Ты — странный мир, где рукиКак лед, и пламень — рот,Где люди терпят мукиИ вечный снег идет,Где путник в упоеньиТвердит пред смертью стих,Внимая в отдаленьиПризывам арф твоих.Ты — странный мир, где груди —Ледок, а сердце — сад,Где погибают люди:В цветке смертельный яд.На карте приключенийТы — царство пихт для нас,Край северных оленей,Ты — атлас, где атл ас.Но в стуже мирозданья,Средь
ночи мировой,Как тушь для рисованьяЧернеющей, глухой,Ты всё, что есть в поэтеС небес — небесный страх,Смерть лебедя в балетеИ Моцарт, весь в слезах…
2. «Жил смуглый и печальный…»
Жил смуглый и печальныйВ Аравии поэт.Журчал фонтан хрустальныйВ садах его побед.Он алгеброю хлябиПоэзии сверял,Друг звезд и астролябий,Шатров и книжных зал.Вращался глобус в залеПланетой голубой,И звезды озарялиВ пустыне путь земной.Шел караван верблюдов.И не было водыНа донышке сосудов.О, жажда! Где ж сады?Как пальму или воду,Тебя искал араб,Как воздух и свободуГалерный ищет раб.Оазис в отдаленьиВозник — глазам обман.Как робкое волненье,Газель мелькнула там.И он с тоской газелиТвои глаза сравнил,Уже средь пальм, у цели,Уже совсем без сил.
3. «Я тоже в катастрофе…»
Я тоже в катастрофеОт молний погибал,Но не за чашкой кофе,Не средь арабских зал,А в хладе упоенья,Средь северных земель,Где смертным утешенье —Олень, а не газель.Верблюд или пирога,Снег или виноград,Одна у нас дорога,Соперник и собрат —Где музыка и пени,Где арфы, слезы, лед,Где пальмы и олени,И тихо снег идет.1936
136–138. АЛЕКСАНДР
I. «Восторженное щебетанье…»
Восторженное щебетаньеНаивных школьниц и птенцов.Счастливое существованьеСамодовольных и глупцов.Все, что считается нормальнымБлагоразумным бытием —В тепле печном и одеяльномСпанье, еда, пилюль прием.Как будто ночь в росе, в крапиве,Не слаще неги полотна?Как будто — с гробом в перспективеБессонница глупее сна?
II. «Жизнь, ты — разбитое корыто…»
Жизнь, ты — разбитое корыто,Свинья под дубом, теплый хлев.Еще — ослиное копытоИ зубы потерявший лев.О, вся пустыня трепетала,А кони испускали храп,И львица низко приползала,Ложилась у прекрасных лап,Когда ревел он в львиной страстиИ мускулами животаГнал воздух из горячей пасти,Хлестал песок свинцом хвоста.Как наполнялись кислородомЕго ребристые бока!Как он запомнился народам,На всех гербах, во все века!Но смуглая дщерь ИзмаилаНа эту шкуру не легла,Напрасно сердце не пронзилаЕму арабская стрела.С последней воздуха затяжкойЗачем не умер он, взревев!Теперь питайся манной кашкой,Беззубый и плешивый лев.
III. «Иной была жизнь Александра…»
Иной была жизнь Александра —Смерть в Персии в расцвете лет,Как буря, в молниях меандраНа пурпурном плаще побед.О смертный, не играет ролиКоличество в судьбе людей:Здесь музыка сильнее боли,А роза больше многих тлей.Есть
в жизни только два решенья,И надо выбирать спеша:Мир — маленькое уравненьеИ — гибель, музыка, душа.На выбор, сын: судьба герояИ пурпуром прикрытый прахИль только место в общем строе,За бытие привычный страх.Смерть рано иль писца забота,Весь мир иль пузырек чернил,Олимп иль скифская мерзлота,Никея иль спина без крыл.Зачем, грудь девушки волнуя,Мы не погибли в двадцать лет,Соединяясь в поцелуе.Но Александру равных нет.1937
139–141. СТИХИ О КАВКАЗЕ
Г.В. Завадовской
1. «Я воспеваю горные вершины…»
Я воспеваю горные вершины,Страну высоких подвигов —Кавказ, Полет орла, Ермолова сединыИ молнии его суровых глаз.Я воспеваю голубые горы,Что на пути поэта, средь стихов,Вдруг возникают, как большие хоры,Как музыка и как органа рев.Как очутилась ты средь гор? Не знаю.Ты — тишина и буря, две сестры.Сиянье женских глаз и пальмы рая,Я встретил их, уже сходя с горы.
2. «Шумит Арагва в каменном ущелье…»
Шумит Арагва в каменном ущелье,Прекрасным шумом потрясая слух,Дымит аул и дремлет от безделья,На водопой ведет овец пастух.И дева гор легчайшею стопоюС кувшином на плече к ручью идет,Сосуд наполнив звонкою струею,Она о русском пленнике поет.И на почтовой станции Печорин,Пока меняют слуги лошадей, —Разочарован, бледен, непокорен,В пустых мечтах о Персии своей.А Лермонтов, в строю, в фуражке белой,В армейском сюртуке без эполет,Все смерти ищет, райского предела,Но смерти для бессмертных в битве нет.А мой Кавказ? Где выси перевала,Арагвы шум, полет орла, свинец?Кто мой Мартынов? Кто царица бала?Ведь каждому из нас — такой конец.
3. «Цвела в Тифлисе роза, как в теплице…»
Цвела в Тифлисе роза, как в теплице,И украшали нежной чернотойГрузинскую красавицу ресницы,Которым нет подобных под луной.На холмах Грузии она взрастала,Соперничала там с ЛопухинойИ на балах наместника блисталаПленительной и смуглой худобой.И сам старик — в алмазах, в звездах, в ранах,Крутил свой длинный белый ус, вздыхал,Когда она, вся в голубых воланах,Под музыку входила в бальный зал.Трепещет дева слабою тростинкойСредь горных бурь, где слышен пушек гул.Она клонилась тоненькой грузинкой.К ней русский воин руки протянул.И в шуме бала, в музыке из рая,Ту красоту воспел в стихах поэт,Те длинные ресницы прославляя,Те перси смуглые в семнадцать лет.
142. «Пример солдата — верность, постоянство…»
Пример солдата — верность, постоянство.Стояла крепость — пороху заряд,Утес империи и христианства,Максим Максимыч, пушка, горсть солдат…И помните, как в дымной сакле Бэла,Когда в ауле пировал народ,Для молодого офицера пела,Его сравнила с тополем высот,Как с возвышенья крепостного валаКазалась ей печальною земля,Как плакала она и умирала,Последний вздох с возлюбленным деля.Вы помните, как лучшие страницыОдной строкой другая превзошлаНа белой грибоедовской гробнице:— Зачем пережила любовь моя…Не пленники с поникшими главами,Не табуны коней в большом числе,А девушка с персидскими глазами,Которую увозят на коне.Пою, Кавказ, твою войну за этоИ гор твоих туманных молоко,За то, что лиру русского поэтаОни настраивали высоко.