Скопец, сын Неба

Юрченко Сергей

– Я постараюсь, учитель, - обещает рыбак.

Но он все забудет. То, что произойдет вскоре в Иерусалиме, станет для него главным событием в его жизни. На смерти Иисуса он выстроит всю свою веру. И странное, необъяснимое чувство вины перед учителем будет мучить его всю оставшуюся жизнь. Через тридцать лет он будет в Риме, когда случится пожар и Нерон обвинит в поджогах христиан. Ученики тайно выведут Петра из Рима, но за городскими воротами, уже на Аппиевой дороге это чувство вины за то, что он совершил какое-то предательство в отношении Иисуса, остановит стареющего апостола. Он вернется в Рим и примет смерть на кресте, чтобы искупить свой великий грех - грех предательства.

–

Я постараюсь, учитель, - обещает Петр, сидя сейчас в своем капернаумском доме.

– Это легче понять ребенку. Дети ближе всех к Царству Небесному. Когда предлагаешь ребенку спрятаться, он закрывает глаза, думая, что если он не видит мира, то и мир не видит его. Я играл так когда-то со своими младшими братьями. Я говорил: прячься, и мой брат Иамес закрывал руками свои глаза и смеялся. Ребенок помнит то, что взрослый человек забыл, - он творец мира. Лишь позже он узнает к своему сожалению, что он - не единственный творец, а потом забывает и это. Примите как дети Царство Небесное! Мир - это лишь занавес языка над Царством Небесным, вуаль святого Духа, мираж души. Нет единого мира. Их столько же, сколько душ изошло из Святого Духа. Число их бесконечно, как бесконечно число актов самопознания этого Духа. И каждая душа становится хранилищем своего языка. Лишь то одинаковое, что есть в этих языках, мы называем миром. Мир - это лишь общий остаток наших языков. Твой мир, Петр, и мой во многом совпадают, но это не один и тот же мир. Они у нас разные. И у твоей собаки есть общее с тобою - луна и этот дом, ведь ты убежден, что собака видит их так же, как и ты, но мир твоей собаки не равен твоему, ибо не равны ваши языки. Твой намного сложнее и больше, ты и сам это знаешь, - с улыбкой добавляет Иисус.

– Собака знает язык?

– Тот, которым она видит, слышит, чувствует и живет.

– Значит, у нее есть и душа?

– А зачем ей иначе выть на луну? Камни на луну не воют, а твой дом не смотри тебе в глаза.

– И Святой Дух есть в ней?

– Все живое от Духа Святого. И червь в земле - от Духа святого. Нас разнят только души, только тот язык, который хранится в них. Дух не участвует в этом. На Духе нет грехов, ибо он даже не ведает добра и зла, и никто не судится в Царстве Небесном. Тело превращается в прах, душа бесследно стирается. Суд мира и наказание мира остаются в мире. Возможно, на плаху палача ложится голова злодея, но с плахи падает голова младенца, а земли касается только прах. Дух, на котором основывалась эта душа, даже не знает ее. Душа знала себя, это и было ее Я. Дух никуда не идет и не возвращается. Мир исчезает, Дух остается там, где всегда был. Царство Небесное здесь и сейчас.

Иисус осматривает внимательно своих слушателей и видит по их лицам, что они все еще не понимают главного.

– Я расскажу притчу, чтобы вам легче было понять. Некий человек устроил пир, и гости ели и пили на его пиру. И некоторая часть их повздорила между собой, и хозяин дома выгнал их прочь. Кончился ли на этом пир? Нет, ибо остались другие гости и пришли новые. И эти тоже ели, пили и вздорили. Был ли это тот же пир или какой-то другой?

– Все тот же.

– Правильно. Пир закончится, когда последний гость уйдет с него. Вы не одни на пиру жизни. Но когда все живые существа - и люди, и звери покинут этот мир, то и мир кончится, став тем, чем он изначально был, - Царством Небесным. Нет мира без языка, как нет пира без гостей.

– Значит, фарисеи ошибаются, веря в воскресение?

