Скопец, сын Неба

Юрченко Сергей

– Иду.

Женщина уходит.

– Простите, учитель. Я ненадолго выйду, - бормочет Петр.

Он берет со стола кусок хлеба, кладет на него рыбу и поднимается.

– Я выйду с тобой, - вскакивает Иоанн.

Во дворе Петр подзывает к себе пса. Тот, словно сознавая свою вину, с поджатым хвостом идет к хозяину. Петр бросает ему хлеб с рыбой. И тот принимается за еду.

– Отчего ты хмур?
– интересуется юноша.

– Я не хмур. Думаю, - вяло отвечает он.

– Как мне хорошо, Петр. Подумай: Бог с нами, он незримо присутствует среди нас с Мессией. Подумай, в какое время мы живем! Нашим отцам и не мечталось о

таком. Мы ходим с Мессией, и Мессия среди нас, в твоем доме. Мы живые свидетели Иисуса Христа! Петр! Ты будешь помнить этот чудный вечер всю свою жизнь и после нее. Мы будем вспоминать это на небесах. Очнись, Петр.

Юноше хочется передать ему свое острое ощущение мгновенности бытия. Вот человек стоит посреди времени. Позади него - прошлое, впереди - будущее. Единственное и неповторимое мгновение переживает он сейчас, и оно безвозвратно протекает сквозь него, чтобы уйти, как вода в песок. Иоанну недостает соучастника в его живом религиозном восторге, который он переживает рядом с Иисусом. Этого нет в мрачном Иуде, нет в жизнерадостном Матфее, и даже его брат Иаков не испытывает это. Нет в них счастья веры и приобщённости к Богу. Юноше нужен единоверец, равный ему по внутреннему пламени, и он хочет разжечь этот огонь в Петре.

– Да, я понимаю, - соглашается рыбак.
– Но что же мне, плясать?

– Пляши, Петр, пляши. Давай плясать вместе. Царь Давид плясал перед Ковчегом Завета, а с нами тот, кто больше ковчега. Он - Христос! Пляши, Петр, - Иоанн хватает рыбака за руку и тянет в круг.
– Давай! Будем плясать!

Петр смущенно смеется.

– Моя жена решит, что я пьян! - отмахивается он.

– Пусть думает! И пусть эта луна думает, что мы пьяные. Я пьян от счастья. Пляши же, Петр!

Пес, доев свой ужин, смотрит с большим интересом на двух танцоров, бросается к хозяину и начинает кружить вокруг него, забегая то слева, то справа, словно тоже сошел с ума и хочет плясать под круглой и серебряной, как денарий с ликом Дианы, луной.

– Все, хватит, - останавливается Петр и грозит разлаявшемуся от радости псу, - молчи, дурак! Всех соседей поднимешь.

Пес не унимается и продолжает с лаем носиться вокруг них, требуя продолжения танцев под луной.

– Петр, - раздается голос Циллы от дверей, - да уйми же его! Совсем он рехнулся!

Петр, как застигнутый на месте преступления, сконфуженно обещает:

– Он больше не будет. Пес, молчи, - и треплет его по голове.

Пес лижет ему руки.

– Иоанн, - просит он, - принеси еще рыбы.

Когда юноша появляется в доме, все замечают его возбужденное настроение. Иоанн лихорадочно приближается к столу.

– Там собака разлаялась, - дает он объяснение, которое никак не объясняет его собственное состояние, хватает рыбу со стола и опять исчезает.

Пес, получив свою награду, бережно берет ее в зубы и уносит в дворовую тень, туда, где Петр зарыл кровь тещи четыре месяца назад.

– Пойдем в дом, - говори он.

– Подожди.
– Иоанн становиться серьезным.
– Петр, мы завтра уходим в Иерусалим.

– Завтра?

– Завтра утром. Ты с нами?

У Петра возникает странное ощущение, что судьба сама принимает за него решение, устав от его неопределенности, и указывает ему выход. Петру нужно только подчиниться своей судьбе и с чистой совестью последовать за Иисусом. Он застывает перед первым шагом.

– Ну же, Петр! Скажи, как Матфей: завтра - так завтра!

–

Матфей тоже идет?

– Все идут. Матфей таможню бросает. А тебе и дверь запирать не надо. Жена дома остается.

– В том-то и дело, - жена.

– Так ведь не навсегда. Временно.

– Временно,- как эхо повторяет рыбак.
– Надо поговорить с Андреем.

– Так пойди и поговори.

– А ты? Идешь?

– Я еще посижу немного.

Петр уходит. Иоанн остается в пустом дворе. Некоторое время он слушает окружающую его тишину ночи. Человек никогда не бывает один, он всегда наедине с собой, и нет у него лучшего слушателя, более терпеливого, чем он сам. Человек - это всегда “мы”. Две ипостаси души Иоанна - первородный Я и узнавший себя Ты ведут задушевную беседу. Поистине, если бы человек не был способен говорить с собою и себе самому, он никогда бы не научился говорить с тем, что называет своим Богом - всезнающим и всевидящим, вездесущим и понимающим каждого из человеков: и глупого, и умного, и праведного, и грешного, и великого, и ничтожного.

Из темноты двора возвращается пес, неуверенно смотрит на юношу, повиливает хвостом и, не встретив враждебности от гостя своего хозяина, ложится у его ног. Возможно, псы тоже умеют вести внутренние диалоги, и тогда им тоже знаком Бог, который понимает всех собак и знает, отчего они воют на луну. Возможно, этот задумчивый, погрустневший пес у ног Иоанна тоже говорит сейчас со своим собачьим богом.

По крайней мере, самому Иоанну кажется, что ночь самое подходящее время для молитв. Ночью на небесах тоже царит тишина и покой, и архангелы, опершись о мечи, дремлют на страже. За последние месяца юноша произвел радикальные перемены в своем Боге: грозного Царя Неба сменил милосердный Отец Небесный. Он чувствует его любовь, он видит ее повсеместно. Иоанн поворачивается спиной к бесстыдной луне и благодарит Небо за любовь.

“Отец наш, пребывающий на небесах, да будет свято имя твое, да придет Царство твое, да будет воля твоя на земле, как и на небе. Отец наш небесный, прости нам грехи наши, как мы прощаем врагам нашим. И благодарю тебя, Отец наш, что прислал нам Иисуса Христа”.

Наедине с собой он возвращается в дом притихший, как притих пес, получивший свою награду, и молча занимает свое место одесную Иисуса, и вновь погружается в музыку учительской речи.

Иисус говорит Петру:

– Не потому ты видишь дом, что он есть, а потому он есть, что ты его видишь.

Рыбак не скрывает своего недоумения.

– Учитель, этот дом построил отец моего отца, когда меня и в помине не было. Как же он может быть оттого, что я его вижу? Разве его не было до меня?

– Разве ты один на этом свете? Не было тебя, но были твой отец и дед. Они тоже имели души и носили в себе язык. Человек - творец мира. Но если бы не было ни тебя, ни твоего отца и никого из живых, в ком хранится язык, то в мире не нашлось бы и камней, из который сложен этот дом. Думаешь, если бы в мире не осталось ни души, то солнце всходило бы над мертвыми городами, и звезды заглядывали бы в пустые дома? Говорю тебе, без языка в этом мире не будет ни солнца, ни городов, ни звезд. Без души мир есть Царство Небесное, где обитает только Святой Дух, и нет ничего более. Повторяю вам, мир есть язык, а душа - хранилище его. Я знаю, что трудно вместить в себя это, но постарайся, Петр, запомнить и понять это. Это - главное, что должен знать всякий человек.