Солнце больше солнца
Шрифт:
Её охватило чувство радостной безмятежности, они допили портвейн и пока, возвращаясь в дом отдыха, не вышли из леса, держались за руки. В столовой за ужином она болтала с соседкой со столь безумолчным весельем, что та сказала:
– Ты пьяная.
– И, снедаемая любопытством, спросила: - У тебя было с этим новеньким?
– А вот и не скажу!
– бросила Лариса с озорным вызовом так, что её услышали за другими столами.
Она ни разу не взглянула в сторону сотрудника УБХСС, чувствуя, как он следит за ней. После ужина до сигнала ко сну просидела с Неделяевым в саду на скамье,
В палате Сева сказал ему уважительно-заинтригованно:
– Чем ты её взял в твои годы? не половым же гигантизмом.
Маркел Николаевич, обнажённый до пояса, смочив полотенце одеколоном, вытирал подмышки и загадочно усмехался.
– Или всё-таки им?
– добивался ответа Сева.
Неделяев, обув тапочки, сказал ему: "До завтра" - и пустился в путь по тёмному коридору через тёмную библиотеку на женскую половину, где, следуя пояснению Ларисы, стал считать двери, легонько постучал в нужную, уловил "да".
Горела настольная лампа, освещая со спины женщину, которая пошла ему навстречу. Она была в бордово-рыжем длинном платье на бретелях, красиво облегающем её, на шее поблескивали вишнёвые, в тон накрашенным губам, бусы, с копны льняных завитых волос кокетливо свисали спиральки вдоль щёк, чёлка добавляла облику пикантность.
Маркел Николаевич стоял, уперев руки в бока, показывая, как заворожённо любуется ею. "Хочет, чтоб было предисловие: не самой раздеться, а чтобы я её раздел", - решил он. Зайдя ей за спину, опустил ладони на её плечи, совлёк с них бретели, целуя её лопатки, не спеша снял с неё всё до капроновых чулок, подхватил на руки, уложил на кровать. Быстро раздевшись и, то нависая над ней, то ложась на неё, длил терпеливо-жадные ласки и отдраял.
103
Из ночи в ночь они в полноте взаимоощущений ублажали друг друга. Днём прогуливались до сельского магазина, потом в лесу угощались портвейном с мармеладом. Однажды Маркел Николаевич купил у деревенских кило картошки, на берегу озера в стороне от дома отдыха они с Ларисой испекли картошку в углях костра. Лариса, тронув одну, ойкнула, стала дуть на пальцы.
– Обожгла!
Он взял её пальцы, поцеловал, опомнился: "Дурею!"
Иногда их с другими отдыхающими катали по озеру на моторной лодке, высаживали на остров, там рдела брусника, её рвали, ели, забирали с собой.
По вечерам озёрную даль поглощал тусклый туман, он скрывал загоравшиеся звёзды, наползал, полоса светлой воды у берега сужалась.
Срок отдыха жестоко подсократился на две трети. Ночью лёжа с Неделяевым в постели, Лариса всхлипнула.
– Как мне будет плохо без тебя!
И зашептала, глотая слёзы:
– Ты странно чудесный мужчина! Ласкаешь меня пылко, как мальчик, у которого это в первый раз!
"Или в последний", - сказал про себя Маркел Николаевич в мысли о том, куда ему предстоит возвратиться. Он думал, каким стал другим человеком. Стал из-за того, что ему мучительно жалко здешней жизни и страшно чем-либо негожим подтолкнуть к себе таящееся впереди.
Лариса сказала, что любит своего мужа, он прекрасный человек, и Неделяев не проронил ядовитого словца, не выразил
– За недостойного ты бы не вышла.
– Ты благородный!
– выдохнула она, поворачиваясь к нему всем телом, обнимая его.
Потёрлась мокрой от слез щекой о его щеку, возлегла на него, прижавшись грудями к его груди, ввела в лоно член и, медленно вбирая и не до конца выпуская его, вознаградила благородного мужчину и себя.
– Полежи на мне, - попросил он, ублажённо-расслабленный, смирный, как ягнёнок.
Наставшим днём они сели в моторную лодку с группой желающих прокатиться в сторону города Челябинск-40, каковой в обиходе звался Сороковкой, он подступал к озеру. Лодка вынеслась на середину Иртяша, помчалась вдоль на юг к далёкому берегу, который виделся всё яснее. Обозначились скальный обрыв, белая беседка на нём, сбоку от неё желтели листвой осенние берёзы, позади зеленели вершинами сосны с редкими ветвями. Лариса, прижимаясь к своему спутнику, сказала сквозь шум мотора:
– Видишь - ротонда. В ней любит отдыхать наш учёный Игорь Васильевич Курчатов.
На Ларисе были коричневый берет, приталенное фланелевое пальто цвета зёрен кукурузы, доходящее до колен. Маркел Николаевич надел заказанную в своё время скорняку куртку из отменно выделанной лосиной шкуры.
Лариса, положив ладонь на его кисть руки, говорила:
– Наш город построили пленные немцы, их потом уничтожили. Ещё три года назад из Сороковки было не выехать без спецразрешения.
Неделяев с тоской подумал, что его и тут достала тема невероятного оружия. Когда он гостил в Челябинске у сына, тот упомянул, что неподалёку есть город, где производят начинку для атомных бомб.
Мотор лодки смолк, она немного проплыла по инерции и замерла.
– Ближе к берегу нельзя подплывать, запретная зона!
– объявил моторист.
Через пять минут лодка уже неслась назад по раскинувшемуся под солнцем спокойному озеру с далёкими покрытыми лесом горами справа и слева. Маркел Николаевич, волнуемый страстью к Ларисе, размышлял: ему послана здесь, в это время его жизни, любимая женщина или она стала любимой потому, что оказалась здесь в это его время?
104
29 сентября в воскресенье оставались сутки до прощания с Иртяшом. После тихого часа в полдник дали омлет, порцию солёной кильки, хлеб с маслом, кисель. Маркел Николаевич и Лариса ели без аппетита и, покинув столовую, где мужчины и женщины сидели за разными столами, пошли, как обычно, вдвоём. Их снедала грусть близящегося расставания, он под руку повёл подругу к причалу, чтобы, как в предыдущие дни, покатать её на вёсельной лодке.
Было после четырёх пополудни, облака, заслонявшие солнце, уплыли на восток. Лариса села на скамью ближе к корме, Неделяев расположился напротив спутницы, взялся за вёсла, направил лодку прямо от берега. Вдруг на юге оглушающе хряпнуло, будто от чудовищной силы треснула невидимая громадная скала, по поверхности озера прокатился грохот, налетевший порыв ветра сорвал с Ларисы берет - Маркел Николаевич успел подхватить его, бросив весло.