Сквозь тьму
Шрифт:
Он был грубым. “Я всего лишь сержант”, - хрипло сказал Леудаст. “Вы не должны называть меня сэром. Вы вызываете офицеров , сэр. Вы поняли это?”
“Есть, сэр ... э-э, сержант”. Под своей грязной, смуглой шкурой молодой солдат покраснел, как девушка. Леудаст не очень винил его за то, что он был сбит с толку. Он сам выполнял офицерскую работу, командуя ротой, и он был далеко не единственным сержантом, который мог так сказать. И не все настоящие офицеры в армии Ункерланта в эти дни были голубокровными, как это было во время Шестилетней
“Ну, тогда чего ты хочешь?” Спросил Леудаст, на этот раз в его голосе было меньше рычания. “И вообще, кто ты такой?”
“О! Меня зовут Алдриан. .. Сержант”. Юноша просиял оттого, что все сделал правильно. “Что я хочу знать, так это то, всегда ли так будет ? Его волна накрыла разбитый, бесполезный участок земли, который альгарвейцы так и не смогли полностью захватить.
Леудаст размышлял. Пока он размышлял, он съел еще один большой кусок хлеба. Медленно, обдуманно он прожевал и проглотил. Затем он сказал: “Ты это придумай. Рыжеволосые хотят Сулинген. Король Свеммель говорит, что они не могут его получить. Если они продолжат вводить солдат, а он продолжит вводить солдат, как ты думаешь, что произойдет?”
Судя по акценту, Алдриан был родом из Котбуса. И, опять же, судя по его акценту, он был образованным молодым человеком. Он действительно нахмурил свои безмятежные брови и все обдумал. Леудаст мог определить по биению сердца, когда он достиг своего согласия. Он также мог сказать, что Алдриану не очень понравился ответ, который он получил.Повернув пораженное лицо к Леудасту, он спросил: “Как ты думаешь, кто-нибудь из нас останется в живых к тому времени, когда все здесь закончится, чем бы это ни обернулось?”
Съев еще немного хлеба, Леудаст ответил: “Ну, могло быть и хуже”.
“Как?” Глаза Алдриана расширились.
“Мы могли бы быть каунианцами”, - сказал Леудаст и провел большим пальцем по своему горлу; ноготь царапнул по усам, которые у него в последнее время не было возможности побрить. “Ты знаешь, что маги Мезенцио делают с ними и почему?” Он подождал, пока Алдриан кивнет. Затем, с нарочитой жестокостью, он продолжил: “Или мы могли бы стать стариками и старухами, которым инспекторы короля Свеммеля больше не могут найти другого применения. Ты знаешь, что наши маги делают с ними и почему?”
“Да”. Алдриан снова кивнул. Хотя черты его лица исказились, как от запаха гниющего мяса - не то чтобы вокруг было мало этой вони, - ему все же удалось произнести любимое словечко Свеммеля: “Эффективность”.
Леудаст сплюнул. “Это для эффективности”. Раньше, до того, как война разгорелась до нынешнего кипения, он никогда бы не осмелился на такое, опасаясь инспекторов Свеммеля. Но они не могли обречь его на гораздо худшее, чем то, что у него уже было: нечто большее, чем год борьбы с альгарвейцами.
Он шокировал Алдриана -
Он предназначал это для риторического вопроса. Леудаст недолго был риториком, и поэтому он все равно ответил на него: “Где бы мы были? О том, где мы находимся - во всяком случае, я ожидаю. Он с вызовом посмотрел на Алдриана, призывая новобранца не соглашаться с ним.
Алдриан открыл рот, затем снова закрыл его. “Хороший парень”, - сказал ему Леудаст. “Если ты выживешь, ты научишься”.
Когда-то давно район, в котором проживали Бембо и Ораст, был одним из лучших в Громхеорте. В нем все еще виднелись слабые признаки этого, как у безнадежно больной женщины пятидесяти пяти лет могут проявляться признаки того, что в двадцать она была красавицей. Ничто в Громхорте не располагало к себе в те дни. Бембо сказал: “Я ненавижу это место”.
Орасте зевнул ему в лицо. “Ну и что? Есть много мест, где ты бы сделал гораздо больше, чем просто возненавидел их. Зулинген, например. Установите Громхеорт рядом с Зулингеном, и это выглядит не так уж плохо, вы знаете об этом?”
“Поставьте что-нибудь рядом с Зулингеном, и это будет выглядеть не так уж плохо”, - с содроганием сказал Бембос. “Громхеорт от этого выглядит не очень хорошо. Ничто не заставит ”Хромхеорт" выглядеть хорошо ".
“Похоже, ничто не заставит тебя перестать ныть в животе, не так ли?” Сказал Орасте.
“О, заткнись”, - прорычал Бембо, достаточно раздраженный, чтобы забыть, что Орасте не составило бы большого труда разорвать его надвое. Фортвежец - мужчина средних лет, в его аккуратной бородке начинала седеть - шел через улицу, повернув голову в сторону констеблей. “Что здесь такого развратно-смешного?” - заорал на него Бембо.
“В Громхеорте в эти дни нет ничего смешного”, - ответил фортвежец по-альгарвейски почти так же свободно, как констебль.
Бембо упер руки в бока и послал Орасте торжествующий взгляд. “Вот так?Видишь? Даже фортвежец может сказать”.
Другой констебль пренебрежительно махнул рукой. “Что он знает об этом? В любом случае он не захочет дарить нам букет”. Он сердито посмотрел на фортвежца. “Что, черт возьми, ты вообще знаешь о том, как обстоят дела?”
Бембо ожидал, что местный пригнет голову и исчезнет.Это было то, что он сделал бы перед лицом пары оккупантов. Это было то, что сделали самые разумные жители Фортвежья. И, действительно, парень начал делать именно это.
Но затем, словно споря сам с собой, он покачал головой и зашагал по булыжной мостовой к Бембо и Орасте. “Вы хотите, чтобы я рассказал вам то, что я знаю, джентльмены? Я могу это сделать, если ты потрудишься выслушать ”.
“Он что, спятил?” Орасте прошептал Бембо.