Я стою в тишине,Огоньки, как во сне,Никого. Одиночество. Ночь.Никакой красоте,Никакой высоте,Ни себе, ни другим не помочь.И напрасно я жду,Ветер гасит звезду —Свет последний — как будто навек.В аравийской пустыне, на льду, на снегу,На панели, в окне, в освещенном кругуНавсегда одинок человек.
«В прошлые дни…»
В прошлые дни —Счастья, молодости и печали,Вечером,
в сумерках летних, огниВдоль зеленых витрин расцветали.И под легким туманом, под мелким дождем,Сквозь шуршанье шагов беспокойных прохожих,Выплывали дома, невозможные днем,Строем стен ни на что не похожих.И в бессмысленном мире для нас, милый друг,Замыкался сияющий радостный круг,О котором — глаза, выраженье лица, —О котором нельзя рассказать до конца.
«Я болен. Не верится в чудо…»
Я болен. Не верится в чудо,И не было чуда, и нет.Я понял: ко мне ниоткудаУже не доходит ответ.Лишь в старости, лишь через годыХолодной и долгой зимыЯ вспомню явленье свободы,Что в юности видели мы.Но разве для смертного мало —В железах, в темнице, во рву —Такого конца и началаСвидетелем быть наяву?
«Клонит ко сну, наплывают тяжелые мысли…»
Клонит ко сну, наплывают тяжелые мысли,Отблеском мутным мерцает вверху потолок.Ни о каком вдохновеньи, о правде, о смыслеЯ не могу рассказать. Темнота и песок,Берег высокий и строй одиноких мечтаний.Небо ночное омыто недавним дождем,Ясная осень, холодный простор расстояний,Каменный, мерно дрожащий под грохот автобусов, дом.И пламенеют цветы на убогих лиловых обоях,Нежность в груди нарастает, звуча в тесноте, как прибой;Смутная женственность, как мне поладить с тобою,Как мне смириться, и дальше — как быть мне с тобой?
Изольда
Изольда, доносится зов приглушенныйЧрез море, чрез вечность, чрез холод и тьму.Нечаянно выпить пажем поднесенныйЛюбовный напиток — проклятье ему!Изольда, мы избраны Богом и небом,Изольда, любовь — это случай слепой,Над брачной фатою, над солью и хлебомСмыкаются своды пучины морской.Средь солнца, средь волн,средь полуночной стужи,Под грохот прибоя, под шелест дубовОтныне прославят бретонские м ужиНесчастье твое до скончанья веков.Изольда, ты слышишь: навеки, навекиПечальная повесть о жизни земной:Два имени будут, как горные реки,Сливаться в один океан ледяной.Лицо твое светит средь бури и мрака,Кольцо твое тонет в кипящей воде,И грех твой, и ложь оскверненного бракаСам Бог покрывает на Божьем суде.Молись — но молитва не справится с горем.Вино пролилось, колдовская струя,И тяжестью черной темнеет над моремНаш гроб, наш чертог — роковая ладья.
«Господи, Господи, Ты ли…»
Господи, Господи, Ты лиПроходил, усталый, стократВечером, в облаке пыли,Мимо этих простых оград?И на пир в Галилейской КанеМежду юношей, между женТы ль входил — не огнем страданья,Но сиянием окружен?В час, когда я сердцем с ТобоюИ
на ближних зла не таю,Небо чистое, голубоеВижу я, как будто в раю.В черный день болезни и горяМой горячий лоб освежитВоздух с берега светлого моря,Где доныне Твой след лежит.И когда забываю БогаВ темном мире злобы и лжи,Мне спасенье — эта дорогаСредь полей колосящейся ржи.
«В городской для бедных больнице…»
В городской для бедных больницеТы в январский день умерла.Опустила сиделка ресницы,Постояла — и прочь пошлаИз палаты, чтоб доктор дежурныйСмерть отметил. А день за окномБыл сухой, холодный и бурный.С заострившимся белым лицомНа кровати под одеяломТы лежала. И чудо вошлоВ наше сердце. В лесу за вокзаломМного снега за ночь намело.Гроб сосновый с трудом сносилиПо обмерзшим ступеням. И вотВсе как прежде. Похоронили.День за днем, год за годом идет.Но в таинственном освещеньиПогребальный хор над тобойРвался в небо в таком волненьиИ с такой безысходной мольбой,Что — и каменный свод бы раскрылся…Годовщина. Как будто вчераГроб закрыли, снег прекратился,Дождь холодный пошел с утра.
«Мне в юности казалось, что стихи…»
Мне в юности казалось, что стихиДар легкий и прекрасный. В сменах года,В солнцестояньи, в звездах, в силе ветра,В прибое волн морских — везде, во всём —Создателя пречистое дыханье,Высокий строй его, — и счастлив тотИ праведен, кому дано от БогаБыть на земле поэтом…— Горький дар, —Скажу теперь. Я ничего не знаю:Ни ближнего, ни Бога, ни себя,Не знаю цели, а мое призванье —Безумие, быть может.О, когда бНашел я силу до конца поверить,О, если б мог я, если бы сумелОтвергнуть суету, уйти в пустыню —Туда, где в первозданной простотеРаспаду наше чувство неподвластно,Где наша мысль осквернена не будетТщеславием бесплодным; где любовь,Как высота нагорная, от векаДля чистых сердцем, для любимых Богом,Для верных навсегда утверждена.И вот, опустошен, в который разСмотрю на небо летнее ночноеНад улицей. Пустынно и темно.Прозрачен воздух. Сыростью и тленьемИз парка веет. Спят мои враги,Спят и друзья. Вверху сияют звезды.
Дон-Жуан
1. «Что по свету вам искать награды…»
Что по свету вам искать награды,Ссор с мужьями Сьены и Гренады?Что хранить под складками плаща:Шрам пониже правого плеча,Ленты, сувениры и рапиру,Лен и шелк, тоску и пустоту?Кто вы, рыцарь, завещавший мируВсю безвыходность и красоту?
2. «Чтобы сделать каждый миг короче…»
Чтобы сделать каждый миг короче,Полюбив, вы любите две ночи,Много — месяц (лунный!), а потомСтоит ли и говорить о том?Многое подвластно вашей силе:Вы уйдете, вам ли изменили,Вместе ль начинаете скучатьСлишком мало любят Дон-Жуана,Отравилась только донна Анна, —Спит она, и на устах печать:Больше вам не будет докучать!