– Ты говоришь сейчас с воскресшим, - спокойно заявляет Иисус.
– Воскресение в свободе от человеческого. Сын человеческий воскресает в сыне Неба. И если вы со мной, то должно вам умереть и заново родиться.

– Разве возможно вернуться

в материнское чрево?
– вопрошает Андрей, и тут уже даже Петру ясно, что вопрос глупый.

– А что нужно сделать для этого, учитель?
– покрывает он вопрос брата.

– Отречься от мира и возлюбить Небо. Кто с миром, тот сын мира, и сатана в нем. Кто с Небом, тот сын Неба, и дьявол не властен над ним. Ты живешь в языке, и язык - твой единственный враг. Но душа не может замолчать, кроме как умерев. В безмолвии открывается Царство Небесное. Ищите свободу, как я искал, а все остальное приложится само к вам. Спроси себя, в чем ты несвободен. И избавься от этого. А когда освободишься, увидишь, что еще тебе мешает.

– Все же я одного не пойму - не выдерживает Андрей.
– Куда все девается? Земля, и небо, и вода. Разве они исчезнут?

– Как сказано в Писании? Вначале сотворил Бог небо и землю. Это вызывает у тебя сомнение?

– Нет. Я в Писании не сомневаюсь.

– Значит, ты допускаешь, что мир можно создать из ничего?

– Да.

– Тогда почему миру нельзя опять стать ничем? Только вам следует понять: это ничто, из которого возникает мир и куда исчезает, есть настоящее ничто, которое даже нельзя назвать ничто. У него нет имени. И помыслить его невозможно.

Наступает тишина. Иисус устал рассказывать, а Петр устал внимать. Но только не Иоанн. Ему хочется спросить учителя об искушении дьяволом. Таинственная битва Мессии с владыкой преисподней будоражит его воображение. Он готов слушать эту истории снова и снова. Вот Иисус в белоснежной одежде царя - первосвященника противостоит багряному Веельзевулу, которому поклоняются язычники и приносят ему на сожжение своих детей. Единственное оружие Иисуса - его язык, подобный обоюдоострому мечу. Он рассекает этим мечом золотые путы искусителя. Придет час, и он низвергнет зверя в бездну за всех детей Господа.

– Петр, Петр!
– раздается всполошенный голос Циллы, и женщина, забыв о церемониях, вбегает в комнату, второй раз нарушая негласный порядок - не входить на территорию Андрея без необходимости.
– Соседи мне сказали: Иаира нашли в озере утопленным.

– Утопленным?
– недовольно спрашивает Петр.

– Ну да! Люди пошли на озеро и увидели его у берега, зацепившимся за корягу. Недаром собака выла. Вот чуяло мое сердце - не к добру.

Вчерашние свидетели ночной прогулки смотрителя синагоги - Иоанн, Иаков, Петр и Андрей молча переглядываются, вспоминая призрака, бредущего мимо них к озеру. Вот значит, как окончилось для него хождение по воде вслед за лунным светом.

– Это демоны увели его в омут, - уверенно заявляет Иоанн.

Суеверная Цилла смотрит на него с изумлением.

– Это почему же?
– оскорблено спрашивает она.

– А ты не рассказал?
– обращается юноша к Петру.

– О чем? - живо отзывается женщина.

Петр пожимает плечами. Лицо Циллы становится еще острее от любопытства. Она напоминает мышь в платочке, подозрительно нюхающую воздух.

– Иаир поклонялся луне, - неохотно признается рыбак.- Демоны его водили по ночам.

– Откуда ты это взял?

– Видел вчера.

Цилла верит мужу и приходит в суеверный страх. Она бывала частой гостьей в доме Иаира и его жены. Это они говорили ей, что на ней порча. Ведь с тех пор как она выкинула плод и чуть не померла, ей не удавалось зачать вновь. Она делала щедрые пожертвования в синагогу, совершила паломничество в Храм, обещала Господу посвятить младенца в нашриты, если он ей даст дитя, даже тайком ходила к ворожее за колдовским отпеванием. Но ничто не помогло. Уж не сам ли Иаир навел на нее порчу? Теперь Цилле начинает казаться, что он всегда был ей неприятен, как и ее мужу.