Солдаты
Шрифт:
казались ему сказочными великанами. От вражеских укреплений их отделяло
совсем малое расстояние. Вот бы еще одна, две перебежки -- и...
Прямо в прицелившийся глаз Владимира из одного дота ударили частые,
яркие вспышки первой короткой пулеметной очереди. В черном зеве амбразуры
змеиным жалом замигало что-то красное и зловещее. Поднявшиеся было для
очередной и, может быть, последней перебежки советские стрелки дрогнули,
словно в недоумении потоптались
вперед, но уже не так дружно, как вначале. Сперва ткнулся в землю, не
достигнув цели, один, за ним -- другой, третий. И вот уже все пространство,
отделявшее Фетисова от противника, вдруг стало до жути пустынным. Над ним
медленно рассеивалась дымовая завеса, поставленная нашими артиллеристами и
саперами.
Орудия Гунько первыми открыли огонь по этому доту. Фетисов хорошо
видел, как от его покатых боков серо-голубыми, ослепляющими брызгами
разлетались бетонные осколки. Но это не приносило доту особого вреда,--
пулемет по-прежнему хлестал по залегшим цепям советских пехотинцев.
Артиллеристы пытались и никак не могли угодить в амбразуру, жарко плюющуюся
смертельными плевками пулеметных очередей.
Фетисов весь горел, готовясь произвести выстрел из своего ружья. Первый
раз он не смог преодолеть волнения и промахнулся. Второй выстрел --
неприятельский пулемет, моргнув, смолк. Hо пехотинцы не поднимались: нелегко
солдатам расстаться со спасительной в этих случаях землицей. Им еще не
верилось, что пулемет немцев замолчал навсегда. Фетисов, обливаясь потом,
дрожа от внутреннего возбуждения, в бессилии кусал губы, кричал что-то
залегшим солдатам, но в общей сумятице боя его никто не слышал.
– - За мной, Федченко! Не отставай только!..-- хрипло крикнул он
напарнику, ловко подхватывая тяжелое ружье.-- Вперед, дружище!..
Владимир бежал, падал, проваливаясь в небольшие воронки и спотыкаясь о
камни и обрывки колючей проволоки. С разбегу подлетел к доту, какая-то
безумная и страшная сила внесла его на огромный раскаленный купол. Перед
глазами удивленных и одновременно смущенных стрелков над дотом рдяно
загорелся флажок. И недружное солдатское "ура" встряхнуло тяжкий полдневный
августовский зной и молодым, все более набиравшим силы громом покатилось
наверх, туда, к дотам, где в руках человека пламенно вспыхнул красный
маленький флажок.
5
– - Огонь!
– - коротко прокричал в трубку Павлов, учащенно дыша, как было
всегда с командующим артиллерией перед большим делом. Услышав вслед за своим
голосом
почти совсем вылез из траншеи наблюдательного пункта.
Это было ровно в два часа дня 19 августа 1944 года, когда дивизия
генерала Сизова начала свою небольшую, но исключительно важную, тяжелую и
кровопролитную операцию, предшествовавшую грандиозному наступлению Второго и
Третьего Украинских фронтов на ясско-кишиневском направлении.
Огромная высота с многочисленными дотами быстро покрылась белыми
дымками разрывов, точно на ней вдруг вырос и буйно расцвел большой сад. Вся
оставшаяся артиллерия дивизии наполовину била дымовыми снарядами, чтобы
прикрыть атакующие роты. Для настоящей артподготовки орудий явно не хватало.
Выстрелы были редковатые. Они не сливались в сплошной, торжествующий и
лихорадящий землю гул, к чему уже давно привыкли наши артиллеристы. Но нет
худа без добра: эту артподготовку немцы и румыны приняли за простой налет,
который производился с нашей стороны почти ежедневно, в одно и то же время,
то есть в половине дня, так что противник к нему привык и не придавал ему
особого значения. Именно на это и рассчитывал генерал Сизов. Когда враг
понял свою оплошность, было уже поздно: советские пехотинцы под прикрытием
дыма с непостижимой быстротой достигли траншей, в которых сидели румыны,
немедленно растеклись по ним и теперь приближались к дотам. С
наблюдательного пункта было хорошо видно, как маленькие фигурки стрелков,
подобно быстрым ручейкам, бежали по вымоинам. Отличались они от обычных
ручейков разве только тем, что катились не вниз, а вверх.
– - Смотрите, смотрите, товарищ генерал! -- радостно кричал адъютант,
показывая на фигуру пехотинца, взобравшегося на один дот. В одной руке
пехотинец держал, точно скипетр, что-то черное и длинное, во второй -- флаг,
и вид солдата был царственно-грозен на вершине седого дота.-- Вот герой! Ну,
конец фашистам!.. Сейчас драпанут!
– - Замолчи ты!
– - резко остановил молодого розовощекого офицера Сизов.
Генерал старался увидеть центральный дот и не мог: его заволокло дымом.
Комдив не разделял радости своего юного адъютанта, считал ее
преждевременной. Опытным глазом генерал приметил, что зеленые ручейки наших
пехотинцев кое-где уже приостановились, а в других местах бег их все более
замедлялся. Только в центре да на левом фланге тюлинского полка пехота
по-прежнему продвигалась вперед и исчезала в тучах дыма и пыли. В нашу