Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках

Гаспаров Михаил Леонович

VIII

Господин Юпитер, помилуй несчастную, Ибо лишняя смерть украсит твой счет:Время летнее, воздух спекся,Задыхается земля под палящим Псом,Но не это главное, А то, что она не чтит всех богов:Ведь такие упущения в былое время Сокрушительны бывали для юных дамИ их кухонные обеты были писаны вилами по воздуху и воде.Что ли Венера озлобилась на соперницу И исполнилась зависти картинная краса?Или обошла ты Юнону Пеласгийскую? Или охулила Палладин зрак?Или это я сам тебя сглазил бесконечными комплиментами?Вот и приходит в стольких бедах замкнуть бурную жизнь Кроткий час последнего дня.Ио мыкалась, мыча, много лет, А теперь, как богиня, пьет из Нила.Ино, чокнутая, бежала из Фив. Андромеда брошена была чудищу, но чин чином вышла за Персея.Каллисто в медвежьей шкуре бродила по аркадским выгонам, А на звездах ее был черный покров.И когда подойдут твои сроки, подступит твой час покоя,Вдруг самой тебе станет смерть в угоду,И

ты скажешь: «Рок мой тот же, Чудно тот же, что у Семелы»,И поверишь, и она поверит по опыту,И средь всех меонийских красавиц в славе сл'oваНи одна не воссядет выше, ни одна не оспорит твое первенство.Вот теперь сноси свою долю бестрепетно,Или злой Юпитер оттянет твой смертный день —Чтоб Юнона не почуяла. Старый блудень!Или, может, явись моя молоденькая — И самой Юноне каюк?Так ли, сяк ли, а быть заварушке на Олимпе.

IX

1

Смолк аккомпанемент на цитрах;Жженый лавр валялся в золе;Месяц все еще силился сойти с неба, —Но все слышалось совье зловещее «угу».На одном челне, паруса в лазурь, Наши судьбы плывут по мглистому Аверну.Мои слезы – за нас двоих.Если выживет она – буду жить, А умрет – отойду ей вслед.Зевс могучий, помилуй ее, не то Она сядет под покрывалом у ног твоих И начнет перечислять свои беды.

2

Персефона и Дит, Дит, смилуйтесь!Ведь и так в аду достаточно женщин, И красавиц больше чем достаточно:Пасифая, Тиро, Иопа, полноценные ахеянки,И из Трои, и из Кампании, —Смерть на всех точит зуб, Аверн зарится на всех;Красота кратка, и богатство минет;Скорая ли, нет ли, а смерть медлит лишь до поры.

3

Светик мой, свет очей моих, Ты избегнула великой опасности,Так вернись же к пляскам Дианы и воздай подобающие дары:Заплати по обету ночными бдениями Диане, богине дев,И меня не оставь без платы:Ты мне обещала десять ночей вдвоем.

X

Светик мой, свет очей моих, поздно-поздно ночьюЯ бродил пьяный, ни раба под рукой,Как вдруг выбежала мне навстречу группка маленьких мальчиков; Я не знал их,Я боялся их численного превосходства,А из них одни были с факелами, другие с луками,Остальные стали меня вязать, и все были голые,А один предавался сладострастию.«Распаленная женщина отдала его нам в угоду», —Так сказал он – и петлю мне на шею.А другой: «Свинец ему в глотку! Гони его, гони!»Третий перебил: «Он не чтит нас за богов!» —«Где он был, когда она ждала того мерзавцаВ новом сидонском колпаке, со сверхаравийскими духами?У нее едва глядели глаза — Запишите это за счет его! Прочь!»Мы уже подходили к ее дому, И они еще раз рванули меня за плащ.Было утро, и я хотел посмотреть, одна ли она у себя,И она была одна и в постели. Я опешил.Никогда не была Кинфия так хороша — Ни даже в пурпурной тунике.Такова она явилась мне, чуть очнувшемуся, —Ты заметишь: в чистой форме есть ценность.«Ранний ты дозорщик любовницам!И ты думаешь, твои привычки – по мне?» Постель – без признака сладострастной встречи, Без следов второго лежателя.А она продолжала: «Ни один инкуб на меня не налегал, Хотя духи и ославлены блудом. А сегодня мне нужно во храм Весты…» и так далее.С тех пор не было мне сладких ночей.

