Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гомолицкий Лев Николаевич

Поэтические сборники, Циклы и поэмы

Миниатюры Стихи 1919-1921

1

Дитя

Набегавшись в просторной дет- ской, забавной книги выслушав главу, он спит теперь с наивной миной детской, спит, грезящий во сне и наяву. Еще –, когда они с сестрой молились и свежая постель усталостью звала, из темноты гостиной доносились рояля тихие вечерние слова. Теперь он спит покойно, безмятежно, ничто его сердечка не смутит, а около кра- сиво и мятежно – жизнь бесконечная без- удержно кипит.

2

Поэт

Он

в комнате своей, закрывшись от людей, им сочинял любовные сонаты; он говорил: кто нищ – ко мне скорей, всех наделю, все будете богаты. Был дождь и сумерки, когда они при- шли: калеки, нищие всю площадь запруди- ли; больные в язвах трупы принесли и ста- ли у дверей, и у дверей завыли. Искали, гнойными глазами от труда, обещанной подачки и привета. А он – поэт – не знал теперь, куда ему бежать от страшного ответа.

3

Жизнь

Отвержен, обездолен, позабыт. Тем- ница на всю жизнь и нет уже надежды. В отчаяньи, закрывшись, он лежит; не пьет, не ест и рвет с себя одежды. Когда отекшие от слез тупых глаза, блуж- дая взором, к верху подымает, – в отду- шине он видит небеса, и в новом присту- пе безумства застывает... Коварно затаясь, он ждет, когда прой- дет бесшумный часовой походкой равно- душной. Зубами рвет белье, поспешный жгут плетет, в последнем замысле то нерв- ный, то бездушный... Петля на шее... Веч- ность и покой... Но что же медлит он и жадно так вздыхает, зачем он петлю рвет дрожащею рукой, одним движением ее уничтожает... Какой источник сил, о жизнь, сокрыт в тебе, зачем нельзя прервать твои му- ченья! Жить, чтобы хоть дышать и слу- шать в полумгле, отверженным, в тюрьме и без движенья.

4

Гений

Когда я болен,– ко мне слетает гений одинокий. Насмешливый и гордый для дру- гих, он для меня единственное счастье. Мы с ним друзья, невеста и жених. Когда вокруг вражда, за окнами не- настье, – он в сумерки склоняется ко мне и сказку говорит. Как детское мечтанье, как чары ясные, как музыка во сне, так и его звучит повествованье.

5

Домовой

Покорно мокнет лес. Ни вскриков, ни роптанья. Ночь барабанит дождиком в окно. Замолкли мысли, чувства и же- ланья. И глухо и темно. В постели тяжело вздыхает кто-то, сле- зы заглушая. Там слышится: «ох, маменька родная!..» Выходит маленький мохнатый до- мовой; он в печке спал и весь покрыт зо- лой. Он заспанные глазки трет, сокрыв зевоту и принимается лениво за работу. Лампадку осмотрев, крадется вдоль стены и пробует все щелки и бормочет – он с ве- тром говорит: «Пой песни, пой, смотри», но ветер петь сегодня их не хочет. Сту- чится дождь в окно. У плитки есть нора, там в пакле мышь гнездо недавно свила. Оттуда писк послышался вчера; сегодня посмотреть мышаток мышь просила. В углу дрожит паук и шепчут на плите, усами поводя, большие тараканы. Хозяйство ве- лико, а времена не те – стар домовой, и клонят снов дурманы. Стучится дождь в окно. В постели тяжело вздыхает кто-то. Кто это взды- хает? Подкрался домовой и смотрит на лицо и сам украдкой слезы вытирает. Ах, тяжело быть добрым домовым! И бе- режно он сон в глаза бросает; вниматель- но глядит, мигая, недвижим, и так же бе- режно отходит и... зевает. Пора и отдох- нуть. В духовку он глядит; залез в нее и долго там молчит – остаток щей и кашу доедает. Выходит; на груди потоки жир- ных щей, их вытирает лапкою своей; по- чесываясь, в печку залезает. В золе, при- жавшися к поющему коту, он отдается сладостному сну. Сон подбирается, щеко- чет и ласкает, и клонит голову... и вдруг – шалун!– пугает... и вновь плетет блестя- щую мечту.

