Соблазнение в академии
Шрифт:
В классе повисла тишина. Я нахмурилась, недоумевая, зачем наставник это сказал. Нас с Тихоном и без того не очень-то жаловали из-за двух дней театра и практически индивидуальных занятий.
— Время сейчас неспокойное, сударь Хромов, — как ни в чем не бывало продолжил Михайлов. — И каждый одаренный на счету, когда он на твоей стороне. Не стоит об этом забывать.
Ему никто не возразил.
— Везет тебе, ты не идёшь на гимнастику, — проныла Есения, когда занятие закончилось и наставник ушёл. — Отсидишь теорию государственности и сбежишь.
Вся
— Пока не знаю, как буду добираться до Белозерска, — я проигнорировала стенания подруги. — Наверное, придётся просить великого наставника. Тео, конечно, обещал отвезти, но после всего…
— Теодор поймёт, — твердо сказала Вера. — Два понедельника и ты попрощаешься с Яном. Все вернется на свои места.
Я промолчала. Между мной и Тео, помимо Яна, стоит еще Вольский. Против мужа-чужеземца я решила стоять насмерть, но артефактор пока мой самый верятный будущий супруг. И самый нежеланный.
К Теодору я испытываю очень теплые чувства. Доверяю, уважаю, ценю. Обряд закрепит и усилит все, обеспечив нам теплые и близкие отношения до самой старости и после нее.
Если бы неведомой прихотью судьбы мне пришлось выйти замуж за Яна… Я вспомнила поцелуй и свою острую, до сладостной судороги, реакцию на него. По крайней мере, моя супружеская жизнь была бы яркой.
А вот Вольский… Я не испытываю к мужчине ничего. Даже восторга по поводу его гениальности. Во-первых, граф боевой артефактор, а я не люблю оружие; во-вторых, я лично с его изобретениями не сталкивалась. А если нет хотя бы легкого притяжения, обряд бессилен.
После занятия я собралась уже было идти к великому наставнику, но Теодор поймал меня на выходе.
— Я отпросился с занятий, — сказал Тео, вглядываясь в мое лицо. Но, в отличии от Веры, про синяки под глазами говорить не стал. — Ты готова?
— Спасибо! — я прижалась к Тео, он после короткой паузы вздохнул и обнял меня.
Несколько секунд мы стояли, игнорируя поток спешащих на обед учеников.
— Как же хорошо, когда ты рядом, — выдохнула я, чувствуя себя так, словно с меня сняли часть придавливающего к земле груза.
— Куда я денусь? — как-то невесело хмыкнул Тео.
В сыске нас ждали. Я помнила этого полноватого усатого мужчину, который командовал задержанием Большакова.
— Дознаватель Артемьев, — представился он, поднимаясь из-за небольшого потёртого стола. — Я был с группой задержания, если помните…
— Да, — я кивнула, но не стала садиться на предложенный стул. Хотелось быстрее уйти из комнаты, где пахло табаком и страхом. — Меня обещали ознакомить с показаниями. Все готово?
— Не совсем, — видя, что я не сажусь, дознаватель тоже остался стоять. — Сударь Большаков просит частной беседы с вами перед тем, как подпишет признание.
— Зачем? — вместо меня ответил Тео. — Что ему может требоваться от княгини Уваровой?
—
— Я могу прочитать показания?
— Да, конечно.
Артемьев взял со стола тонкую коричневую папку, протянул мне. Я неохотно присела на край кожаного стула, Теодор встал за его спинкой.
Всего три листа, исписанных крупным, аккуратным почерком канцелярского служащего. Я читала и сразу передавала Тео. Заняло это не больше десяти минут.
— Он признает себя виновным, — произнесла задумчиво, пока Теодор дочитывал последний лист. — Но не объясняет причин.
— Для этого он хочет встретиться с вами.
— Хорошо. Я готова.
— Лисса? — напряженно позвал Тео.
— Мне нужно знать, — я крутанулась на стуле, чтобы заглянуть в встревоженные синие глаза.
— Беседа будет проходить наедине по просьбе Большакова, — привлек мое внимание дознаватель. — Но не волнуйтесь, вам ничего не грозит.
— Действительно наедине? И даже без записывающих артефактов?
— Понимаю ваше недоверие, сударь, — Артемьев переключился на Тео. — Но у сыска своя честь. И контролирующие управы. Комната защищена от прослушивания и записи.
— Не будем задерживаться, — я поднялась. — Нам предстоит обратная дорога.
— Конечно. Сударь фон Конуг, вы можете подождать здесь. Это не займет много времени.
Я видела, что Тео не хочет отпускать меня одну, но молча ждала его знака. Наконец, Теодор коротко кивнул, и вслед за дознавателем я вышла из прокуренного кабинета.
Новая комната нравилась мне еще меньше — серая, безликая, разделенная решеткой на две неравные части. В большей установили кресло для меня, в меньшей стул для Большакова.
Его привели почти сразу. Я стояла около кресла и наблюдала за мужчиной, пока он устраивался на стуле. Петр хромал, рана, которую я видела в гостевом домике, явно не зажила. Заговорил Большаков только тогда, когда за охранником захлопнулась дверь:
— Я не стал бы причинять вред вашей сестре.
— Ты написал признание, что осознанно привязывал Марию к себе, — я не нашла в себе сил и желания называть этого человека на «вы». — Зачем?
— Скажу честно, — Большаков смотрел мне в глаза и, к моему удивлению, я не видела на его лице ненависти или злости. Только усталость. — Сначала я хотел отомстить. Несправедливо…
— Об этом мы говорить не будем, — прервала его. — Мои поверенные нашли доказательства, так что продолжай.
Вот теперь злость исказила его в общем-то приятные черты. Но он справился с эмоциями.
— Я начал общаться с Машей год назад. Устроился работать в школу, которую она посещала. Не специально! — пресек он мой возмущенный возглас. — Мне нужна была работа, а школе требовался управляющий. Но когда узнал, кто она… Каюсь, попутали бесы!