Сны Персефоны
Шрифт:
Эта — дойдёт до цели, пробьётся, как росток через толщу земли, прорастёт, окрепнет и будет давать плоды…
Ананка тихо рассмеялась и исчезла.
…девушка брела в темноте.
Почему-то идти было важно — вперёд, не останавливаясь. Там ждало нечто важное — она не знала ему названия, но непременно должна была дойти. Она знала — там обретёт имя, суть, предназначение.
Она
Потом… потом… когда дойдёт… отдохнёт… её будут носить на руках…
Шаг… ещё шаг… ещё маленький шажок…
Как тяжело, но надо идти.
И вот тьма истончилась, пошла дырами, в которые ринулся свет.
Такой яркий, всё ярче и ярче.
Девушка инстинктивно вскинула руку, закрываясь от него. И вдруг поняла — она видит свои пальцы!
Она добралась! Осталось совсем чуть-чуть!
Со светом пришло и имя: Кора…
Нежным шелестом сорвалось оно с материнских уст.
И девушка рванула вперёд, на зов.
Женщина с тяжёлыми золотистыми косами выступила ей навстречу — величественная, строгая, но не для неё. Для неё — сияющая, лучащаяся любовью…
— Кора, девочка моя! Как же долго ты шла ко мне в этот раз!
Они шагнули друг к другу, обнялись…
И вдруг женщина пошла зыбью, завибрировала и исчезла…
Тогда Кора услышала другой голос и другое имя:
— Персефона, Весна моя, иди сюда.
Говорил мужчина, и в его тоне нежность переплеталась с властностью.
Девушка оглянулась.
Он стоял поодаль, ветер играл чёрными, как мрак Эреба, одеждами. Черны были так же его волосы и его глаза.
Лишь на миг ей стало страшно, но затем она отбросила сомнения — пошла к нему, и оказалась в крепких надёжных объятиях.
Уже не девушка — жена, царица…
Но и мужчина, что казался таким надёжным, вдруг растворился. Ей осталось лишь хватать воздух в том месте, где он только что стоял.
— Мама! Мамочка! — позвали её вновь.
Появился худенький мальчик, с темными волосами, в которых прятались смешные рожки.
Сын! Её драгоценное дитя! Плод невозможной и неправильной любви.
Она рванулась к нему, обняла,
Такого родного, милого, ненаглядного…
Но и мальчишка — канул в небытиё.
Осталась только Она — тёмная, уродливая, злая. Разрушительница. Смотрела, скалилась, показывая острые зубы, выставляла когти, отточенные, как ножи.
— Ну что, глупая, ты не приняла мою силу. Теперь я разорву тебя в клочья.
Кора-Персефона — дочь, жена, царица, мать — лишь усмехнулась:
— Ты не сможешь, ты слишком слаба!
— Да что ты говоришь, негодная! — взметнулись чёрные лозы с огромными шипами. Ядовитыми змеями кинулись вперед.
Кора-Персефона приняла их голыми руками, и те рассыпались в прах…
Разрушительница завыла, забесновалась.
— Как! Как ты смогла!
— Просто у меня есть то, чего нет у тебя, и никогда не было — любовь. Поэтому я сильнее.
— Любовь — дурь! Слабость!
Кора-Персефона мотнула рыжей шевелюрой:
— Нет, любовь — величайшая сила на земле. Без любви ты одинок — ломок, зол, опаслив. Любовь даёт прочность стали, примиряет с собой, отметает страхи. Поэтому тебе меня не победить.
Разрушительница расхохоталась — правда, смех её был скорее печален, чем злораден.
— И что же ты сделаешь мне, глупая?! У тебя даже оружия нет!
— Оно мне и не нужно.
— Как же ты будешь сражаться?
— Я не стану враждовать с тобой.
— О, мне даже интересно — как же ты думаешь победить?
— Я тебя обниму.
И правда — шагнула вперед, обняла и прижала к себе.
Одинокую, глупую, неожиданно маленькую и хрупкую, как девочка.
Лицо Разрушительницы посветлело, она внезапно сделалась красивее и моложе.
— Ну что, — спросила Кора-Персефона, — так лучше?
Разрушительница лишь кивнула.
— Тогда давай не будем больше враждовать. Не будем разделять. Ты — это я, я — это ты. Мы — вместе. Мы — одно.
Их закружил золотистый вихрь.
По телам словно побежали помехи, цвета исчезли, слились в общую серость, сплелись, соединились…