Солнце больше солнца
Шрифт:
Маркел Неделяев услышал крик командира, смотревшего в бинокль:
– Они!
Там стало заметно замешательство. Телеги, конники поворачивали назад, скрывались за грядой. Поздно! Эскадроны пустились вперёд рысью, вот они на гряде. С неё взгляд охватил степную ширь, посреди - усеянная верховыми россыпь подвод, которая, утекая, тянет за собой виснущие клубы пыли. Равнина под сосущим зноем стелется к полоске селения на горизонте.
Курсанты погнались галопом, также и лошади противника пошли вскачь; сухая с редкими кустиками степь равнодушно принимала удары сотен подкованных копыт. С некоторых телег,
В километре от деревни они настигли задние повозки, стали доставать ездоков шашками. Маркел уловчился взять немного в сторону, впуская между собой и подводой своих сослуживцев, увидел, как один, поддетый пулей, сорвался с седла. Кто-то из курсантов из нагана попал в коренника, тот повалился, валя пристяжных, повозка, затрещав, встала.
Красные секли клинками усидевших в ней. Неделяев повернул лошадь к тому, кто, слетев с телеги, поднимался на ноги, и зарубил его, пожилого мужика в гимнастёрке и в лаптях.
И тут из деревни ринулись конники потоком, который стремительно разлился в лаву. Курсанты на заморённых гонкой лошадях не успели съехаться, их стали вырубать. На Маркела нёсся паренёк моложе его, фуражку держал пропущенный под подбородком ремешок, над козырьком сидела красная звезда, руку выше локтя охватывала зелёная повязка, принятая в Армии Правды. Маркел сильно пришпорил взмыленного мерина, стремясь уклониться от нападавшего, - но уже наскочил полный свежих сил конь, всадник ударил шашкой. Неделяев сумел принять её на свою шашку, но паренёк, подняв скакуна на дыбы, в развороте ударил сзади. Юношеская рука была нетвёрдой, клинок повернулся - угостил Маркела по затылку плашмя. Курсант упал с седла, успев ловко выхватить ступни из стремян, застыл на земле. Паренёк то ли решил, что убил его, то ли просто о нём забыл, помчавшись рубить других.
На счастье Маркела, который притворился трупом, его не затоптали. Кавалерия Кережкова, повозки с пехотой, чьё большинство уцелело, уходили открывшимся путём на юго-запад в Астраханскую губернию. Время им было нужнее, чем жизни курсантов, и почти половина тех, подавшихся в стороны, избегла злой участи.
Маркел лежал в пыли, боясь шевельнуться, когда вблизи проезжал видный лицом осанистый всадник, которого отличали кожаные ремни, крест-накрест перехватившие гимнастёрку; за ним, чуть приотстав, следовали несколько верховых. Неделяев, решив, что это Кережков, не ошибся.
В покинутой им деревне подсобрались курсанты, и вечером в избе Маркел с забинтованной головой, поедая хозяйские харчи в обществе сослуживцев, слушал, навострившись, одного из них - развитого грамотного парня.
– Сделал с нами по военной науке, - рассуждал тот о Кережкове, - выслал навстречу приманку, и привели нас под шашки. Но вот задача! Он против войны, он на германском фронте из партии эсеров вышел, потому что они стояли за войну, в большевики пошёл, чтобы покончить с войной. А сам - человек военного таланта!
– Воевать умеет, - сказал другой курсант уважительно и тут же спохватился: - Гад он!
Первый продолжал:
– Как красиво агитирует за мирную жизнь, за солнечное
– Всё одно мы его давим и раздавим, - сказал третий боец.
– Я не о том, - держался своего первый, - как задачу решить: в чём он врёт? что хочет мирное домашнее солнце? Или он хочет воевать?
Никто ничего не сказал, и у Маркела вырвалось со злобным волнением:
– Красиво агитирует? Это страшнее, чем как он воюет. Ты его за то и за другое хвалишь - за него агитируешь. Об этом надо бы сообщить!
Грамотный парень как язык проглотил.
96
Из-под карандаша вдохновенного повествователя поздними вечерами в Саврухе бежали строки, несколько менявшие то, что было. Оказалось, он первым нагнал повозку, с какой в него стреляли, но промахнулись. Он зарубил одного и второго стрелка, остальные достались его товарищам. А когда наскочила конница Армии Правды, он упал с седла, отбиваясь в свалке от нескольких кавалеристов.
Что до разговора курсантов в избе, то тут Маркел Николаевич ничего не изменил. В нестерпимом зуде подать спор Кережкова и Москанина, он сразу взялся за попытку описать их встречу, не отвлекаясь объяснением, как и почему она произошла.
Перед ним необъятно расстилалась жёлто-коричневатая степь с редкой пересохшей травой, с гривками ковыля, блестящими, как жесть, степь, какой она была во второй половине августа 1920, там, где Оренбуржье переходило в Закаспийский край. По ровному твёрдому горячему от солнца грунту двигался без дороги открытый автомобиль "рено". Навстречу рысил всадник на статном длинноногом коне, тёмно-рыжем, с белыми гривой и хвостом, с белой полосой, идущей по лбу и носу. Автомобиль убавил ход, замер в трёх метрах от передних копыт коня, которого осадил верховой. Тот, Андрей Кережков, мягко соскочил наземь: высокий, сухопарый, в зелёной гимнастёрке, перетянутой ремнями, с пистолетом в кобуре, с шашкой в ножнах, фуражка была надета набекрень, лицо обрамляли чёрные отросшие волосы.
Из автомобиля вышел человек с непокрытой головой, чьи гладкие русые волосы скрывали лоб до самых бровей и уши. Роста он был среднего, одет в зеленовато-коричневый френч.
– Мне было интересно вас увидеть, - сказал он Кережкову, который стоял перед ним, одну руку сжав в кулак и уперев его в бок, другую свободно опустив.
– Я, - сказал Москанин, - вижу мыслящую личность, хорошего командира и прошу мне честно и прямо ответить: вы вправду сочувствуете несчётным мелким людишкам, которые знают лишь еду и жилище и которых я называю сусликами?
– Люди, которых вы так назвали, имеют право развиваться, набираться опыта и ума, превращать свои жилища в дома, где будет прибавляться всё то, в чём они нуждаются, - ясно ответил, написал Неделяев, командующий Армией Правды.
– А вам-то что до их права? Вы-то не как они!
– резко сказал Москанин, заведя за спину руку и указательным пальцем другой руки тыча в Кережкова.
Маркел Николаевич отпил из стакана и, взяв карандаш, ответил: он знал людей, которые были уверены, что они не суслики, что они презирают сусликов, а потом люди поняли свою ошибку. Поняли, узнавая, что быть сусликами очень даже хорошо.