Солнце больше солнца
Шрифт:
Умолкнув, он собрался с мыслями и с какой-то принуждённостью произнёс:
– А после приехали...
И уже тогда рассказал о страшном треске, словно исполинская горсть сдавила груду человеческих черепов, превращая их в порошок, в пыль, о том, как дно траншеи, в которой сидел, заколебалось, будто пол едущего вагона. Рассказал обо всём прочем услышанном и увиденном.
Борисов, прохаживаясь по комнате, сел за стол, сказал, когда гость описал встречу с майором в Бузулукском бору:
– У нас тут мёртвые птицы стали попадаться. Отчего такое? От той самой пыли.
Маркел Николаевич угнетённо покачал головой, без прежнего воодушевления глядя, как накрывают
– Военком из Бузулука ко мне приезжал, говорит - семь танкистов ослепли, - поведал, нахмурившись, Борисов.
– Они в танках пересекли местность близко от эпицентра, получили лучевую катаракту. И ещё военком сказал, что после учений не проводилась дезактивация техники, оружия, обмундирования: это значит, что пыль не смывали.
Неделяев со страданием подумал, сколько пыли осело на крышу его дома, на двор и крыши построек, на яблони, смородину, крыжовник, на огород. Как было смыть пыль? Да и поздно уже. Возвратившись домой, он всё-таки велел Поле вымыть окна и наличники.
Поездки к лесничему совершались регулярно, и всякий раз Маркел Николаевич черпал знания, которыми вооружали Борисова водившие с ним дружбу осведомлённые люди. Сотрудник Сорочинского райисполкома сообщил, что областное начальство указало через три дня после учений привозить школьников на экскурсию на полигон: автобусы с детьми подъезжали к воронке. Будет от этого вред детским организмам или нет, откроется со временем, пока же у учёных стало больше тех, за чьим здоровьем можно наблюдать.
Главный ветеринарный врач района рассказал, как множатся заболевания коров и лошадей раком, белокровием и добавил, что у восьмидесяти процентов коров района в молоке обнаружены раковые клетки. Маркел Николаевич тщетно пытался изгнать из головы мысль, что раковые клетки могут быть и в молоке его коз, зарезал их и козла.
88
Он тонул в неизбывном унынии. Отправляясь на мотоцикле к лесничему по топкой грязи поздней осени, потом по снегу, он отчаянно надеялся услышать что-то, отчего приоткрылся бы просвет в нагоняющей страх невиди впереди. Слышал же другое, и невидь становилась лишь глуше и страшнее. Борисов рассказал, что к одному из лесников зашёл военный со специальным секретным прибором, включил его перед печкой, где горели дрова, и прибор так и защёлкал. Это значит - дрова радиоактивны, то есть испускают лучи, вызывающие рак. Поделился Дмитрий Сергеевич и такой новостью: дозы радиоактивности обнаруживаются в помёте лосей, косуль, кабанов и других зверей, в помёте лесных птиц.
В один из приездов к другу в декабре Неделяев услышал от него, что в лесу недалеко друг от друга найдены три издохших лося.
Едва не каждую неделю в Саврухе застигал Неделяева слух о ком-то тяжело заболевшем. Народ часто резал скотину, замечая в ней признаки болезни. Очередная немецкая овчарка, которую Маркел Николаевич завёл три года назад, перестала есть, вылезать из будки. Он за цепь выволок чуть живую псину, пристрелил её из пистолета.
Стало заметно неладное с Полей, она слабела день ото дня, лицо сделалось как белила. Не приходила почему-то Федосья. Маркел Николаевич сказал жене:
– Что-то долго матери не видно.
Поля понурилась, отвечая безжизненным голосом:
– Она еле-еле с кровати встаёт. Холод вступил в неё, как и в меня,
Маркел Николаевич попросил у председателя колхоза машину, отвёз жену и её мать в больницу в Бузулук. Врач сказал: "Лейкемия у обеих, как у других". Ещё держалась зима, когда Неделяев схоронил тёщу. По весне скончалась Поля.
На похороны приехали из Куйбышева, как звалась Самара, дочери Виктория и Любовь. Виктория окончила Куйбышевский мединститут, вышла замуж, родила дочь. Любовь нашла мужа в Бузулуке и с ним перебралась в Куйбышев, у неё были две дочери. Лев, сын Маркела Николаевича, приехал из Челябинска: там, выучившись на инженера в механико-машиностроительном институте, работал на заводе, жил пока холостяком.
Маркел Николаевич почти всё время молчал, на поминках едва ли что взял в рот, казался совершенно сокрушённым горем и даже не совсем сознающим, где он и что происходит. Если бы кто знал, что перед его глазами сияет белым огнём расположенный параллельно земле диск с утолщёнными краями.
Утром после отъезда дочерей и сына одна из соседок, которые устраивали поминки, прибралась в доме, вымыла полы. Неделяев сладился с ней о плате за хлопоты у него по хозяйству. Он, как обычно в последнее время, с тщанием ощупал живот, бока, грудь - не даст ли знать о себе тут или там боль из-за нашедшей местечко раковой опухоли? Перед зеркалом открыл рот, ибо слышал, что опухоль может возникнуть и во рту. В угрюмой тревоге направился на службу в приземистое кирпичное здание.
89
Вернулся он домой пораньше - по-прежнему придавленный чёрными думами. Давным-давно, на исходе 1920 года, когда его назначили милиционером в Савруху, он привёз в вещевом мешке то, что мысленно называл прокламациями: пачку листков, которые перед смертью сунул ему в руку Андрей Кережков. Завёрнутая в тряпку пачка хранилась в разных уголках дома, где водворился Неделяев, и, наконец, оказалась в нижнем ящике письменного стола. За долгие годы, которые она провела тут, Маркел Николаевич, выбросив тряпку, раз пять доставал листки, читал, злился, посмеивался и возвращал на место.
Сев за стол, включив лампу, надев очки, он полез за листками, перебрал их, начал вновь читать. Листки имели формат записной книжки, с обеих сторон их покрывал набранный мелким типографским шрифтом текст, внизу каждой страницы стоял номер. Вверху первой страницы шрифтом немного крупнее строчного было набрано: Андрей Кережков. Пониже жирная чёрная краска выделяла заголовок: "Созидатели домашних солнц".
Неделяева, из года в год вдохновенно писавшего книгу, скребла зависть: ему не дали увидеть его фамилию напечатанной, а Кережков свою увидел! Сумел попользоваться властишкой, которая на короткое время досталась ему в Бузулуке.
Теперь Маркела Николаевича отвлекло от зависти мучение иного рода. Он читал уже известное ему с мыслями и чувствами, которые выворачивали наизнанку его нутро. Кережков писал, что он сын сельского священника, в юности вступил в партию социалистов-революционеров, перед империалистической войной прожил год эмигрантом в Германии и повидал там жизнь крестьян. Не только дома, но и хлева, конюшни у них из таких мощных тёсаных камней, что стену только динамит возьмёт, стоят эти строения сотни лет. Берега прудов, речек укреплены вбитыми в дно кольями, которые переплетены прутьями, и потому берега не осыпаются, вода чистая. Улицы деревень и дороги из деревни в деревню вымощены. Это всё, писал Кережков, овеществлённый труд многих поколений, которые старались себя и своих потомков.