Скитальцы Гора
Шрифт:
— Нет, — ответил я ему.
Юноша удивлённо посмотрел на меня.
— Ты должен исчезнуть, до наступления утра, — предупредил я Марка.
— А что же насчёт тебя? — осведомился он.
— Мне придётся остаться, — развёл я руками.
Марк, не говоря ни слова, выжидающе смотрел на меня.
— Ты слышал нашу беседу? — уточнил я.
— Конечно, — кивнул он.
— Уходи, — приказал я.
— Она — всего лишь рабыня, — напомнил молодой воин.
— Всего тебе хорошего, — сказал я.
Тогда Марк поднялся и покинул лагерь.
46. Ина
— А где Марк? — удивлённо спросила Ина.
Это утро выдалось довольно холодным. Приближался рассвет, но ночная темень ещё не собиралась сдавать своих позиций.
Ночь я спал урывками. Прежде чем лечь спать я раскидал вокруг нашего бивака сухие листья ветки, которые сам же и сушил вчера вечером над огнём. Посмотрел бы я, как получилось бы у того, кто захотел бы приблизиться ко мне, если таковые, конечно будут, сделать это незаметно. В темноте леса, не зная о подготовленных мерах подойти не наступив на них и не поднять тревоги было просто невозможно. Шелест сухой листвы и подобный выстрелу треск ломающихся в ночной тишине веток должен был, предупредить меня о приходе незваных гостей, и моментально привести меня в боевую готовность.
Я посмотрел на женщину, сидевшую на одеяле в моих ногах. На этот раз она была одета в рабскую тунику, которую мы с Марком изготовили из коричневого платья свободной женщины. Под одеялом её лодыжки были перекрещены и скованы цепью. Я не хотел, чтобы этой ночью, пока я спал, она попыталась бы сбежать. Всё равно далеко ей было не уйти.
— Он ушел, — ответил я.
— Я не понимаю, — сказала Ина.
Я снял цепь с её щиколоток.
— Спасибо, — поблагодарила она меня, и я, подтянув её к себе, нежно поцеловал в губы.
— Почему Вы поцеловали меня так? — спросила рабыня.
— Как тебе понравилось спать в ногах мужчины? — вместо ответа, поинтересовался я.
— Это, то место, которому я принадлежу, — признала она, — там, или у бедра мужчины, или на полу прикованной цепью в ногах его постели, любому из таких мест. Но Вы не ответили, почему поцеловали меня, так странно.
— Уже утро, — снова ушёл я от ответа. — Сходи облегчись, рабыня.
— Да, Господин, — сказала она, вставая на ноги и отходя за кусты.
Поднялся и я, мне тоже следовало уделить внимание к подобным надобностям. Возвратившись в лагерь, я обнаружил, что Ина, стоя на коленях, разводила костёр. За время, проведённое в моём плену, особенно после выхода из дельты, она поднаторела в исполнении многих обязанностей и работ, подходящих для женщин. Заметив меня, женщина оторвалась от своего дела и подняла глаза в которых светилось счастье.
— Продолжай работу, рабыню, — бросил ей я.
— Да, Господин, — улыбнулась она.
Я осторожно осмотрелся. Вокруг места нашего бивака было несколько мужчин, но я предположил, что это были не те, кого я ожидал, а просто такие же люди как и я, поставившие свои палатки в лесу по соседству, чтобы провести ночь.
— Господин, — позвала меня Ина, готовя маленькую подставку и неглубокую сковородку для приготовления тарсковых отбивных.
— Что, —
— А Вы, правда, думаете, что в серёжках я была бы симпатичнее?
— Да, — кивнул я.
— И соблазнительнее? — добавила она.
— Конечно, — заверил её я.
— Они ужасно чувственны, — вздохнула женщина.
— Они будут постоянно возбуждать тебя, — пояснил я, — и Ты будешь выглядеть в них ошеломляюще.
Ина вернулась к своей работе, напевая при этом незамысловатую мелодию, в которой я признал популярную в Аре частушку.
Я полюбовался на неё.
Сейчас её волосы были зачесаны назад, не скрывая её лица. Она выглядела необыкновенно привлекательно в своей импровизированной рабской тунике. Конечно, у этого предмета одежды не предполагалось никакого закрытия снизу. Такие элементы редки в большинстве вариантов одежд рабынь. Отсутствие такого закрытия усиливает их ощущение своей уязвимости, и по-своему является тонким напоминанием того, что они всегда и немедленно находятся во власти их владельцев.
— Почти готово, — сообщила Ина, и положила несколько ломтей хлеба в кастрюлю, поставив её на подставку, чтобы немного подогреть.
— Интересно, сколько высокопоставленных женщин в Аре умеет готовить? — улыбнулся я.
— Откуда бы им знать об этом, Господин, — засмеялась она, — ведь они же женщины такого положения!
— И то верно, — вынужден был согласиться я.
— Но теперь я не должна интересоваться такими женщинами, — вздохнула она. — Я должна уделять внимание только своим собственным обязанностям, тем же, что и у любой другой рабыни.
— И какие же у рабыни обязанности? — уточнил я.
— Она узнает их от своего господина, — улыбнулась Ина. — Как правило, она будет готовить для него, убираться в доме, ходить в магазин, стирать, шить и исполнять множество других таких обязанностей.
Я невольно улыбнулся. Ина, начиная с самого первого момента плена, и своего бескомпромиссного подчинения мужчинам, казалась стремящейся выполнять такие работы, стараясь добиться похвалы за их надлежащее исполнение. Похоже, в них она нашла удачное и желанное подтверждение её подчинения. Мне показалось достаточно интересным, что исполнение таких работ, чрезвычайно заряжало её в плане сексуального желания. Возможно, женская сексуальность имеет свойство пробуждаться в повиновении и служении. В конце концов, исполняя свои обязанности, она знает, что служит своему господину. Её день, таким образом, может быть проведён в пылу удовольствия.
— А как же другие обязанности? — осведомился я.
— Главная обязанность женщины, конечно, Господин, — улыбнулась Ина, состоит в том, чтобы её владелец был ей доволен.
— Каким образом? — уточнил я.
— Любым и каждым, конечно, Господин, — ответила женщина, застенчиво опустив глаза.
— Переверни хлеб, — подсказал я.
— Ой! — вскрикнула она, поворачиваясь к костру.
Вскоре, мы приступили к завтраку, к окончанию которого, только-только забрезжил рассвет. По старой привычке, я проверил, как выходить клинок из ножен. Скольжение было гладким и быстрым.