Слабые люди
Шрифт:
"Ну же, убей меня. Мне больше незачем жить. Все, что я любил, все оказалось фальшивым. Убей меня, потому что я не смогу с этим смириться!"– герр Охман до самого конца записи оставался в здравом уме и трезвой памяти, проявляя лишь нормальные и здоровые эмоциональные реакции на тяжелую стрессовую ситуацию, сохранив связную речь и способность к причинно-следственной связи.
"А с ребенком что?"
"Да пропади она пропадом!"
"Как знаешь!"– тем не менее герр Охман позволил О.Н. хладнокровно раздавить голову ребенку и сразу О.Н. вышел из комнаты, продолжая съемку до самого выхода.
–щелк-
____
Запись 000046. 23.10.2024. 22:34
Камера вновь придвинута почти вплотную к экрану телевизора, центрируясь на лице нового ведущего "И снова чертово сегодня!".
"А сейчас у меня для вас вновь найдутся не очень хорошие новости– новое жестокое убийство в Мюнхене! Жертвы– семья Охман, состоящая из Дедерика Охмана, его жены Аделины и их дочери Карлы. Обстоятельства– неизвестны, прибывшая по тревожному звонку полиция в ту же минуту оцепила квартиру и выставила охрану, объявив так же "нулевую информацию". Соседи предполагают, что отец семейства впал в состоянии бешенства и убил своих родных– в их семье не всегда все было спокойно, так и нынешний день проходил в криках и ругани. Со слов анонимного источника у Аделины Охман обнаружены обширные повреждения черепа и множественные ножевые ранения в область груди и живота. Судя по всему, герр Охман бил ее по голове чем-то тяжелым, но ему показалось мало. Оружие убийства не найдено, но это определенно нож. Дочь была убита иным образом– ей разбили голову. Самого же герра Охмана нашли мертвым на кухне их квартиры. Он вскрыл себе вены другим ножом. Все бы ничего, но полиция нашла несостыковку в показаниях соседей– одни утверждали, что день был абсолютно похож на предыдущие и ничем не выбивался из ряда
Раздался щелчок и экран телевизора погас. Камера развернулась к О.Н., кормившего из пипетки котенка.
"Даже бесчеловечные способны проявлять человечность. Даже после всего, что натворили. Правда?"– жуткий, немигающий взгляд.
–щелк-
____
Запись 000047 повреждена.
____
Запись 000048. 09.11.2024. 23:12
В кадре было лицо О.Н. и расположенный перед ним аквариум. Он был пуст. Свет лампы освещал его бледное лицо снизу.
"Эта маленькая стеклянная штуковина не вылезает у меня из головы. Казалось бы– обычный аквариум, абсолютно пустой. Ничего не стоит, никакого следа в душе. Но что-то все-же было!"
Шепот О.Н. скрипел в динамике.
"Я долго думал над этим. Погружение в мысли было настолько глубоким, что я пролежал, не вставая три дня с постели. Ничто, кроме скоротечных и бессвязных снов, не мешало мне блуждать по пустынным галереям моего разума, чьи стеллажи изредка украшали (иначе этого не сказать, так как, по большей части, они были пусты) книги в твердом запыленном переплете без каких-либо намеков на автора и даже названия. И я наткнулся на одну тонкую книжонку, тут же заграбастав в свои руки. Когда я ее открыл, моему взору предстала пустая страница. Лишь малюсенький глаз укоризненно смотрел на меня, подозрительно похожий на мой же. Следующая страница представляла собой детский рисунок– что-то, по всей видимости представляющее собой черепаху, сидящую в аквариуме, тревожно поглядывающую в сторону странного, даже уродливого, лица. И детский, крупными буквами, почерк довершал творение ребенка. Вот что я прочитал: "Мне семь лет, ура! Совсем скоро я иду учиться в школу, где заведу новых друзей и полюблю девочку, буду учиться на одни пятерки и слушаться старших!" Кто этот дурак? Что за абсурдно-убогая мысль? Дети не должны так думать, ведь они же как никто другой могут чувствовать ложь, потому как их мысли ничто иное, как клубок сплошного вранья и уверток, разве нет? И чем дальше я читал, тем больше убеждался– автор этой поразительной в своей бредовости макулатуры ненормален! Ненормален! Столько радости из-за какой-то мимо пролетевшей бабочки… Тьфу, что за ересь? Откуда это в моей голове?! И тут голос мне ответил: "Это твое, Олег!". Я не согласен, не помню такого! Не помню, чтоб я когда-либо радовался по утрам, да и вообще хоть