6

Цветы

В садах Марии множество цветов. Сия- ньем звезд они осенены. Духовной кра- сотой они плетут покров для нежной святости весны. Пчел'aми,

бабочками каждым ясным днем тычинки их на рыльца посылают пыльцу дурманную смеющимся дождем, и в страсти радостной и жизненной сгорают. И слушают цветы с мистической тоской, как жизни новые их завязь наполняют и ле- пестками, жертвуя собой, путь для детей грядущих устилают.

7

Маки

На зрелой ниве колосистой собрал бу- кет красавцев красных маков, в саду их окружил полынью серебристой; зловещий мой букет я в вазу ей поставил. Обои темные, в окне сквозь клены свет и в зер- калах зеленая окраска. Спустились сумерки. Фламинго – облака; на них ночного ве- терка заметна ласка. Я рядом с лампой сел за столик, где альбомы. Тогда она вошла, меня не замечая, красивая, спокойная, простая; печалью книг подернуто лицо. Она к роялю подошла не- слышно и заиграла... Рядом, за стеной, часов старинный бой мне слышен, мне слышны – голоса, мне слышны – тишина и шелест сумерек, цветов в саду вечернем. По клавишам скользит ее рука. Я не хочу поддаться сладкой ласке – ведь где-то муки, слезы маски... но чара стройная так дивно хороша. Вот встану я сейчас, вот встану и коснуся глаз бар- хатистых, вот услышу я грудного голоска приветные слова... И замирает сердце тише – тише. Я плачу... Нет, не может быть, опять!.. Но только бы не встать... Я встал и... ею незамеченный, я тихо вышел, так тихо, чтобы ей не помешать.

8

Герой

«Что ты прикажешь мне, мой рыцарь, мой герой! За образом твоим я жизнь не вижу. Когда ты радостен,– ликую я душой; твоих врагов я страстно ненавижу. Ну, прикажи!.. Ты ярок, точно день, и склад- ка залегла промеж бровей крылатых. Ты тело стройное в красивый плащ одень, стыдливо в складках скрой его богатых. Благоухаешь ты, как свежая вода; твои глаза теплы и дышат ароматом; пол- ны значенья тихие слова и, как орел, мечта твоя крылата. Красива жизнь, но одинок я в ней. Энергии, желанья, силы надо. Приди, при- ди и силу в душу влей, моя последняя надежда и отрада». Так звал тебя. Но нет, ты был же- сток: ты оттолкнул меня с какой-то фразой гадкой. Я не виню тебя, виню я только рок и за тобой слежу я с нежною украдкой. Тебя я вижу с ней. Вы оба, как цве- ты, закрыться утром свежим не успели. Смела она, и гордо смотришь ты, и оба вы стройны, как ели. Все молодо у вас – и ногти на руках, и губы, и щеки румянец бархатистый... Я засыпаю вечером в мечтах о вашей ра- дости красивой и лучистой.

9

Молчанье

Молчанье. Рядом мы. За окнами свежо, березы желтые, осенний ветер мокрый. А время шепчет песнь неслышно и легко. Лик сумерек склонился бледно-блеклый. Нам говорить зачем? Мы знаем хоро- шо, что у обоих нас свои большие боли, но на словах оне не значат ничего и го- ворить их нету воли. Мы знаем хорошо, что молоды сердца, что юный поцелуй блаженен и роскошен, но темь молчащая так нежно хороша и праздник наш так радостно непрошен. От печки жар. Мурлычет кот в углу. Сердец неровный стук в вечерний час молений. Молчанье. Бьют часы и сыпят в полумглу цветы вечерние торжественных мгновений.

10

Смерть

Смерть? Пусть... я не боюся смерти этой. Ах, если там хоть призрак есть, хоть сон, я пронесусь невидимой кометой, я обойму бездонный небосклон. Я к ней приникну ночью к изголовью. Я буду ей шептать волшебные мечты, и пусть в ее лице, пылающею кровью, го- рят и искрятся, и носятся оне. Валы безумные седого океана в мело- дии волшебной задрожат, и стоны дикие и крики урагана падут и рокотом угрюмым усыпят. Пусть спит. А я над ней, к ее лицу склонившись, сказав: люблю, прибой встре- вожу сна, и, на мгновение, на миг один за- бывшись, прильнут к щеке бесплотные уста.