Солдаты
Шрифт:
воюющему люду разговор...
* Снять штыки! (рум.)
– - Нушти руссешти? -- первым долгом осведомлялись наши бойцы, только
потому, что значение этих слов, для удобства произношения несколько
искаженных, было известно им.
– - Ну штиу,-- отвечали румыны и в свою очередь также без всякой цели
спрашивали, называя русские слова, которые были знакомы им:
– - Русский карош? Русский
– - То-то "карош". Небось забыли об этом, когда Транснистрию пошли
завоевывать,-- говорил какой-нибудь советский солдат с добродушной
грубоватостью и, хитро сощурившись, спрашивал, будучи глубоко уверенным в
том, что от нелепого соединения русских слов со знакомыми румынскими
получается правильная и понятная фраза: -- Разбой-то, значит, того, нуй
бун?..-- По понятиям бойца, сказанное им должно было означать: война-то,
значит, плохое дело?..
Другой наш солдат, нарочно коверкая русский язык и полагая, что от
этого он станет понятнее иностранцу, старательно втолковывал:
– - Сперва твой пришел к нам. А зараз наш пришел к вам. Понятно, нет?..
Батарея капитана Гунько стояла по соседству с румынскими
артиллеристами. С разрешения командира маленький Громовой, захватив с собой
молчаливого Ваню-наводчика, раньше всех оказался среди румын. Сейчас он,
снисходительно похлопывая румынского солдата по плечу, осведомлялся:
– - По-русски шпрехаешь? Нет, стало быть. Жаль...-- И глубокомысленно
заключал: -- Ну, ничего. Зашпрехаешь когда-нибудь.
Но вскоре Громовому повезло. Угрюмейший Ваня-наводчик где-то раскопал
румына, который сносно "шпрехал" по-русски. К тому же румын этот оказался
парнем на редкость словоохотливым. С ним Громовой и пустился в пространную
беседу.
– - В Одессе, что ли, по-русски говорить-то научился?
– - первым долгом
поинтересовался командир орудия.
Испуганный румын отчаянно замотал головой:
– - Не был я в Одесса.
– - Ну, добре. А зачем же дрожишь так?
– - Говорят, русские убьют нас всех. Выведут в горы и убьют...-- губы
солдата как-то сразу опустились, затряслись.
Громовой засмеялся.
– - Кто же сказал вам такое?
– - Лейтенант Штенберг. Он -- приятель нашего командира батареи,
приходил к нам и рассказывал.
– - Сволочь он, этот Штенберг. Наверное, боярский сынок?
– - Да, боярский,-- подтвердил румын.
– - Так и знал!
– - воскликнул Громовой с возмущением.-- А вы не верьте
ему, вражине! Не верьте таким,-- успокаивал он румын.
– - Мы ведь советские!
Понимаешь?
– - Ну штиу.
– - А вот это понимаешь?
– - Громовой
стиснул их в своих ладонях.-- Понимаешь?..
– - Не понимаю...
– - Ну что мне с тобой делать?
– - в отчаянии развел руками маленький
Громовой.-- Понимать нужно. А то вас замордуют этак-то...
К артиллеристам подошла группа румынских пехотинцев. В ней особенно
выделялась своим гигантским ростом фигура одного солдата. Солдат этот молча
присел рядом с Громовым и стал внимательно слушать, о чем говорил русский.
Должно быть, великан нe все понимал из слов Громового, и его брови над
большими темными глазами вздрагивали, хмурились, выдавая напряженную,
трудную работу мысли. Наконец он не выдержал и спросил румына, с которым
разговаривал Громовой:
– - О чем вы... с ним?
Солдат коротко рассказал.
– - Русский говорит, что они не тронут нас. Лейтенант Штенберг, командир
нашей роты, обманул нас,-- закончил солдат.
– - Я так и знал,-- великан потемнел еще больше.-- Вот змея!..
Прикидывается еще добреньким. Послушай, солдат! -- вдруг оживился угрюмый
румын.-- Ты хорошо говоришь по-русски, попроси у этого товарища... знаешь
что?
– - на минуту растерялся, покраснел, потом быстро выпалил: -- Звездочку
красноармейскую!..
– - Что ты говоришь? Как можно?
Великан, умоляюще глядя на солдата, владевшего русским языком,
повторил:
– - Попроси же! Ну что тебе стоит...
Это был брат старого шахтера, тот самый Лодяну, которого по решению
трибунала разжаловали из офицеров в рядовые -- одновременно с расстрелом
капрала Луберешти. "Попроси",-- твердил он.
Но Громовой и сам понял, чего хочет этот богатырь. С минуту
поколебавшись, сержант стянул с головы пилотку, отвинтил звездочку и
собственноручно прикрепил ее к пилотке румына.
Румынки из соседнего села приносили солдатам еду: разрезанную суровой
ниткой дымящуюся мамалыгу, яйца, молоко, брынзу. Получили свою толику и
собеседники Громового.
– - Кушяй... товарыш!..-- угощал Громового Лодяну.
Сержант охотно взял предложенный ему кусочек мамалыги. Усердно хвалил,
подмаргивая молодым румынкам:
– - В жизни не ел такого! Просто объеденьe.
В другом конце сада пела скрипка, гулко стучал барабан, насытившиеся
солдаты отплясывали бэтуту*. Организатором веселья был бухарестский
железнодорожник, который пришел в корпус с Мукершану. Постепенно и все
солдаты перебрались туда, и до самого утра под темными деревьями не умолкал