Солнце больше солнца
Шрифт:
– Ещё не собрался хозяйку в дом принять?
Маркел Николаевич навострил уши. Соседка, которая взялась смотреть за его домом и хозяйством, была неказистой, лишь чуть моложе его вдовой, спать с ней не тянуло, и он, несмотря на угнетённость, подумывал о резвушке с девичьим румянцем. На вопрос Борисова ответил:
– Да пока нет на примете...
– и спохватился: "А искал ли я?"
Лесничий проговорил масленым голосом:
– В деревушке, откуда моя Авдотья, о-о-х-х, хорошая девушка есть! Двадцать девять лет ей, а честная.
Неделяев со смесью интереса
– А отчего же так? Изъян какой?
– Телом она вполне подходяща. Ну, глаз косенький, на лице рябь. Дураки нос и воротят. На то они и дураки!
– заявил Борисов с глубочайшим презрением к дуракам.
– А тело ты бы видел...
– Ну?
– не смолчал друг.
Хозяин лукаво посмотрел на женщин.
– Приезжала Авдотью навестить, тут первая майская гроза. Промочила её до озноба, а у нас как раз баня не остыла. Авдотья её туда - я заглянул на секунду.
Маркел Николаевич, покачивая головой, рассмеялся.
– Тело так тело, я не против.
Договорились, что Авдотья пригласит погостить девушку, которую зовут Анюта, и Неделяев, приехав, помоется с ней в бане.
92
Около месяца спустя Маркел Николаевич, встреченный лесничим у его дома, занял в комнате своё всегдашнее место на кожаном диване, и Авдотья из кухни ввела за руку невысокую женщину в тёмно-сером, без талии, платье до пят. Женщина была рябая, правый её глаз косил, но в лице виделось милое простодушие, которое расположило к ней Неделяева.
Стоя в стороне, Борисов остреньким взглядом перебегал с него на неё. На пороге кухни замерла отчуждённо, будто она тут посторонняя, Евдокия. Маркела Николаевича вдруг разозлило, что его сделали предметом любопытства: он вызывающе молчал.
Тогда Дмитрий Сергеевич щёлкнул пальцами - к нему моментально повернулась Авдотья.
– Готово для гостей?
– спросил он озабоченно-тепло.
Она торопливо закивала. Он подошёл к Анюте, которая, опустив глаза на сапоги Неделяева, быстро украдкой позыркивала на его лицо. Хозяин взял её за руку одной рукой, другую протянул сидящему на диване гостю - тот, не прерывая рукопожатия, поднялся.
– Баня истоплена...
– сказал ему Борисов с вкрадчивостью намёка, затем обратился к Анюте: - Веди.
Гость глядел на её косящий глаз. Она пролепетала:
– Идёмте, дядя.
– Пошла в коридор, Маркел Николаевич направился за ней.
Евдокия вдруг игриво пустила им вслед:
– На здоровье попариться!
Анюта вывела его в дверь на задний двор; по сработанной из сосновых досок гладкой, как столешница, дорожке прошли в баню. Неделяева взволновала память: он и исхудавшая от голода Поля в его бане. Сейчас было интересно увидеть разницу между Полей и этой женщиной, которую всю до пят, оставляя на виду лишь рябое толстогубое лицо, скрывало плотное тёмно-серое платье без талии.
Он вспоминал Полю, которая когда-то стояла к нему спиной и не смела раздеться. Теперь спиной встала Анюта, но она расстегнула все пуговицы на платье спереди, передёрнула плечами, и оно
Она повернула к нему голову:
– Помогу вам?
Он, прельщённый её дышащим любовной готовностью телом, сел на лавку, сказал неуверенно:
– Сапоги не снимешь?
Она присела перед ним на корточки и в то время, как он ел глазами её стоячие средних размеров груди, с силой сдёрнула один за другим сапоги. Он, торопясь, разнагишался: она его не ждала и, войдя из предбанника в жар бани, легла на лавку навзничь. "Получила от Митрия полный инструктаж!
– уверился Маркел Николаевич, на миг противно лизнуло сомнение: - А если она это не впервой?" Однако трудно было допустить, что друг подло подшутил.
Он нагой, с поднявшимся, стоял возле лавки, на которой лежала голая Анюта, и в мозг впивалось: какое сейчас его грело бы счастье, будь всё вокруг так, как до взрыва бомбы. "Эх-х-х!.." - неслышно рванулось изнутри, захватило его всего, болезненно тянулось.
– Не желаете?
– дрожащим от жалобной тревоги голосом окликнула Анюта.
Он растерялся оттого, что его приходится понукать, пожал большим и указательным пальцами залупу, произнёс назидательно:
– Не торопись, коза, в лес - за всех один волк твоим будет!
У неё поднялись уголки большого с толстыми губами рта, то была улыбка. Разведя полные ляжки, она прикрыла ладонью другие губы, со страхом спросила:
– А вы женитесь?
– Если целка, то да!
– сказал он, и она убрала руку с петуньи.
Он без затей лёг на девушку, начал совать, успокоенно закряхтел - елдак не шёл. Анюта тонко вскрикнула:
– Ай! Выньте чуть писечку!
Его озлило это слово.
– Так не делается!
– отрезал, оскалившись, напрягая тело.
Всё более распалялся, как вдруг на мокрое от слёз возбуждённое лицо Анюты легла картинка с горизонтально расположенным огненно-белым диском, и нараставшее ощущение пригасло. Было так, как если бы он надувал воздушный шарик, а воздух уходил сквозь дырочку. Маркел Николаевич долго старался - наконец-то шарик надулся и лопнул, облегчив сотрясением.
"Не тот смак, как раньше", - сдерживая вздох, поднялся с Анюты.
Она поплескала из ковша на каменку, на стены, в терпком пару оба побили себя вениками, потом он велел ей ещё побить его, потереть ему мочалкой спину.
Вернулись в дом, Дмитрий Сергеевич пошёл через комнату навстречу другу - тот остановился, глядя в его глаза, со значением опустил веки. Борисов издал довольное:
– Ну-ну!
– с интересом обратился к Анюте, замершей за спиной Неделяева: - Как попарилась?
– Они, - произнесла она с почтением, - знают, как делать. Спасибо им!