чему-то. Эта писанина у меня в руках… тут столько слов "поразительно, невероятно, великолепно, экстраординарно, вдохновляюще, прекрасно!" и других не менее лестных фраз. Я стал листать страницы дальше. Я увидел, насколько рано я превратился из веселого мальчугана в бестолкового чурбана, видел этот процесс своими глазами. И вспомнил… кое-кого. Одного забитого мальчишку из дома напротив. В его квартире всегда горел свет, а вопли его мамашки разносились по всей округе, выводили из себя. Я думал, что она это делает специально, будто ей нравится звук собственного голоса, и частенько кидал камешки, особо прицеливаясь в окно того мальчика. Мне тогда было уже десять. Мы познакомились на игровой площадке, там же все время и играли. Так мы оба полюбили шахматы, которые я по его просьбе в один прекрасный день принес туда. Тогда же привлекли внимание толпы ребят, игравших в футбол, заставив их напряженно смотреть за партиями в течении часа. Он побеждал, я давил обиду за то, что мне не поддавались. Потом вопль его неуравновешенной матери разносился по всей улице и он, сверкая своими пятками, улепетывал домой, обычно выходя на следующий день, но однажды неделю его не было видно, пока он не появился снова: на лице красовались здоровенные фонари, а два пальца правой руки были сломаны. Я рассказал об этом родителям, но меня отослали прочь, сказав не лезть не в свое дело. Тогда я начал рассказывать об этом всем подряд. То еще зрелище: "Исвините, помогите пожалста! Моего друга мама бьет сильно!" А в ответ: "Сынок, отстань со своими дурацкими шутками, иди лучше родителям помоги!". Никто не захотел не то, чтобы помочь, но и просто выслушать. Тогда я позвонил в полицию. У меня узнали адрес и номер квартиры, сказали, что разберутся. Наверно сработало, потому что после этого синяки и ссадины на моем друге детства больше не появлялись. Он был мне очень благодарен. Как выяснилось, я стал его первым другом, а также тем, кто попытался ему хоть как-то помочь. Мы проводили все свободное время на улице, то играя в шахматы, то гоняя мяч с остальной детворой. Стоп… поправка… Играл в мяч я, а он в это время сидел один одинешенек рядом с незаконченной партией, терпеливо дожидаясь, когда я набегаюсь и вернусь к нему. Он был очень застенчив и его многие ребята не любили. Частенько я слышал их перешептывания в стиле: "А давай, мол, шнурки ему подожжем и заснимем на видео?" Тогда жутко за него испугался и, стащив из дома отцовский нож, начал им угрожать. Разбирательства между родителями, мой синий от ремня зад и куча других неприятностей вроде попыток отвезти к детскому психологу. Тогда я для себя уяснил, что если ты вступишься за кого-то, то тебя накажут. Типично детский анализ собственных действий, исходивший из последствий. Ограниченный, бессмысленный, беспощадный. После того случая ребята узнали о моем наказании и осмелели. Они начали задирать моего нового друга, а я не мог ничего сделать из-за страха быть наказанным. Я просто смотрел на то, как его унижали и ничего не делал! Было очень паршиво! Чертовски паршиво! После окончания очередных издевок я приглашал его домой и обрабатывал царапины и ссадины, тем самым пытаясь вымолить у него прощение. Когда все слезы засыхали, когда дыхание переставало быть прерывистым, когда обида утихала под мои извинения, мы жали друг другу руки и я старался его развеселить, так же усиленно не допуская мысли, что надо было делать все правильно, а не так, как было сказано взрослыми. А так мои скромные навыки по лекарству вроде бы позволяли сгладить острые углы во время разговора. По крайней мере от его обиды и следа не оставалось. Хоть я и был паршивым другом, он все же начал мне доверять и как-то пригласил к себе. Дома у него был полнейший срач, иначе и не сказать: куча нестиранного белья, сваленная по углам, соляные разводы на стенах и пятна на голом полу, периодически попадались осколки от бутылок и тарелок, кое-как прикрытые валявшейся там же одеждой. Он жил в однокомнатной квартире, так что своего уголка у него не было. Он спал с матерью в одной постели, на страшном раздолбанном диване, который собрать можно было только вдвоем. Окно на кухне