Звенит мелькание лопаты,Пересыпающей песок, —На этой почве небогатойСтруится виноградный сок,И на холмистом солнцепеке,Маня пушистых лисенят,Висит на жердочке высокойЗеленый смутный виноград.А виноградарь все лелеет,Иные лозы на земле,Но горнее вино темнеетНа глиноземе, на золе —Мы вянем, падшею лозоюНа грядке солнечной лежим,Мы истлеваем под землею,Рассеиваемся, как дым.И снова — солнце, прозябаньеВ песке скрипучем голубом,Лопаты вечное мельканьеНа винограднике твоем.
195.
РОЖДЕНИЕ
На нежной флейте и на барабанеВ блаженном африканском полуснеИграют негры в людном ресторане,Чуть слышен голосок швеи в окне.Все в мире призрачно и нереально:Как нарисованы ряды древес,Колеблет стены воздух театральныйИ голубое полотно небес.Ты правишь этим миром, голосамиИ перед черной залой мировойЗа пультом плачешь поздними слезамиТы недоволен музыкой земной,Но и на ангельские восклицаньяНе променяешь первый теплый вздох,С каким душа из темного молчанья,Сквозь путаницу и переполох,Взлетает в гул божественного хораИ в полотняном призрачном краюЛетит за палочкою дирижера,Трепещет, радуется бытию.
196. «Взлетают корабли, как птичья стая…»
Взлетают корабли, как птичья стая,Но слишком высоко еще парят:Команда малодушная земнаяШумит и ропщет: — Адмирал! Назад!О этот воздух ледяной прозрачный —Как рыбам на песке береговом,Как толстяку на лестнице чердачной,Вам, смертным людям, тяжело в таком!Париж. 1928
197. «Гремят заманчивые балаганы…»
Гремят заманчивые балаганы,Кружатся карусели, как во сне,В зверинцах вспоминают обезьяныОб африканской пальмовой стране.Под рев органных труб, в тупом бездельиЗабудут в карусельной тошноте —Швея о надоевшем рукодельиИ лавочник о бренной суете.И гроздью сказочного виноградаНад площадью, вспотевшей от жары,Детей неизбалованных отрада —Хрустят, трепещут легкие шары.А ты у потрясенной клетки львинойСпокойно дышишь воздухом земнымИ с трепетной канатной балеринойКачаешься под зонтиком цветным,Ты замираешь сладко на качелях,На акробата смотришь не дыша,Захлебывается на каруселяхПростая русская душа.
198. ШУТ
Позвякивая бубенцами,Придворных тучных развлекать,На чердаке под небесамиНа досках, на боку, вздыхать,И тяжелей свинца пареньеВысокого большого лбаИ легкой синевы давленьеДля позвоночного столба.А в этом искривленном теле,Меж двух горбов, глупцов смеша,Как бабочка в глухом уделе,Живет небесная душа.Она о небе не жалеет,Забыла райское житье,С упрямой нежностью лелеетЖилище страшное свое,И на потеху важным дурамВ дворцовой зале расписнойВсе плачется за каламбуром,За погремушкой шутовской.Париж. 1928
199. «В чаще балок всползает по блокам…»
В чаще балок всползает по блокамСинева бутафорских небес,Театральные плотники бокомТащат черный шекспировский лес.А у вешалок в радостном гаме,В смутном гуле оркестровых трубПахнет жаркой охотой, зверями,Синим воздухом девичьих труб.Но бушуют смычки, как пшеница,И над бездной партера ночнойВ ложах розы, как в душных теплицах,Дышат медной и струнной грозой.Ветер аплодисментов — опора:Под рывки опрокинутых нотИ за палочкою дирижераВы взлетаете с ветром, и вотМы завидуем легкости этой,Этой призрачной райской стране,Где за рампой, в обилии света,Вы
живете в раю, в полусне.
200. «В лазурь отлетаем мы оба…»
В лазурь отлетаем мы оба:Вот перекликаемся мыВ безлиственных рощах, в сугробахТуманной и нежной зимы.И в этом приснившемся мире,Где райские пальмы, как дым,Нам сладко кружиться в эфире,Летать по холмам голубым.Я плакать готов над находкой,Над шорохом длинных ресниц —Прославим за лирной решеткойПрекраснейшую из темниц!Но я заблудился в туманахЛирического бытия,В холмистых и призрачных странахЛюбовь погибает моя,И только во сне, за стеною,Мне голос хрустальный поет,За ангельскою синевоюДуша Ваша тает, как лед.
201. ДАНСИНГ
Бьется сердце, как маленький ад,В пекле негры вращают белками,Африканские пальмы шумятНад пылающими головами.Но, плененная странной зимой,Черным холодом смокингов бальных,Вы живете в стране ледяной —За пределами окон хрустальных —И в туманных канадских мехах,За фальшивым полночным румянцемЖдете солнца любви. В этих льдахНестерпимо дышать чужестранцам.Мы летим по паркетным волнам,Уплывает земля! СаксофоныВозвещают томительно намРозовеющие небосклоны.Так в холмистой блаженной стране,Где холодные звезды мерцают,В адской стуже к далекой веснеХрипловатые трубы взывают.Париж. 1929
202. СОН
Взлелеял нас северный воздух,Но вот и душе ледянойПриснилась Аравия — звезды,Пустыня и шар голубой.Как лермонтовский амфибрахий,Плывет караван при луне,Колышется в пепельном прахе,В песчаных сугробах, во сне.Как страусовые плюмажи,Качаются пальмы в бреду.Вздымаются башни миражей,И плещут фонтаны в саду.Мы призрачных поим верблюдовВ журчаньи лирических рек,Разводим костер, — и на грудахЦиновок, подушек и нег —Мы смотрим на женщин ПальмирыС кувшинами на головах,На чернобородых эмировЗа чтеньем в кальянных дымах.В фарфоровых чашечках — кофе,Ревет в отдалении лев…Блаженные плавные строфыЧитают они нараспев.И смуглые женские руки,Раздвинув завесы шатра,Пылают, томятся в разлуке,Заломленные до утра.Но вновь в голубые сугробыУходит ночной караван, —Как черное небо за гробом,Приснились глаза Ваши нам.Париж. 1929
203. АМЕРИКАНКА
Голубея от сажи белками,Кочегары мечтают в огне,В черных тропиках угольной ямыО прохладе морской, о луне.Души жаждут эфира, озона,И в летейском табачном дымуВспоминали мы воздух Гудзона,Звезды прерий и розы в чуму,Но, вращаясь, как звездные сферы,Повернулась хрустальная дверь,С легким запахом тленья и серыГаснет солнце, как спичка: теперьНа туманном ночном пакетботе,В атлантических синих горах,Вы к своим небоскребам плывете,Милый берег покинув в слезах.Как прекрасный трагический парус,Черный плащ за плечами шумит.Вал трепещет за ярусом ярус,В адских топках ревет антрацит,Вот уже погружаются в бездныИ верхушки деревьев! И мирЗатуманен слезою небеснойВ стаях птиц и в стенаниях лир.В этих жалобных кликах разлукиОтплывает земля — наш приют,Простираются с берега рукиИ, как веслами, воздух гребут.Париж. 1929