Смертельное шоу

Христофоров Игорь

– - А это не опасно?
– - обвел он рукою несметные сокровища.

– - У нас теперь крыша, -- успокоил его Санька и обернулся в беззвучному человечку с конским хвостом на затылке.
– - Да?

Тот нехотя, через силу ответил:

– - Да.

– - Мне расписываться о приеме где-нибудь нужно?

– - Нет, -- еле выдавил человечек.
– - Хозяин верит на слово.

– - У-уровень!
– - вздохнул Игорек.

Угрюмые грузчики одними взмахами правых рук с выставленными указательными пальцами пересчитали коробки, кивнули друг другу и унесли со двора свое молчание. Человечек

достал из заднего кармана джинсов сплющенную пачку "Мальборо", отыскал в ней более-менее круглую сигарету, а остальные вместе с пачкой выкинул за забор.

– - Так ты не уедешь?
– - только теперь понял Санька.

– - Нет. Я же сказал, вы должны в десять вечера быть у хозяина. Вместе с аппаратурой. Привезу я. На этой же машине.

– - Но нам нужно раньше выехать, -- нахмурился Андрей.
– - В

восемнадцать ноль-ноль -- начало первого тура конкурса...

– - Значит, поедем раньше, -- безразлично произнес человечек и

щелкнул зажигалкой.

– - С ума сойти!
– - долетел к нему от коробок восторг ресторанного гитариста, уже перезнакомившегося с группой.
– - Настоящий "Гибсон"! Е-мое! И колки позолоченные! От "Шаллера"! Ну-у, ребята, вы живете! Одна эта гитара стоит дороже, чем весь инструмент моего кабака!

– - Обкатывайте аппаратуру, мужики, -- потребовал Санька.
– - А я хоть полчаса посплю. Иначе вообще голос потеряю...

– - Так что, нам без тебя репетировать?
– - хмуро спросил Андрей.

– - Пока без меня. Вы новичку ноты "Воробышка" покажите. Он у нас теперь -- сессионный музыкант.

– - У меня руки дрожат!
– - напомнил о себе Игорек.
– - Это же не бас-гитара! Это -- сокровище! Настоящий бесколковый "Штейнбергер"!

– - Твоего "Штейнбергера" уже давно "Гибсон" поглотил, -- пояснил новичок.
– - Так что, считай, у вас теперь в группе два "Гибсона"!

– - Эх, Эразм-Эразм!
– - вздохнул Андрей.
– - Знал бы он!..

Глава двадцать пятая

ПЕРВЫЙ ТУР КОМОМ

Очередь до группы "Мышьяк" дошла в начале девятого. Изможденное жюри смотрело на сцену, как на огромную плаху, где в конце конкурса они будут все казнены.

Проспав по милости Андрея не час, а целых три, Санька все равно ощущал себя разбитым. Когда его растолкали, аппаратура Букахи уже была более-менее обкатана, а новый гитарист знал наизусть музыку "Воробышка". До отъезда они успели сделать три прогона вместе с Санькой. Вышло на троечку. Но плохого осадка в душе почему-то не осталось. Может, потому что со сна Санька вообще все происходящее ощущал как сквозь пленку.

– - Ты знаешь, как зовут твоего гитариста?
– - уже по пути в

Приморск в тряском фургоне Букахи шепотом спросил Андрей.

– - Моего?
– - удивился Санька.

– - Ну, нового... ресторанного... Альбертом его зовут...

– - Тогда все идет по схеме, -- улыбнулся Санька.
– - Первым был Роберт, вторым Эразм, теперь -- Альберт. Я думаю, что когда мы вернемся в Москву, то обязательно нужно будет разыскать на соло-гитару не меньше чем Бенедикта. Видно, судьба у этой должности такая...

Сейчас же, осматривая

мышьяковцев, ждущих своей очереди, Санька убеждался, что спокойнее всех ощущает себя именно Альберт. Таких, как он, в спорте раньше звали подставой, а раскрытие подставы всегда оборачивалось скандалом. Санька не знал, есть ли в регламенте конкурса что-нибудь о замене члена группы, но упорство, с которым Нина предлагала ему ресторанного гитариста, успокоило его.

Только за два номера до выхода к "Мышьяку" подошла Нина. Она объявила порядок движения на сцене, хотя и без того было ясно, что гитарист не сядет за барабаны и тарелки, а клавишник не схватит бас-гитару. Говорила она, не обращаясь ни к кому конкретно, но Санька-то хорошо понимал, что на самом деле она объясняла не порядок размещения, а требовала извинений от него. И когда она медленно, с начальственной важностью, вышла из комнаты, он нехотя двинулся за ней.

– - Ты это... Нин... извини, -- пробормотал он ей в спину.

Строгий серый пиджак замер, сделал складку между лопаток, будто слова вонзились туда острым крючком, и Нина все-таки обернулась.

Ее лицо было сухим и бледным. Как простыня в больничной палате.

– - Я не хотел. Водка проклятая...

– - Ничего. Я уже забыла.

– - Серьезно?

Она посмотрела на него с таким видом, будто никогда не думала, что может иметь несерьезный вид.

– - Как там Владимир Захарыч?
– - поняв, что именно нужно спросить, задал он вопрос.

– - Уже лучше.

– - Это хорошо.

– - Он просил узнать у вас, как вы оцениваете повышенные меры безопасности во дворце культуры?

– - Мы уже говорим на "вы"?

– - Так что ему передать?

Санька вспомнил мордоворотов у входа во дворец, у входа в зал, на первом ряду слева и справа от жюри, у черного входа и, не зная, какие еще меры предприняты, объявил:

– - Вроде неплохо с безопасностью. Но я не все видел.

– - Хорошо. Я так ему и передам.

– - Значит, мы уже на "ты" не говорим?

– - Не опоздайте на сцену, -- хитро ответила Нина. Опоздать-то ведь мог не только Санька, а и вся группа.
– - Члены жюри очень устали, а им еще совещаться после первого тура.

– - А когда объявят результаты?

– - Завтра утром. Список будет висеть в фойе...

– - Санька, нам сказали приготовиться!
– - вылетел из комнаты

Андрей.

Вокруг его глаз лежала не замечаемая раньше синева. Глаза будто бы хотели, чтобы их пожалели.

– - Вперед!
– - крикнул Санька.
– - За орденами!

Когда он обернулся, то невольно вздрогнул. Нины в коридоре не было. Она будто бы испарилась. Во всяком случае, так беззвучно из людей, которых знал Санька, мог перемещаться только человечек Букахи. Но он сейчас сидел в зале и терпеливо ждал конца их выступления, а значит, не мог научить Нину превращаться в невидимку.

– - Ну ты чего?
– - одернули его в спину.
– - Сам орешь, а не идешь!

– - Да-да, конечно...

Мимо них прозрачным облаком скользнула Жозефина. Зал проводил ее вяло, но у нее все равно было лицо триумфаторши. Остриженные белые волосенки на маленькой головке Жозефины сияли нимбом.