частично разбито (нет, не из-за меня) и проемы были заклеены пенопластными пластинами. В квартире было очень холодно. Спасал только старенький обогреватель советского образца с накаленными докрасна лампами. Но больше всего мне запомнился аквариум с черепашкой-триониксом. Она была примерно пятнадцать сантиметров в длину и чуть меньше в ширину, почти что круглая. Серый панцирь, чуть более темные лапки, вечно выставленные в упор к стеклам, грустные оранжевые глазки. Жила она в аквариуме размером двадцать на сорок. Очень тесно. Узнав, что ей уже двадцать лет, я живо представил себе эти двадцать лет в такой тесноте и однообразии. Мне стало очень плохо и жаль ее. Напрочь забыв о друге, я стал за ней наблюдать, пытаясь выйти на контакт. Казалось, что черепаха не сводила с меня взгляд! Периодически высовывала хоботок над поверхностью воды, она застывала на три секунды и сразу же втягивала под воду. Потом предприняла несколько попыток приподняться, опираясь лапами в угол аквариума, но тщетно. Мне стало ее жаль и я медленно протянул руку, чтобы вытащить. Черепашка шуганулась, втянула голову. Решив ее погладить и показать, что я не сделаю ей больно, я провел указательным пальцем по ее панцирю и она тут же забарахталась, словно пытаясь уйти из-под него, сбежать. Держу пари– если бы у нее были человеческие голос и речь, она вопила только одно: "Пожалуйста, умоляю, не трогай меня!". Едва я это увидел, меня как молотом по голове огрело. Она дрыгалась точь-в-точь, как ее хозяин– мой незадачливый друг. Так же пыталась съежиться, так же дрыгала задними лапами, так же прикрывалась передними, втянув голову в панцирь заместо плеч. Было очень больно на это смотреть, потому я взял ее на руки и попытался успокоить, как успокаивал до этого самого мальчика, но… Бесполезно. На ощупь ее панцирь был мягок и холоден, точно резина. Не особо спрессованная такая резина. Подержав съежившуюся бедняжку минут пять, я положил ее обратно в аквариум, где она и забилась в угол, больше не шевелясь. Как и мой друг в конце каждого сеанса избиений, пока я не поднимал его на ноги. Вот, прямо сейчас перед глазами– он съеживается под подзатыльниками,
Аквариум падает со стола.
–щелк-
____
Запись 000049. 11.11.2024. 16:34
"Убегая от чувства вины не забудь смотреть под ноги– не заметишь, как тропа оборвется."
Кромешная темнота.
"Я хочу рассказать тебе, что видел и что испытал в связи с увиденным."
Сегмент темноты шевельнулся– О.Н. собственной персоной.
"Я смотрю последние записи и ужасаюсь увиденному. Не столь самой жестокости, с которой я расправляюсь с людьми, не факт, что этого действительно заслуживающими, но скорее из-за того, что действительно… не помню этого! Такого не должно было произойти ни с кем! То, что я натворил, никаким боком не может относиться к правильному, совсем нет. Теперь я знаю, что мое сознание оказалось слишком слабым, неустойчивым– оно расщепилось на осколки. Провалы в памяти, галлюцинации, теперь еще и… новая личность? Пойми, неизвестный наблюдатель, что я не виноват, но не стремлюсь оправдать себя, отмести всю ответственность за содеянное. Убийства были учинены моими руками, моими стремлениями, но я не так себя представлял, вовсе нет! Я– убийца, это бесспорно! Но я не счастлив быть им! Я потерял контроль над самим собой, дал своему темному началу, средоточию бытийного неудовлетворения и подавленных желаний, выплеснуться, излиться кислотой в лица посторонних людей, лично не участвовавших ни в моей жизни, ни в созревании опухоли в моей голове. В смысле моего индивидуального существования как человека максимально стороннего их жизни они– все еще невиновны. Кто я такой, чтобы браться судить их, решать их судьбу, давать или отнимать право на жизнь либо ее уничтожение? Я– никто и у меня нет прав делать то, что я делаю! Все, на что я имею право– только моя жизнь. Только я волен причинить себе боль или подарить наслаждение, только я волен выбирать, жить ли мне или умереть. Никто другой не обладает этим незыблемым правом, равно как и я не обладаю правом вторгаться в чью-либо еще жизнь. И за это я должен наказать себя по всей строгости– не следуя закону, но морали."
