Солнце над Бабатагом
Шрифт:
— Говорите, Шоу-саиб — сказал Ибрагим-бек.
— Мое мнение таково, — заговорил Шоу-саиб. — Многие ваши друзья, работающие в органах местной власти, не принимают должных мер для ограждения населения от влияния большевиков. Надо дать указания, чтобы ваши друзья не допускали общения с русскими путем митингов или как они там называются. Поверьте, если широкие массы узнают, чего хотят большевики, вам будет очень трудно бороться.
По юрте пробежал одобрительный шепот.
— Все слышали? — грозно спросил Ибрагим-бек, оглядывая властными глазами собравшихся. — Примите это как
— Он здесь, бек-бобо, — сказал Чары-Есаул.
— Я жду его.
В юрту вошел Улугбек.
— Улугбек, — сказал Ибрагим, взглянув на вошедшего, — его высочество эмир Бухары жалует вас чином полковника за ваши заслуги.
Палач медленно поклонился, приложив руки к груди.
— А теперь вам предстоит еще постараться во имя ислама, и аллах и я вас не оставим. Кишлаки Джар-Тепе и Карлюк отвернули лицо от светлого лика эмира. Надо их наказать… Нужно также беспощадно расправиться с проклятыми отступниками. Главный из них — юрчинский председатель ревкома Абду-Фатто. Вы это сможете сделать?
Улугбек сверкнул темными глазами из-под нависших бровей.
— Я все могу, бек-бобо, — сказал он глухим, хриплым голосом.
— Хорошо. Будьте готовы. Я скажу, когда придет время. Ступайте.
Улугбек поклонился и вышел из юрты.
Лихарев был очень доволен, что в лице Абду-Фатто нашел не только искренне преданного, но и очень умного человека. За короткое время старик подобрал себе надежных помощников и так поставил агентурную разведку, что Лихарев постоянно имел достоверные сведения о всем происходившем в окрестностях.
Лихарев только что возвратился из объезда гарнизонов, поставленных в горных кишлаках, и, как это делал обычно, решил зайти в ревком. Он надеялся, что Абду-Фатто удалось выяснить, где находится Ибрагим-бек, который после прихода бригады в Юрчи скрылся в горах.
Абду-Фатто оказался дома. В знак особого уважения к Лихареву он усадил его на свое любимое место подле сандала и засыпал гостя вопросами.
Лихарев рассказал, как 2-я бригада, прошедшая несколько дней тому назад через Юрчи в сторону Душанбе, вела бой с Улугбеком и разгромила его. Сам Улугбек с несколькими нукерами бежал в Бабатаг.
Старик молча слушал и одобрительно покачивал головой, по привычке поглаживая и зажимая в кулак подстриженную белую бороду. Время от времени он бросал на Лихарева теплый дружеский взгляд.
Когда комбриг умолк, Абду-Фатто сказал, что Ибрагим-бек прислал ему письмо.
— Письмо? — удивился Лихарев. — Что же он пишет?
Старик поднялся и, шаркая, пошел в соседнюю комнату, где в окованном сундучке хранились документы ревкома.
Оставшись один, Лихарев задумался, вспомнив о предложении Бочкарева построить в Юрчах бригадный театр. «Да, — думал он, — мысль очень хорошая. Это крепко свяжет нас с населением, да и бойцы смогут отдохнуть после походов, развлечься… Надо будет как можно скорей построить театр…» Он не подозревал, что за ним наблюдают. Притаившись за стенкой, Лола смотрела в щелку на Лихарева.
Это был уже не тот любопытно-настороженный
Да, у сандала сиде живой, новый Фархад, о котором она слышала от отца так много хорошего. Но как он скромно одет! Выгоревшая добела гимнастерка возбудила в ней чисто женскую жалость и нежность, и она тут же мысленно подарила ему все богатства Ширин.
Лола вздрогнула. Ей показалось, что Лихарев смотрит в упор на нее. Она в страхе зажмурилась, но когда снова открыла глаза, комбриг сидел отвернувшись. «Да разве он мог увидеть меня через стенку?»— улыбаясь, подумала девушка. В комнату вошел отец с какой-то бумагой в руках.
Лихарев хорошо говорил по-узбекски, но читать не умел, и Абду-Фатто, зная это, надел очки и, присев против комбрига, сам начал читать.
Ибрагим-бек писал, что хазисы, то есть законы священной войны, предусматривают наказание смертью каждого правоверного, перешедшего на сторону врагов. Поэтому он приговаривает Абду-Фатто к отсечению головы. В заключение Ибрагим-бек обещает простить и даже наградить ослушника, если он отойдет от неверных и будет помогать ему.
— Вот что пишет мой старый локайский вор, — сказал Абду-Фатто, кончив читать и свертывая письмо.
— Вы ему ничего не ответили?
— Нет. И не собираюсь.
— Знаете, что я вам предложу, — после некоторого молчания сказал Лихарев, — переходите поближе к гарнизону. Напротив штаба есть дом. Там вы сможете устроиться.
На это Абду-Фатто сказал, что подумает над предложением командира, но вряд ли ему стоит опасаться, потому что басмачи побоятся проникнуть в город, где стоит большой гарнизон.
Потом он стал рассказывать о случившемся в отсутствие Лихарева. Ибрагим-бек распустил слух, что Красная Армия пришла в Бухару с целью увезти в Россию всех молодых женщин.
— А где сейчас Ибрагим? — спросил Лихарев.
— К ночи я жду своих людей из Бабатага. Думаю, что они привезут добрые вести.
— Хорошо бы… Да, кстати, Абду-Фатто, я все хочу вас спросить, почему Бабатаг — горы Деда — носят такое название? — спросил Лихарев.
— Эти горы стали так называться несколько сот дет назад. У нас существует легенда об одном праведнике.
— Расскажите, — попросил Лихарев.
— Пожалуйста, — согласился старик.
И вот что он рассказал.
… В седые времена, когда по Бухаре не проходил еще Чингисхан, над горами тяготело проклятие. Весь приплод в стадах погибал до последнего ягненка. И народ бежал от этих гор, как от места, пораженного проказой.