Солдаты
Шрифт:
– - Из-под Рязани, чай, родом будете, товарищи донские казаки?
Один из плиевцев густо покраснел: похоже, он в самом деле был откуда-то
из тех мест. Из-под шапки паренька торчал старательно закрученный
темно-русый клок, долженствующий, видно, обозначать лихой казачий чуб.
– - Вот ты, чубчик кучерявый, откуда? Не земляк ли мой?
– - приставал
Ванин, быстрым и хитрющим своим глазом приметив смятение кавалериста.
Простоватый парень не стал
– - Ярославский я, с Волги...
– - О, из самых коренных казачьих поселений!
– - притворно серьезничал
Сенька, довольный тем, что удалось втянуть плиевцев в беседу.-- Это ведь
ваши прадеды спускались в древние времена на своих стругах вниз по Волге, а
потом и заселяли донские да кубанские степи? Это мне Аким наш, учитель по
профессии, рассказывал,-- соврал Семен для большей убедительности.-- Про них
и песня сложена. Знаете, конечно: "Вниз по Волге-реке, с Нижня-Новгорода,
снаряжен стружок, как стрела летит"? Так-то вот, ярославец-кубанeц!
Второй плиевец, который, очевидно, был всамделишным казаком, громко
хохотал. Но Ванин, словно бы не заметил этого, нe меняя голоса и выражения
лица, продолжал, показывая на стоявшего рядом с разинутым от великого
внимания ртом Никиту:
– - Вот у него тоже в жилах течет казачья кровь. Не глядите, что он
такой смирный. По глазам-то он монах, а вообще -- герой! Он у нас одну
румынку ужe соблазнил... Предки нашего Никиты были близкими родственниками
Емельяна Пугачева. А прапрабабушка... она... числилась, значит, в любовницах
у Стеньки Разина. Это он из-за нeе сбросил в Волгу персидскую княжну, потому
как Никитина прапрабабушка была ох и ревнива... черт ее задери!.. В общем,
слыхали песню "Из-за острова на стрежень"?
Шутка понравилась всем. В конце концов ярославский казак предложил
Никите прокатиться на одном из коней, чтобы он, плиевец, мог, значит, своими
глазами увидеть, что в Никитиных жилах и в самом деле течет казацкая кровь.
Никита неожиданно для развeдчиков принял предложение.
– - Выбирай любого!
– - сказал он бойко и с вызовом казаку.
Ярославец, пряча хитрую улыбку, подошел к буланому, к тому самому, что
косил на Лачугу свой злой огненный глаз. Опытным взором кавалериста плиевец
сразу же обнаружил в этом коне буйный нрав -- до этого никто из разведчиков
на нем не ездил, Кузьмич водил его на привязи за повозкой.
Буланого оседлали и вывели на улицу. Никита небрежио вставил левую ногу
в стремя и тяжело перекинул свое длинное тело в седло. Казаки с любопытством
наблюдали.
– -
сгоравший от ожидания потехи Сенька.
Никита привстал на стременах и сильно пришпорил. Конь вздрогнул, дико
всхрапнул. Потом почти вертикально встал на задние ноги и с этого положения
резко опрокинулся на передние, высоко подбросив зад. И тут, к великому
своему позорищу и к удовольствию плиевцев, бесстрашный наездник вылетел из
седла, сделав в воздухе двойное сальто-мортале, и со всего размаха шлепнулся
на землю. Конь несколько раз взбрыкнул, вскинул фонтаном пушистый хвост,
совершил еще нечто более непристойное, увеличивающее и без того большой
конфуз ездока, и с победным ржанием поскакал вдоль улицы.
Никита тут же вскочил на ноги, сгоряча пробежал немного вслед за
вздорным жеребцом, потом остановился. К нему уже подбегали разведчики,
которые вышли было поглядеть, как Никита "утирать нос казакам станет".
Незадачливый джигит готов был провалиться сквозь землю. Но при виде
приближающихся разведчиков и плиевцев он еще хорохорился и улыбался
глупейшим образом, бормоча в свое оправдание:
– - Ноги не успели в стремена встать... А то бы... я... черта с два...
Казаки, прибежавшие засвидетельствовать Никитин провал, сдержанно, но
ехидно посмеивались, похлопывая черенками кнутов по голенищам.
– - Что зубы скалите? -- огрызнулся Пилюгин.-- С вами, что ли, не
случалось такое? Подумаешь!..
– - Так их, так их, Никита!
– - подзадоривал Сенька, обливаясь слезами от
хохота.-- А ты разозлись да еще попробуй. Продемонстрируй высший класс
джигитовки.
– - А что? И попробую!
– - решительно объявил Никита. Но от предложения
плиевцев сделать это сейчас же великодушно отказался...
Вслед за казаками к разведчикам из штаба дивизии прибежал связной и
передал приказание немедленно сдать легковую машину, которую подарил Сеньке
румынский генерал.
Ванин самолично пригнал свой "персональный" лимузин в помещичий двор,
дав себе зарок никогда больше не связываться с трофейной техникой. Он имел
все основания быть мрачным, но неожиданная встреча с Верой заставила его
забыть "лихие беды". Краснощекая веселая толстушка, приносившая в штаб
почту, ласково поговорила с парнем, словно ничего в прошлую ночь между ними
не случилось, и Сенька обрел свой обычный беззаботный вид.
По дороге в расположение разведчиков он напевал: