Сны Лавритонии. Книга 1: Тьма над горой
Шрифт:
Не помня себя, он рванул к выходу. Покатые ступени, низкий потолок, осклизлые стены – всё, что могло представлять угрозу для его стремительного подъёма, не имело теперь никакого значения. Оказаться наверху, выскочить из злосчастного сарая, мчаться сквозь обледенелые кустарники как можно дальше от дома старухи, бежать и не оглядываться!
Плим нёсся вверх, прыгая через три, четыре и даже пять ступеней, но ему казалось этого мало. Охваченный ужасом, он увеличивал и увеличивал длину прыжка и неминуемо приближался к моменту осечки. Нога уже коснулась ступеньки, и… «Равновесие, вот о чём ты не имеешь права забывать. Неважно как,
Балансируя в узком проёме коридора, дровосек выпустил из руки фонарь и с ужасом увидел, как тот описал дугу, ударился о стену и разлетелся на мелкие жалящие осколки, оставляя на ступенях огненную дорожку разлитого масла.
Именно в этот момент в ярких сполохах он и увидел её… Старуха не спускалась по ступеням, а медленно плыла навстречу. Только дурак мог ещё в чём-то сомневаться. Он загнан, как маленький зверёк между капканом и хищником.
– Чего тебе надо? – выкрикнул дровосек в сторону плывущей тени.
Несмотря на страх и отчаянье, которые переполняли Плима, он не стал рассыпаться перед старухой в объяснениях, почему пробрался на чужую территорию.
– О, смотрю, ты уже огляделся и чувствуешь себя как дома. Хорошо! И как тебе мои хоромы? – голос звучал спокойно, но это не делало его менее угрожающим.
– Ничего необычного, только вот бочку с солёными огурцами никак не найду, – ответил Плим, стараясь не выдать волнение.
– Ты кое-что обронил там наверху, – без малейшего опасения она протянула ему топор: – За осла можешь не переживать. Его я уже отправила домой с сообщением не ждать тебя к ужину. Он ведь знает дорогу? Если нет, то мне очень жаль. В ночном лесу такое лакомство долго не продержится.
Плим сглотнул подступивший к горлу комок.
– Чего тебе надо, старая?
– Мне приходится повторяться. Ты забыл? «Нужный человек мне повстречался». Так вроде я сказала тебе там, на поляне?
– Иди встречайся с лешим, его образина тебе под стать. Если платить нечем, отдам дрова за так, а меня пропусти.
– О-о-о! Я разочарована. Ты совсем непохож на героя. Есть и топор, и сноровка, и сила, а молишь о пощаде старушку, которая без палки и шагу не ступит?
– Я не молю о пощаде, просто ведьмы – не моего ремесла забава.
– Хм… Какой острый язычок. Ведьмой меня обзывает, а сам, посмотрите – разбойник. Разбил мою лампу, залез в чужой погреб…
– Не погреб это, – огрызнулся Плим, – а подземелье, в котором ты обстряпываешь свои ведьмовские делишки.
– …устроил пожар, а теперь ещё и грубит, – не обращала внимания старуха. – А шуметь-то у нас нет времени. Скоро масло прогорит, и что тогда будешь делать, в кромешной темноте?
Глаза вдруг заблестели холодным светом, губы искривились злобой, и она выкрикнула уродливым грудным многоголосием:
– Отвечай, как оказался здесь?
Волосы на затылке зашевелились, а по телу пробежал холодок ужаса. Плим впал в оцепенение. Просто стоял, смотрел и не верил своим ушам, пытался осознать, как такое возможно. Из ступора его вывел всё тот же вопрос, только сказанный уже обычным голосом.
– Я спрашиваю. Как. Ты. Здесь. Оказался?!
– Сама знаешь как! Чары твои увлекли меня вниз. Женское пение, которым ты пропитала эти смрадные стены.
В бликах
На минуту в тоннеле установилась полная тишина. Её губы сжались в тонкие плотные валики и стали багрово-синими. Она смотрела на него в упор, и в её взгляде Плим видел уже не маленьких зверьков, нет! Теперь в бездонных глазницах-пещерах проснулся зверь, о существовании которого он и не подозревал до этого момента.
– Не морочь мне голову. Никто не может слышать её голоса!
– Кого её? О ком ты говоришь? – Плим уже понял, что сказал лишнее.
– Её! – рявкнула старуха, – Признайся, ты её видел?
– И кто тут кому морочит голову? Что это ещё за загадки? Я никого не видел, а только слышал песню.
– Вот как?! Песню слышал?! Тогда поворачивай и ступай вниз.
Дровосек поднял топор и сделал шаг вперёд.
Опять эти глаза. Они не просто смотрели в упор, они вынюхивали добычу, и если в чёрных глазницах действительно таился зверь, то он начинал свою охоту с того, что вводил несчастную жертву в оцепенение. Плим заглянул в них всего на секунду и тут же почувствовал, что больше не может, просто не в силах, заставить своё тело следовать привычным инстинктам. Страх, ужас, желание бежать, биться за жизнь никуда не делись, но только всё это было в голове. Не в ногах, которые хотели бежать, не в руках, могущих обрушить смертоносный удар топора на чудовище. Нет – в голове. Плим чувствовал себя вынужденным зрителем, которого связали и заставили смотреть выступление бродячей труппы. Да только это выступление было сродни самому ужасному сну.
Одежда на старухе затрепетала, словно от внезапного ветра. Не отрывая от дровосека подчиняющего взгляда, она приложила клюку к стене. Вдруг в одно неуловимое мгновение неведомая сила разорвала балахон и перед глазами Плима мелькнула серая парусина. Она хлестнула его по лицу и глухо ударила в стены свода. Он почувствовал, как от брови по щеке поползла тёплая струйка крови. Парусина начала расти, соскребая со стен куски слизи и плесени. Послышался треск онемевших суставов. Перед ним всё ещё стояла старуха, но за её спиной раздвигались и скрежетали по сгнившим доскам кожистые крылья с костяными наростами на сгибах. Жестоко преданный собственным телом Плим стоял с топором наизготовку, не в силах приблизиться к неизвестному монстру.
Между тем превращение продолжалось. Словно две стороны свитка, крылья сомкнулись вокруг дряхлого тела, образовав тугой кокон. В эту секунду дровосек почувствовал, как невидимые щупальца, удерживающие тело, стали ослабевать. «Надо пробовать, надо спешить!» – звенело в голове. Плим пошевелил пальцами ног. Что бы там ни было, но как только старуха оказалась в оболочке, к нему стала возвращаться способность владеть собой.
Плим понимал, что старуха вовсе не даёт ему чудесный шанс прийти в себя. Необходимость завершить превращение – вот что заставило её прервать контроль. И всё же это была возможность, и делалась ставка на то, кто быстрее – он или она.