мальчиками.
– Боюсь, что у нас с леди Геро не остается на это времени. Мы познакомимся с ними в другой раз.
– О, конечно, – сказала миссис Холлингбрук. – Мы рады видеть вас в любое время, милорд.
Он улыбнулся, крепко взял леди Геро за руку и подтолкнул к двери. Она едва успела попрощаться с домоуправительницей.
Когда они вышли из приюта, Геро попыталась выдернуть руку.
– Милорд…
– Не здесь, – пробурчал он и быстро пошел вместе с ней по переулку. Дав указания кучеру, он усадил ее в карету и сел сам.
Только после этого он посмотрел на нее и грозно спросил:
– Зачем вы это делаете?
Светло-зеленые глаза Рединга жестко смотрели на нее, губы были плотно сжаты, отчего на скулах образовались складки, ноздри раздувались.
Он выглядел просто устрашающе, и Геро судорожно сглотнула слюну, прежде чем ответить:
– Я пыталась заставить вас понять, какой ущерб наносит ваша винокурня Сент-Джайлзу и беднякам, живущим здесь. Как друг…
Он расхохотался, не дав ей договорить:
– Да ну? Как друг, что, вы считаете, должно было случиться, когда вы привели меня сюда? Что я посмотрю на этих маленьких девочек и меня что-то осенит? Что я отдам все свое добро беднякам и подамся в монахи? Послушайте, и послушайте меня внимательно, миледи: мне нравится быть тем, кто я есть, и заниматься тем, чем я занимаюсь. Я не кающийся грешник, я перегоняю джин. И не думайте, что вы или кто-нибудь еще сможет меня изменить… даже если я захотел бы измениться.
Геро сжала зубы, склонила голову и молча смотрела на него. Она разозлилась не меньше, чем он.
Ее молчание его раздражало.
– Что скажете?
– Вы, милорд, не
– Господи, о чем вы тут лепечете?
– О вашей репутации. – Геро взмахнула рукой. – О вашем распутстве. Вы позволили всему Лондону думать, будто вы покинули Кембридж из-за какой-то глупой прихоти, когда на самом деле вы ушли из университета, чтобы помочь семье. Вы заставляете других поверить, что ведете жизнь распутника, которому на все наплевать, а в это время вы работаете ради спасения семьи.
Гриффин саркастически рассмеялся:
– Если вы помните, я занимался любовью с замужней женщиной, когда мы с вами встретились.
Геро представила себе эту сцену и рассердилась еще сильнее.
– Я никогда не говорила, что вы безупречны. Просто вы не столь ужасны, как позволяете считать другим.
– Неужели это так?
Она вскинула подбородок и прямо посмотрела ему в глаза.
– Да.
У него на губах появилась гадкая усмешка.
– А как насчет покойной жены моего дорогого брата?
Сердце у Геро часто заколотилось. От его злобного настроения воздух в узкой карете раскалился.
– А что произошло с ней?
– Всем известно, что я соблазнил ее прямо под носом брата, и, если бы она не умерла при родах вместе с ребенком, я, несомненно, стал бы отцом будущего наследника титула.
– А вы им были? – тихо спросила Геро.
– Был кем?
– Тем, кто сделал это. Сделал то, в чем все кругом и ваш собственный брат вас обвиняют.
Его взгляд, дикий и горький, потряс ее. Геро, затаив дыхание, ждала ответа. Он медленно покачал головой:
– Видит бог, нет.
Она наклонилась к нему:
– Тогда почему вы позволили всем поверить в такую отвратительную ложь? Зачем казаться хуже, чем вы есть?
– Я не… – начал было он, но она еще не закончила свой допрос.
– Почему? – с горячностью потребовала она ответа. – Зачем вы продолжаете перегонять этот ужасный джин? Рединг, вы способны на что-то лучшее, чем это занятие.
– Да кто дал вам право судить меня? – Его голос звучал глухо и грозно. – О, я совсем забыл: вы считаете себя добродетельнее всех нас, простых смертных. Вы же леди Совершенство, третейский судья чужих грехов, неподкупная дева, холодная как могильный гранит в январе.
Она чуть не задохнулась. Неужели он видит ее именно такой? Холодной, благонравной девой?
– Как вы смеете? – прошептала она, и глаза у нее наполнились слезами.
Глаза затуманились, и она не заметила, как он протянул к ней руки, и она вдруг оказалась распростертой у него на коленях.
– Черт подери! Я смею, – пробормотал он, – потому что я злобный и самовлюбленный эгоист. Смею, потому что вы такая, какая есть, а я такой, какой я есть. Смею, потому что не могу ничего с собой поделать. Я слишком долго жил без хлеба или вина, еле ползал в отчаянии по безлюдной, бесплодной пустыне, а вы, моя милая леди Совершенство, вы – манна небесная, посланная мне.