Сколько ты стоишь?

Султан Лия

Я сам обманываться рад - как это точно и про меня.

В дороге Валихан несколько раз спрашивает, все ли со мной хорошо, а я только коротким “да” отмахиваюсь. Мой верный молчаливый друг. Кажется, это самый близкий мужчина в моем окружении. Как же повезло его жене - надежный, смелый, хороший. Вот он точно не изменяет, не усложняет. Я это вижу по тому, как улыбается и светится рядом с ним его супруга. Это ли не показатель?

Приехав в галерею, закрываюсь в кабинете и мечусь по нему, как раненый зверек. То сижу за столом, схватившись за голову, то хватаю

букет, который он присылал еще до приезда маман и отправляю его в урну, то настежь открываю окно и жадно хватаю влажный воздух губами. На улице льет как из ведра и ветер качает полуголые ветки. В душе моей поднимается шторм - сокрушительный и черный, как морская вода ночью.

Решившись, наконец, поставить точку, достаю из сумки телефон, нахожу контакт Роберта, записанного как “Любимый” и нажимаю на вызов. Долгие, монотонные гудки обрываются, а вместо них я слышу хриплый голос:

– Привет, милая.

– Привет.

– Что-то случилось? Что с голосом?

– Это ты мне скажи, Зейферт.

– Так, ясно, - откликается он после недолгой паузы.
– Что бы тебе не сказали, дождись меня и мы поговорим.

– Ты поэтому два дня сам не свой и не приезжал? Черт, какая же я дура!

– Индира, не спеши с выводами. Я сказал: дождись меня.

– Ты с ней целовался…

И он молчит. Слишком тихое и слишком громкое его молчание.

Глава 30. Правда

– Значит, это правда, - горько шепчу в трубку и, закрыв глаза, поджимаю губу.

– Индира, кто тебе это сказал?
– его низкий голос уже не ласкает, а режет слух.

– Твоя дочь. А ей сказала твоя бывшая. Или она уже не бывшая? Просто скажи мне: ну почему?

Так хотела держать лицо, как учила мама, так хотела не наступать на старые грабли. Но видимо не судьба мне быть счастливой.

– Индира, милая, я же сказал, что могу все объяснить. Это был не поцелуй. Не я его начал, но я закончил, - нотки отчаяния долетают до моего сознания, но я почему-то уже не верю.
– Ты слышишь? Помнишь, ты спросила меня, верю ли я тебе? И я ответил да. Поэтому, пожалуйста, верь мне. Я разберусь. И не приезжал я не поэтому. Главный улетел, оставил меня за него, и тут проблемы посыпались одна за другой. Но ты права. Я со всеми поговорю.

Дождь за окном усиливается, как мой гнев и обида на Роберта. Успокоиться бы, а я снова рвусь в бой, потому что мое терпение лопнуло.

– Разберись со своими бабами, Зейферт, - злобно чеканю в трубку.
– А пока не звони мне.

– Индира, подожди…

Но я сбрасываю звонок и опускаю вниз руку, сжимающую телефон. Это все какой-то театр абсурда, водевиль, мыльная опера. Как было хорошо вдвоем, когда никто о нас не знал и мы жили друг для друга. Жаль, мало. Жаль, что это хорошее быстро закончилось, растворилось, как сладкий сон, а с я проснулась в реальности.

– Индира, - после нескольких коротких стуков, в кабинет заглядывает моя помощница.

– Да, Ерке?
– все

еще стоя к ней спиной, смахиваю слезы с лица.

– К вам пришла женщина, просит принять.

– Кто?

– Выглядит как иностранка, но говорит по-русски. Правда, с акцентом.

Резко обернувшись, смотрю на озадаченную Ерке и понимаю, что в галерею явилась Ирма. Вот только зачем?

– Где ты ее оставила?

– В первом зале. Выставку смотрит.

– Проводи ее ко мне, пожалуйста, - прошу свою девочку.

– Да, конечно.

Ерке уходит, а я быстро достаю из сумки круглое зеркальце и принимаюсь убирать следы слез. Надо встретить ее так, будто ничего у нас с Робертом не произошло. Уж она-то меня побежденной не увидит.

– Проходите, - через пару минут Ерке снова открывает дверь и пропускает в кабинет фрау Зейферт.

– Ирма Германовна, - встав из-за стола и сжав перед собой пальцы, приветствую ее так, будто ничего между нами не произошло. Все время вспоминаю мамины наставления. Она с бандитами на равных общалась, а у меня просто мать любимого мужчины, которая меня ненавидит.
– Какими судьбами?

– Хотела поговорить с тобой.

Она окидывает придирчивым взглядом мой просторный, светлый офис и останавливает взгляд на урне, куда я выкинула букет от ее сына. Удивленно заламывает бровь, но молчит. И правильно, Ирма Германовна, одно неверное слово и я за себя не ручаюсь.

– Присаживайтесь, - указываю рукой на стул напротив моего стола.
– И поговорим.

Она изящно, с гордо поднятой головой садится и смотрит на меня с интересом.

– Что? Рожей не вышла? Не нравлюсь?
– отбросив волосы назад, ехидно спрашиваю ее.

– А вы, Индира, очень дерзкая. И решительная, - Ирма как-то слишком снисходительно улыбается. Мне это не нравится.
– В этом я убедилась еще в ресторане.

– А вам нужна покладистая? Извините, не по адресу.

– Это я уже поняла, - женщина невесомо проводит тыльной стороной ладони по подбородку.
– Как и то, что Роберт потерял голову из-за вас.

– И вы хотите ему эту голову вернуть на место?
– посмеявшись, соединила пальцы в замок, защищаясь от нее.

– Вы не знаете, но у них с Гретой…

– Меня не волнует, что у них было с Гретой. Если вы про поцелуй, можете не утруждать себя. я все знаю. Я просто не понимаю, почему вы упорно видите в вашем сыне маленького одиннадцатилетнего мальчика, которого вывозили отсюда в Германию, и не видите, что он мужчина. Настоящий, умный, добрый, справедливый.

– Не вам говорить мне о сыне, - вспыхивает Ирма.
– Я прекрасно знаю, какой он и чего мне стоило увезти его из этого города, когда повсюду была разруха. Вы даже не представляете, что значит, прятать своего ребенка от его родного отца, который угрожал его похитить из-за денег на наркотики. Каково это бояться, что ночью ваш муж придет и снова будет бить тебя, а достанется сыну. Вы не знаете, что я пережила, когда Роберт чуть не умер и лежал в реанимации с проломленной головой, а потом из-за этого многое забыл.