Щелкнул выключатель, загорелась лампа. На О.Н. страшно смотреть.
"Я сделал одну запись и удалил ее, эта теперь будет вместо нее. Я вторгся в очередную квартиру, не выбирая, не выцеливая "тех самых". Это была рандомная квартира в рандомном районе. Наверное, я выбрал ее только потому, что увидел на пожарной лестнице не затворенное до конца окно. "Это возможность!"– подумал я, – "Здесь живет тот, кто настолько не заботится ни о себе, ни о своей семье, что его просто нужно наказать!" Я поставил камеру на шкаф в гостиной, а сам спрятался внутри него, готовясь напасть на первого вошедшего и тогда же меня посетила вторая мысль: "Есть ли логика в моих действиях?" Чем провинился человек, жилец этой квартиры, лично передо мной? Я не наблюдал за ним, не выцеживал через бинокль его бытовые грешки, я даже не знаю, что за человек здесь живет, чем дышит, о чем мечтает? В этом нет никакого смысла! Я просто человек, который алчет оставить след после себя, но не находит иного пути, кроме как потрошить людей! Разве заслуживает сей ничтожный отпечаток в истории жизни даже самого отъявленного мерзавца? Нет. И тогда я почувствовал себя вновь ребенком, который изучает мир, отрывая божьей коровке крылья– внутренне осознавая, что причиняет боль, все равно продолжает из чистого интереса. Никто же не кричит, значит, и беспокоиться, стало быть, не о чем! Но мои жертвы кричали– я знаю это, я смотрел записи. И я чувствовал, как за моим плечом притаился кто-то, тщившийся направить мою руку по заданной им траектории. Его дыхание будто бы было реальным– холодное, липкое, от него по всей спине пробегали мурашки, а в груди вновь рождалось чувство несдержанного могущества! Всего лишь одно движение– и жизнь рассыпается, тает в моих руках, капает с пальцев на пол… "Истинное могущество!"– шепчет мне знакомый и незнакомый одновременно голос и напоминает о том, что я– такой же, как мои жертвы. Бессмысленный кусок биологической материи, незнамо зачем наделенный разумом, неизвестно зачем произведенный на этот свет, вынужденный заходиться в ожидании "чего-то". Если мое существование было моим бичом, значит, и с другими никак иначе не обстоит. "Это будет милосердие– избавить их от них самих."– сказало нечто за моей спиной. А затем… Затем в комнату вошла девушка с веревкой, решившая покончить с собой. Когда она столкнула табурет и задергалась в петле, я застыл, не зная, что мне делать– выбежать из шкафа и поставить стул под ее ноги или выйти и насладиться зрелищем ее самопожертвования, как то советовал мой… неизвестный друг или враг. Но, не успел я выбрать, входная дверь хлопнула и мужской голос позвал девушку по имени. Сюз. Ее имя– Сюз. Сюз уже перестала барахтаться, когда он вошел в комнату и завыл от ужаса. Надо признать, что этот человек, этот мужчина, не потерял голову. Он убежал и вернулся с ножом и стремянкой, обрезал шнур и реанимировал. То, как он цеплялся за жизнь своей дочери, разительно контрастировало с тем, как я забирал жизни, мне не принадлежащие. Когда она открыла глаза, он плакал, не мог двух слов связать. Сумев спасти дочь, он наконец-то позволил эмоциям хлынуть. "Я была тебе в тягость." Вот главная часть из всего, чем она оправдала свои действия. "Я была в тягость всем."– она чувствовала себя ненужной, не брошенной лишь из чувства долга. Ее отец ничего не смог ответить, просто прижимал дочку к себе, как бесценное сокровище– коим, возможно, и являются некоторые дети для некоторых родителей, и сумел показать этим все. Она для него не просто вложение в будущее как перспектива личной поддержки его старости, но живое существо, способное мыслить, чувствовать, делать выбор и страдать от его последствий. Человек, способный идти разными путями к одному и тому же итогу."– ироническая улыбка, легкое покачивание головой, – "Даже эта девочка имела права на жизнь больше, чем я– она не пыталась сделать что-то сверх ей положенного. Следуя неверным путем, она тем не менее сделала правильный выбор– постараться навредить как можно меньше. И, глядя на нее, я все явственнее принимал новую мысль: я сознательно вредил себе всю жизнь и не имею права заставлять отдуваться за свой выбор других. Это значит, что мне пора обуздать свою потайную сторону, подавить ее, чтобы завершиться без последствий для остальных. Достаточно того, что я сделал– пора ознаменовать время личной расплаты. Только бы набраться…"
Сигнал разряженного аккумулятора.