XI

1

Злые дела твоего легкомыслия! Много их, много.Я повис здесь пугалом для любовников.

2

Бежать? Идиот! Бежать некуда. Если хочешь – беги в Ранавс, – и желанье тебе вослед,Хоть ты вздыбься на позолоченном Пегасе,Хоть имей пернатые Персеевы сандалии,Чтоб разрезать воздух и взмыть, —На больших Гермесовых тропах нет тебе убежища.Над тобой – Амор: Любовь – гонитель любящих, вес на вольной шее.Ты бежишь из наших глаз – не из города,Ты способна лишь к пустым на меня умыслам,Ты лениво растягиваешь сеть, уже привычную мне.Но опять новый слух поражает мне слух.Слухи о тебе – по всему городу, и ни единого доброго.«Злым языкам не верь. Красота мишень клевете.Это пробовано всеми красавицами». «Твою славу не испятнает яд».«Феб свидетель, твои руки чисты».Чужеземный любовник сокрушил Еленино царство, А она, живая, приведена домой;Кифереянка пала от Марсовой похоти, Но царит в высокочтимых небесах…Ах, довольно, клянусь росистыми гротами, —Этих Муз на мшистых кряжах, на скатах скал,Этих хитрых любовностей Зевса в оны дни,И жженых Семел, и блуждающей Ио.О, как мчалась птица от троянских гребцов,И как Ида спала с пастухом между овцами. Все равно бежать некуда,Ни к Гирканскому взморью, ни на поиск Эойских прибрежий.Все простится за одну лишь ночь твоих игр —А ты идешь по Священной дороге с павлиньим хвостом вместо веера.

XII

Кто же, кто же еще найдется, чтоб доверить другу подругу?Любовь пересекается с верностью.Даже боги ведь позорили родичей.Каждый хочет яблока себе одному.Люди милые и согласные невоздержностью втягиваются

в поединки.На правах гостеприимства пришел к Менелаю троянец и прелюбодей.А еще была Колхида, и Ясон, и та колхидянка,И вообще, Линкей, ты был пьян.Как ты вынес такую неразборчивость? Да, она не страдала верностью.Но проткнуть мечом себе брюхо, но издохнуть, глотнув травы,Было бы, мой мальчик, предпочтительнее, —Мой Линкей, напарник жизни, сердца, монет,Только не постели, только не постели. Здесь мне не надо Ни твоей, ни Юпитеровой помощи.А ты еще пишешь про Гераклов бой с Ахелоем,Про коней Адраста, про игры по АхеноруИ никак не бросишь копировать Эсхила, —Ты окрошка из Антимаха, а думаешь, что Гомер. А девчонке нет дела до богов —Ни одна из них не ищет начал Вселенной,Ни расписания лунных затмений, Ни останется ли что-то от нас,Когда мы переедем зыби ада, Ни о предопределеньи громов,Ни еще о чем-нибудь важном.На Актийских болотах Вергилий—главный полицеймейстер Феба. Он пишет перечень Цезаревым кораблям,Он дрожит по Илионским браням, Потрясает троянским клинком ЭнеяИ бросает полчища на Лавинийские берега.Прочь с дороги, римские авторы, потеснитесь, греки,Ибо в работе нечто побольше Илиады (И притом по монаршему указу).Потеснитесь, греки!А ты тянешься за ним «в сень фригийских сосен: Тирсис и Дафнис с долблеными тростниками,И как десять соблазнов портят девушек — За козленка, за доеное вымя, за дешевые яблокиОни рады продать свою бедную любовь.Тирсис, верно, пел таких же стерв, Коридон искушал Алексида,И селяне, лежа в жите после этого, усталые, Слышали хвалу от кротких гамадриад».Ну, давай же по Аскрейским прописям, старинным, почтенным, вордсвортовским:«Плоскому полю – колосья, холмам – виноградные лозы».Посмотри на меня, я не богат,Я не генеральского рода,Триумфы мои – меж девиц неопределенного свойства,Мой талант прославлен у них в застольях, Мне подносят вчерашние венки,И бог разит меня замертво. Как ученая дрессированная черепаха,Я бы делал стихи в твоем духе, но лишь по ее приказу,Когда муж ее будет взывать о смягчении приговора, — И даже этот позор не привлечет обильных читателейНи ученою, ни усильною страстью,Потому что с высот благородства не текут ручьи.Нужен отзвук, отзвук и звучность… как у гуся.Варрон, страстный в любви к Левкадии,Пел Ясоново плаванье, —Это – песнь для пергамента! Похабник Катулл —О Лесбии, знаменитой громче Елены;И на крашеных страницах Кальва Кальв оплакивает Квинтилию;И вот только что Галл воспел Ликориду — Ах, прекрасная Ликорида! —И загробные воды омыли его рану.А теперь певец Кинфии, Проперций, становится с ними в ряд.

БАЛЛАДЫ, 1

Эти стихи в переводе сокращены больше чем какие-нибудь другие. Я плохо знаю греческий язык, и Кавафиса читал только с помощью параллельных переводов. Они не могли передать главного во всяком поэте – языка. Где Кавафис архаичен, где прозаичен, где торжествен, где сух и, главное, зачем – я не знаю. Поэтому он всегда казался мне докучно многословным. Он походил на нашего Случевского – безъязычного русского Бодлера, поэта, который чувствовал мир как человек XX века, но был обречен говорить о нем громоздким и неприспособленным языком XIX века. Ни Случевский, ни тем более смутно расслышанный Кавафис в этом не виноваты: виновата смена вкуса, от риторики обилия – к риторике сжатости. Здесь только стихотворения на античные темы: чисто лирические стихи Кавафиса моему чувству недоступны. Стихи расположены в приблизительной исторической последовательности. О Демарате можно прочитать у Геродота, о риторе Героде Аттике у Филострата, о Либании у Либания; поэт Мелеагр – эпиграмматист из евангельской Гадары, а поэт Ламон выдуман. Деметрий – это Деметрий Полиоркет, царь без царства; Феодот – тот, который побудил последнего Птолемея зарезать бежавшего в Александрию Помпея в угоду Цезарю; Артемидор – тот, который в день убийства Цезаря подал ему письмо о заговоре против него.

КОНСТАНТИНОС КАВАФИС

Молитва

Утонул моряк, а мать и не знает,И свечу пред Господом теплит,И всепонимающими глазамиСмотрит на нее Богоматерь.

Фермопилы

Счастлив, кто стережет Фермопилы духа:Помнит долг,Справедлив и милостив,Щедр в богатстве, щедр в бедности,Сам не лжет, но прощает лгущихИ знает,Что уже за спиною его – враги.

Измена

На брачном пируПелея и ФетидыПел им АполлонО грядущем их сыне, о егоСветлом детстве, бранной славе, бесскорбной старости.Ахилл погиб,И Фетида билась в неистовстве,А потом спросила:«Где же был Аполлон?» —И услышала: это он и грянулВ грудь Ахилла золотою стрелой.Почему?

Троя

Мы как в Трое:Окрыляемся малейшей удачею,А потом АхиллГрянет криком – и мы трепещем.Мы как в Трое:Полагаемся на доблесть и смелость,Но ударит рок —И бежим мимо стен, как давний Гектор.А со стенУж оплакивают нас Приам и Гекуба.

Итака

Когда встанет время отплыть в Итаку —Помолись, чтоб долгим был путь,И он будет мирным —Потому что киклоп, лестригоны, СкиллаНе в морях, а в твоей душе.Долгий путь,Светлые заводи феаков,Щедрые причалы финикиян,Мудрые беседы египтян,А Итака – вдали,Ждущая тебя старцем,Просветленным, умудренным, богатым,Ибо лишь для нее,Каменистой, убогой, скудной,Ты поплыл стать таким, как стал.