Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
– Ясно, – посол обернулся в сторону стоящих за ним аристократов. – Вы не верите в победу на поле боя. Так почему бы не напасть сейчас?! Нас втрое больше, чем Ларгосцев, представителей столицы всего-то три десятка, и это считая орков. Мы можем победить!
Лицо королевы впервые за разговор утратило свою безмятежность. Жрец был прав – их слишком мало. Даже с учётом гвардии, охранявшей мероприятия, нельзя было рассчитывать на лёгкую победу. Похоже, что это поняли и аристократы. Заметив кивок Сапарка, её светлость Хильга вопросительно посмотрела на Лэнс. Командующая отрицательно
Прошло несколько минут – никто не сдвинулся с места.
– Ну что за сборище цыплят!
– По-моему ты просто дурак, – Хьюберт размеренно барабанил по рукоятке меча, – ну начнем мы сечу, а что потом? Потом сюда примчится весь местный гарнизон, стража, ополчение. А ещё мне интересно, как светлые боги смотрят на убийство хозяина бала, учинённое его же гостями?
– Когда борешься со злом, любые методы хороши, – священник прикусил губу. – Любые жертвы оправданы...
– Вот сам и будь жертвой! – крикнул кто-то из собравшихся. А вслед за словами метко брошенный рак врезался прямо в щеку свидетеля светлых богов. Утеревшись рукавом, тот обернулся, гневно сверкая глазами, чем пропустил ещё один баллистический снаряд, на этот раз им оказалась перепёлка в сливовом соусе.
– Погодите, – хранящая до сего момента молчание королева властно подняла руку, – ещё немного, и на этого младшего жреца уйдет больше еды, чем на моего первосвященника, – послышалось несколько смешков. – Может, дадим ему шанс? Пусть уж покажет силу своей веры, и если победит меня, я с радостью отрекусь от престола, – девушка подлетела поближе.
На этот раз окончания хохота пришлось ждать гораздо дольше. Не смеялся лишь Фредерике. Было видно, что он боится. Так легко представлялось, как под мантией трясутся коленки, дрожь в руках... Но жрец не отступил. Стиснув кулаки, он резко кивнул.
– Может я и умру, но мой поступок станет примером подлинной отваги. Давай, Тёмная Властительница, я жду... – рука скользнула в один из широких рукавов, доставая длинный кинжал с тонким, словно спица, лезвием. – Чего же ты не нападаешь? Ни разу не видела, как человек встречает опасность лицом к лицу? А вы, благородные дворяне, отчего молчите или вас уязвляет тот факт, что младший жрец осмелился на то, от чего у вас поджилки трясутся?
В гробовой тишине нарушаемой лишь чавканьем послышался басистый голос Цина:
– Не, они просто не верят, чё ты победишь. Я тоже не верю. Она побила моего племянника, побила три банды Шенга. Торвальд – великий человек, а ты просто козявка.
Именно в этот момент Фредерике, наконец, осознал, что перегнул палку. Он должен был показать силу своей веры, крепость духа, способность лорда Фрая несмотря на тяготы и трудности привести народ Параракса к свету. Вдохновить... Однако его вызов, брошенный в горячке спора, показал иное: человек не способен победить мага, по крайней мере простой человек, и простого мага. Есть разница между геройством
– Теперь ты понимаешь, почему я не нападаю? – слова, произнесённые тихим, слегка хриплым голосом, неподъёмной тяжестью легли на плечи посла. Прогибаясь, он испустил сдавленный вздох. Да, он уже был раздавлен. Превратив его в обугленную груду мяса, девушка не получит новых очков, только что пол испачкает. Но если есть хотя бы шанс...
Кинжал рванулся к цели. Всего секунда ушла на то, чтобы опустить уже готовую к удару руку. Лезвие метнулось сверху в низ – жрец метил в открытую часть груди, надеясь, что тонкий клинок дотянется до сердца. Но он не успел. Лишь только рука дрогнула, кулак королевы с какой-то запредельной скоростью врезался в его тело. Хруст ломающейся грудины отозвался невыносимой болью, тело посланника согнуло пополам и бросило назад.
Магесса задумчиво разогнула пальцы – штифты в перчатках не пострадали. Да, такой удар в своё время оставлял царапины на теле здорового, весящего полтора центнера Гонга, племянника Хош-Цина. Но если закалённый орк-монах, слывший самым выносливым в клане и гасивший часть силы удара магическим сопротивлением, без труда получал их десятками, для человека и одного было много. Сейчас Фредерике прибывал в состоянии, близком к смерти. Долгой и мучительной смерти.
– Исцелите его и поднимите на ноги.
Несколько присутствующих на балу жриц удивлённо переглянулись, поскольку слова были обращены не к ним, а к толстой одноглазой оркессе, до сего момента самозабвенно глодавшей фаршированную индюшку. Оторвавшись от еды, она бросила на королеву вопросительный взгляд. Но думала не долго. Минута тарабарщины и таманец снова стоял на ногах, словно с ним ничего не происходило. Только кровавое пятно, растекающееся по мантии, говорило об обратном.
– Почему? – прошептал посол, – почему ты не добила меня?
– Хотела спросить одну вещь: деревня Грабино, несколько месяцев назад. Что произошло с её жителями?
– Эти? – посол всё ещё плохо воспринимал действительность. – Они насмехались над Его Светлостью Фраем. Но он их простил. Они стали камнями в фундаменте нашей веры, частью нового светлого города.
– Это метафора?
– Метафора? Вовсе нет. Их поместили в фундамент нового храма.
Королева замолчала. Сейчас сотни пар глаз наблюдали за происходящим. Присутствующие не скрывали любопытства. С какой это стати монарху волноваться о судьбе горстки каких-то крестьян?
– Вот значит как, – задумчиво изрекла Мизори. – В фундамент, значит. А знаешь ли ты, почтенный посол, что они и меня посмели оскорбить. Не удивляйся так, мне многое известно. Они меня оскорбили и были приговорены к смерти.
– К смерти? Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
– Такое, что вы совершили тяжёлый проступок: спрятали группу нарушителей от королевского правосудия. Укрывательство, по сути, самое настоящее предательство, – Мизори довольно улыбнулась собственным выводам.