Сказка Востока
Шрифт:
— Что?! — закричал Малцаг. — Самых рьяных десятерых на центральной площади повесить! Бегом, исполнять приказ!
В этот момент он почувствовал такую усталость, что едва мог стоять на ногах. По велению Красного Малцага его тотчас провели в соседнюю опочивальню дворца.
— К вашим услугам гарем султана, — суетился рядом евнух дворца, увидев гримасу на лице главнокомандующего, он следом продолжил: — Может, доставить из «Сказки Востока»?
— Что? — крайне удивился Красный Малцаг. — И в Каире есть «Сказка Востока»?
— Во всех крупных городах, — услужливо склонился евнух.
— Оставь
Он мечтал о постели, думал, крепко заснет. Однако «Сказка Востока» заставила вспомнить своих женщин — Шадому и Седу. От этого, а может и от общего перевозбуждения, он долго не мог заснуть, ворочался и, казалось, только заснул, как его стали будить.
— Малцаг, — это был его адъютант, молодой парнишка-нах, и говорил он на родном, — прибыли люди от Фараджа.
— От султана Фараджа, — поправил Малцаг.
— Да, — по-восточному этикету склонился юноша.
— Нечего тебе кланяться, ты горец, кавказец, нах! — вновь перебил помощника Малцаг и спросонья, протирая лицо: — Продолжай.
— Султан Фарадж просит тебя и эмира Хаджиба выехать ему навстречу.
— Кстати, что с Хаджибом?
— Эмир Хаджиб был пленен и сейчас сидит в дворцовой тюрьме.
— Веди его сюда, — приказал Малцаг.
— Невозможно. Местная стража допускает в эту тюрьму лишь султана. Таков здешний закон.
— Хм, — усмехнулся главнокомандующий. — Что ж, придется на время стать султаном.
Сначала Малцагу просто любопытно было посмотреть тюрьму. Но когда при свете факелов его повели по узким сырым и вонючим лабиринтам дворцового подземелья, ему вспомнились свои страдания, и, словно боясь здесь остаться, он заторопился. Вот, до боли в зубах заскрежетали проржавевшие засовы, с мрачным скрипом открылась тяжелая дверь. В этом непроветриваемом помещении смрад, удушливый воздух, точнее, дышать невозможно, и даже факелы еле разжижают этот мрак.
— Малцаг! — вдруг зазвенела цепь, он попал в объятия. — Ты победил! Победил! — Лишь по голосу он узнал эмира Хаджиба. — Спаси меня, выпусти, прошу тебя, Малцаг, — от силы дня два Хаджиб здесь, но уже провонялся этой помойной вонью.
— Мы победили, — помягче попытался сказать Малцаг. — Освободить, — приказ главнокомандующего, и он уже заторопился уходить, как у другого помещения раздался крик.
— Помогите, спасите, не оставляйте меня! Лучше сразу убейте. Ради бога, прошу вас!
— Кто это? — встал Малцаг, этот высокий голос почему-то тоже всколыхнул память, тоже причинил боль.
— Купец Бочек, — был ответ, от которого Малцаг резко дернулся, словно пятки ему вновь прожгли.
Почему-то он прикрыл ладонью рот, будто боялся закричать. Так стоял в некой задумчивости очень долго, а из-за глухих дверей душераздирающий вопль, стон, мольба. Малцаг лишь кивнул. Эта дверь еще ржавая, как пилой по зубам, и вслед такая удушливая вонь, что даже охрана Малцага сморщилась, прикрывая носы, отпрянула, и лишь когда главнокомандующий упрямо двинулся в этот смрадный мрак, вслед за ним проникли огни факелов.
— Спаси, прости, пощади, — по каменному полу гулко зазвенела цепь, смертельная хватка обвила ноги Малцага. Эта тень, умоляя, беспрестанно целовала сапоги. — Спаси, выпусти, все что угодно отдам, все! Нищим буду жить! Все отдам, вы-пус-ти!
— Ха-ха, — как-то неестественно начал смеяться Малцаг, поперхнулся, стал сухо кашлять, потом молчал и, наконец, словно не своим голосом, выдал: — Что, купец Бочек, каков ад на земле? Гм, а что тебя ждет под землей? Ты представляешь?
— У-у! — застонал узник, еще громче зарыдал.
— Вставай, — приказал Малцаг. Видя, что целование сапог не прекращается, он злобно пнул. — Вставай, я сказал.
Зазвенела истошно цепь, купец Бочек встал, только на колени, и в ядовито-мерцающих огнях пытался заглянуть в лицо посетителя.
— Ты не узнаешь меня? — вот теперь у Малцага прорезался свой голос.
— Узнаю, узнаю, — сквозь беспрерывные всхлипы прошептал узник, — голос уж очень знаком. Но я, я не могу вспомнить тебя. Кто ты? Кто ты? — он попятился, упал, задрожал. — Ты ангел иль дьявол? Кто ты? Смилуйся, прости! Я так помогал бедным. Я сам бедняк, раб, из нищеты вылез. Всю жизнь в трудах.
— Небось, праведных, — не скрытая ирония.
— О-о, прости, прости! Все было, было, каюсь, виноват. Но я.
— Молчи, — прошипел Малцаг. — Ты что, не узнаешь меня? А я все помню и тебе напомню, — он начал склоняться. В это время факел дрогнул, зловещая тень поплыла под потолком, так что Бочек в крайнем испуге упал, а Малцаг вслед за ним сел на корточки, его рыжие волосы уже прилично отросли, он зачесал волосы. — А теперь, узнаешь?
— Боже! Малцаг! Мой любимый мальчик! — глаза Бочека блеснули, он рванулся вперед. — Спаси, спаси, дорогой.
Выдвинув вперед руку, мамлюк не дал купцу приблизиться.
— Ты, любитель задниц, от тебя всегда воняло, а сейчас тошнит.
— Прости, прости, спаси.
— За то, что ты пятки прожег?
— А-а! — простонал узник, обхватил голову, рухнул, всем телом задрожал.
— Освободить, — пнул толстое тело Малцаг и, уже поднимаясь по лестнице: — Обоих привести в порядок и ко мне.
Наверху, в покоях султана, где стоял опьяняющий аромат благовоний и приятная прохлада, Малцаг хотел отдышаться, прийти в себя, отдохнуть, но, видя кругом многочисленную охрану, прислугу, он понял, как нелегко быть султаном. А когда следом почувствовал от своего роскошного халата вонь подземелья, он представил, на скольких костях находится это старое массивное здание, из которого и выбраться без проводника невозможно, и та слабенькая искра — жажда власти — вмиг угасла: ни за что и никогда он не хотел бы быть султаном, быть в этой жаркой и пустынной стране. Он захотел в пестрый, умеренный родной Кавказ, страшно затосковал по своим женщинам и почему-то больше по Шадоме. Ему казалось, что она зовет его, что ей тяжело. В тот же миг он рванулся бы в путь, на север. Но он не свободен, он ведь пока за султана, а это так тяжело, невыносимо: на него все глядят, его зовут, в рот смотрят, лебезят, перед ним трепещут. И по взглядам окружающих он видит, что от него все что угодно ожидают, ведь власть и сила пока что полностью в его руках. Не дай бог! Оказывается, султан — совсем не свобода, это бремя на плечах, и покамест Малцаг должен его нести. И он в управлении слаб, но усвоил по жизни одно: личности, семье, обществу, стране — нужен приказ, чтобы жить.