Смертельное шоу
Шрифт:
Сожитель мамаши, возникший на пороге квартиры все в той же майке и в тех же трикотажных штанах, в паузе между пережевыванием чего-то своего, таинственного, объявил, что сто лет этого чайника, бездельника и олуха не видел. Поскольку сегодняшний день четко входил во временной объем ста лет, то Санька больше ничего не стал выяснять. Он пошел к набережной, к остановке рейсового автобуса, чтобы по приезду в Перевальное объявить группе, что ему все смертельно надоело, что все авантюры заканчиваются так, как они и должны заканчиваться, и ноги его больше не будет ни в Приморском, ни в его чудном
– - Значит, Ковбой был здесь?
– - Ну а я о чем говорю полчаса!
– - Как гном и дом...
– - Что?
– - Сказка такая есть. Гном ушел по делам. Задержался. Дом решил, что гном потерялся, и пошел его искать. Гном вернулся, дома нет. Тоже пошел искать. Дом вернулся, гнома нет. Ну, и так далее...
Зачем он так много говорил? Голова стала уже не просто чугунной, а какой-то стальной. Наверное, поэтому ее так клонило к земле. А может, он и рассказывал эту белиберду во сне?
– - Сколько сейчас времени?
– - спросил он.
– - Полпятого.
– - А это Приморск?
– - Приморск. А что?
– - Это я так. Показалось, что в Париже... Так что Ковбой сказал?
– - Он извинился.
– - За что?
Нет, мозги совершенно не хотели соображать. Только ссадина на щеке Маши, превратившаяся за сутки из ссадины в часть загоревшей кожи, напомнила о прошлой встрече.
– - А-а, понял-понял!
– - вскинул он руку.
– - Еще он сказал, что...
Что-то черное и быстрое, торпедой пролетев мимо них, с грохотом ударилось в ржавый бок киоска. Внутри сооружения послышалось звяканье, хриплый мат, и половина стального бока неожиданно распахнулась. На пороге киоска стояла тетка с распаренным банным лицом и смотрела на Саньку с неповторимой ненавистью. Казалось, что даже волосы на ее округлой голове наклонились в сторону Саньки, чтобы при первой же возможности уколоть его.
– - Ты что, сволочь, наделал?!
– - взвилась тетка.
Судя по хрипоте голоса, она или выкуривала в день по десять пачек "Беломора", или выпивала не меньше бутылки водки. Или слишком часто скандалила.
– - Я-я?
– - невольно отступил Санька и сам себе удивился.
До этой минуты ему казалось, что он уже ни одного шага не сделает.
– - А кто?! Я, что ли?!
– - уперев мясистые руки в еще более мясистые бока, танком напирала тетка.
– - Ты это... по стенке врезал и с полки вдребезги четы... нет, десять бутылок водки и еще...
– - Это не он, -- подал голос Ковбой.
Он стоял, держась за угол киоска, и дышал с такой яростью, будто едким дыханием хотел сжечь тетку.
– - А ты кто?!
– - сжав выгоревшие бровки, спросила она.
– - Я -- местный, приморский...
– - Ну и что?
– - Это я не рассчитал. Камень под ролик попал, а там пятка...
– - Где? В ролике пятка?
Краснота на лице тетки загустевала прямо на глазах. Ее будто кто выкрашивал кистью. Прямо на виду у всех стоящих.
– - Ты мне мозги не компостируй!
– - уже громче обычного прохрипела тетка.
– -
– - На!
– - сунул Санька в ее мокрые пальцы стольник.
– - Хватит?
Что-то щелкнуло. То ли опять под колесико Ковбоя попал камешек, то ли в голове у тетки включился калькулятор.
– - Хватит, -- фыркнула она.
– - И это... от киоска отойдите. А то вы мне всех покупателей разгоните...
Никто из троих даже не сдвинулся с места. Тетка постояла для приличия еще секунд десять, со вздохом вернулась в прокаленный солнцем стальной ящик и громко захлопнула за собой створку. Только теперь Санька понял, что это была дверь. Тетка смотрелась настолько мощной и сильной, что он даже подумал, что она в ярости высадила полбока у киоска.
– - Я вас это... весь день ищу, -- раздраженно сообщил Ковбой.
– - Даже в Перевальном был.
– - Серьезно?
– - А то нет! Ваши все как раз репетировали. Музыку, в смысле, гнали...
– - Понравилось?
– - Ага! Особенно длинный такой, с гитарой. Лабает круто! Собаки во всех соседних дворах гавкали.
– - Ну, я тогда пойду, -- обиженно произнесла Маша.
Сразу ощутив себя лишней, она уже без кокетства поджала губки, описала круг и поехала в сторону набережной. А говорила, что уйдет.
– - Спасибо, Маша!
– - крикнул Санька ей в спину.
– - Не за что, -- ответила она, но ее слова никто не услышал.
– - Наверно, я опоздал, -- догадался Ковбой.
– - С чего ты взял?
– - У вас шея того... в гари.
– - Молодец. Значит, ты об этом хотел мне утром сообщить?
Обернувшись, Ковбой вобрал в себя взглядом чадящий выхлопом автобус на Перевальное, сбившуюся у его дверей горячую, без остановки шевелящуюся толпу, и эта толпа почудилась ему единым живым существом. И то, что оно было таким огромным, таким потным и суетливым, вдруг навеяло подозрение, что существо наделено сильнейшим слухом и только и делает, что ждет его слов.
– - Идемте к берегу. На пляже мало людей.
Санька хотел ответить: "Это -- мой автобус", но ничего не сказал. Ему страшно не хотелось идти, но он вдруг представил духоту в автобусе, совершенно невероятную южную духоту, которую автобус вроде бы порождал сам и сам возил до Перевального и назад, и он послушно зашаркал по асфальту за Ковбоем.
Они еле нашли тень под чьим-то забытым зонтом. Санька упал прямо на горячую гальку, подвигался телом, приспосабливая камешки к себе, и тут же закрыл глаза. Тени не хватало на ноги от колен и ниже, но он не подобрал их. Дрема накатила на него, и Санька, зевнув, врастяжку спросил:
– - Та-ак что случилось?
– - Утром ко мне того... тот парень пришел.
– - В серой майке?
– - Нет, в белой.
– - Надо же. Значит, он не такой бедный, чтобы иметь одну майку. А загар?
– - Что, загар?
– - Какой у него загар?
– - поупрямствовал Санька.
– - Я же говорил -- красный. Не наш.
– - Так. И что дальше? Попросил еще раз записки разнести?
– - Нет, -- помялся Ковбой, но все же ответил: -- Он попросил меня вбросить бутылочку в офис Буйноса.