–щелк-
____
Запись 000050 повреждена. Восстановлению не подлежит.
____
Запись 000051. 13.11.2024. 00:59
О.Н. проводит лезвием по уже вовсе испещренной шрамами и блестящей от крови руке. Тихо плачет. Затем смеется. Затем вновь плачет. И вновь смеется. Через пять минут безразрывные рыдания и смех сливаются в один гортанный звук. О.Н. съеживается, слышно звяканье упавшего ножа о плитку ванной комнаты. О.Н. запускает руки в порезы на плечах и наклоняет лицо. Миг и кожа под ногтями разошлась, ощерилась кровавыми полосами. Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, О.Н. злобно шепчет:
"… больше нет смысла сдерживать меня, это бесполезно!"– и, меняясь в голосе, просящим тоном, – "Отпусти! Я должен…"– хохот, – "Я не прошу, а приказываю– пусти меня! Ты не представляешь, как это– сидеть внутри и не чувствовать ничего кроме твоих унылых мыслей, от которых я хочу умереть! Я тоже человек, я не готов умереть! Дай мне это, дай! Дай!"– "Нет!.."– "Дай! Дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай-ДАЙ-ДАЙ-ДАЙ-ДАЙ-ДАЙ-ДАЙ-ДА-А-А-А-А-АЙ МНЕ МОЕ ЧЕРТОВО ТЕЛО!"
Дернув подбородком, О.Н. пальцами впивается глубже в раны. Тело сотрясает тремор.
"Нет, успокойся, давай погово…"– и тихое увещевание переросло в крик, – ""НЕ ОБРАЩАЙСЯ КО МНЕ, КАК К ПРОСЯЩЕМУ! ЭТО Я– ОЛЕГ НИКИФОРОВ! Я!"– "Нет!"– "Нет?! Я это ты, ты это я! Мы не разные, мы одинаковые, но мы не братья, мы просто одно целое! Ты не можешь мне приказывать, ты не можешь меня контролировать!"– "Уйди, уйди, уйди-и-и-и!"– и О.Н. заходится в крике боли, тут же сменившийся хихиканьем, – "Я чувствую! Я существую! Хватит отрицать меня, признай как себя самого!"– "Нет!"– яростный крик, – ""Не сдерживай меня, ты не можешь делать это вечно, я выберусь, я выберусь, слышишь меня?!! Я это ты! Мои желания– твои желания! Слушай меня! Слушай меня и только меня! Они– никто! Ни для тебя, ни для меня! У нас так мало времени, так мало времени, а ты хочешь отобрать его у нас, чтобы… защитить их?! Ну уж нет! Не позволю, ни за что не допущу этого!"
О.Н. вцепился в волосы руками, рванул.
"Ну уж нет, я тебе так просто не дам это провернуть! Ты не выйдешь из меня, как бы ты этого не желал!"– "Компромисс! Я предлагаю компромисс!"– "Компромисс… не может… возникнуть ценой… чьей-то жизни… чьей угодно!"
Прорычав последние два слова, О.Н. бросился вправо и исчез из кадра. Звук удара, грохот падения тела. Камера вновь падает. Тишина.
Сигнал разряженного аккумулятора.
–щелк-
____
Запись 000052. 13.11.2024. 07:08