Смертельное шоу
Шрифт:
Гарь шашлыков, соленый воздух моря, дурманящий запах мадеры и муската, едкие кольца табачного дыма, горький дух хвои -- все это смешалось в санькиной голове, перебродило, и ему уже стало казаться, что он потому не может найти выход из лабиринтов приморских улиц, что попал к самому себе в голову и бьется в тесном, со всех сторон укрытом костью сосуде. Какие-то люди что-то говорили, смеялись, тискали ему руки, он тоже что-то им отвечал, тоже смеялся и тоже пытался тискать руки, но с каждой минутой это получалось все хуже и хуже. И когда он в очередной раз
– - А я вас знаю, дядя...
– - С... серьезно?
– - вскинул очумелую голову Санька.
Сначала он увидел не хозяина голоса, а плотный, черный ряд деревьев над бетонной подпорной стенкой, потом лестницу с металлическими трубами-перилами, красные кирпичи на асфальте и лишь позже -- узкое ребячье лицо с круглыми ушами. Лицо было до закопчености загорелым, уши -розовыми. Почудилось, что на них какая-то особая кожа, раз они безразличны к солнцу.
Санька взялся пальцами за левое ухо, и мальчишка взмолился:
– - Ой, больно! Не деритесь!
Вместо того, чтобы шагнуть назад, пацан отъехал, и даже это показалось необычным, хотя в качающемся санькином мире удивляться уже было нечему. Он тупо посмотрел на ноги мальчишки и только теперь увидел на них черные роликовые коньки. С баклями-застежками. Блэйдеры ездили только на тех, что с шнурками. Это он до сих пор помнил из рассказа Маши.
– - Ты это... роллер?!
– - еле выговорил он.
– - Да, дяденька.
– - Это хор...рошо.
– - Да, дяденька.
– - Я тоже это... тут ездил...
– - Я видел, дяденька...
– - Правда?
Саньке на секунду стало стыдно. Значит, его падение видели многие.
– - А тебе сколько лет?
– - Девять, -- недовольно ответил мальчишка.
Ему явно было не больше семи-восьми.
– - А поч-чему ты не дома?.. Уже все дети спя-ат...
– - Щас докатаюсь и домой пойду. У меня одна бабка. Она разрешает...
– - А родители где?
– - На заработки уехали. Куда-то в Европу... А вы Машку ищете. Точно?
– - хитро сощурив глаза, спросил он.
– - Как-кую Машку?
– - не понял Санька.
– - Красивую, -- со знанием дела пояснил пацан.
– - Вы ж с ней уже раза три встречались...
– - Ах, Машу!
– - вспомнил он долговязую роллершу.
– - Ну ты прям следопыт! Тебе только это... в разведку идти!
– - Ага, -- на полном серьезе согласился пацан.
– - Я глазастый! Я, как вы за одним роллером гнались, видел. Он потом к вам вот там, наверху, где автобусы останавливаются, приходил. А вы там с Машкой стояли...
– - Не-е, тебе не в разведчики надо идти, -- решил Санька.
– - А в журналисты! Они сейчас первые подсматривальщики!
– - еле выговорил он придуманное слово.
– - А из машины на вас дядя смотрел...
– - Что?
– - сразу протрезвел Санька.
– - Какой дядя?
Никакого дяди с машиной в его воспоминаниях не было.
– - С длинными волосами, -- охотно сказал мальчик.
– - Лицо запомнил?
– -
– - А что за машина?
– - Красная.
– - В смысле, красивая?
– - Нет, просто красная. Как помидор.
– - Ин... иномарка?
– - А я это не понимаю. Просто машина.
– - А человек этот... длинноволосый, он того... чернявый? На кавказца похож?
– - Чего?
– - А-а, ну ты ж Джиоева не видел!
– - махнул вялой рукой Санька.
– - Чего?
– - И что он... Ну, этот дядя?
– - А ничего, -- вздохнул мальчишка, и его розовые уши смешно пошевелились, будто листики под дуновением ветерка.
– Посмотрел-посмотрел -- и уехал...
– - Маша не могла его заметить?
– - А это вы у нее спросите.
– - Она появится здесь завтра?
– - Она тут все время.
– - Как это?
– - заозирался Санька.
Пьяная муть, на время отогнанная испугом, возвращалась в голову и становилась еще плотнее, чем до этого, будто пыталась отомстить за временное отлучение.
– - А она на теплоходе живет, -- ткнул коротким пальчиком за спину
Саньке мальчишка.
– - У нее там папка -- первый помощник капитана.
Они теперь не плавают, а только стоят. Чтоб курортники жили внутри теплохода. Бизнес -- это называется...
– - Гостиница, получается?
– - Ага. Там хорошо! Музыка, ресторан, ковры. Я один раз был. С
Машкой. А больше... Нет, больше не был...
Через пять минут Санька уже стоял у длинного, круто взбирающегося к палубе трапа и пытался поцеловать круглолицего вахтенного матроса. У того все время сваливалась с левого рукава белой форменки повязка, и он вынужден был придерживать ее. Оставшись, таким образом, как бы без рук, он отталкивал Саньку одним плечом и недовольно гудел:
– - Отойдь! А то милициванеров покличу!
– - Зе-емля-як!
– - лип к нему Санька.
– - Мне на борт надо! Там девушка одна. Она мне нужна...
– - Девушковые всем нужны!
– - упорствовал вахтенный.
– - Предъявите по полной форме пропуск али квиток в ресторант!
– - Ты с каких краев, земляк? С Урала, что ли?
– - С известных краев!
– - Тогда это...
– - еле вспомнил Санька, -- пер...первого помощника капитана позови! Вот!
– - Я щас патруль милициванеровский позову!
– - набычился матрос.
Теперь уже не только лицо, но и он весь стал каким-то круглым и чрезвычайно похожим на индюка, приготовившегося к драке.
Санька увидел лениво бредущих к трапу по набережной двух милиционеров и перестал сомневаться. Он пнул матросика и понесся по трапу на теплоход. Ступени гудели, будто колокола. Казалось, что над Приморском стоит набат, и весь город видит его пьяный спотыкающийся бег и ждет, разобьет Санька нос или нет.
Добежал. Не разбил. И уже по инерции оттолкнул стоящего на палубе второго вахтенного матроса. А у того было такое вялое и тряпичное тело, что даже несильный удар перевернул его над леером, и моряк, беззвучно вращая в воздухе ногами, полетел вниз.