Солнечный корт
Шрифт:
– Тея, - удивленно произнес он.
– Почему ты здесь?
– Она видела мое интервью после игры, - сказал Кевин, отступая назад, чтобы Тея могла поговорить с Жаном наедине. Он поднял левую руку и сказал: - Она пришла за ответами.
Тея предостерегающе указала пальцем на Кевина.
– Подожди снаружи. Я не верю, что ты не научишь его, что говорить.
– Кевин нахмурился, глядя на нее, но Тея пристально смотрела, пока он не издал огорченный вздох и не вышел. Тея подождала несколько мгновений после того, как за ним закрылась дверь, словно думала, что он вернется, затем скрестила руки на груди и устремила
– Доброе утро, Париж.
Было бы слишком надеяться, что она перерастет это прозвище. Жан сердито посмотрел на нее.
– В сотый раз повторяю, Марсель.
– Ты ужасно выглядишь, - сказала Тея, аккуратно проигнорировав поправку, как делала это всегда.
– Кев сказал, что ты выбыл на несколько месяцев. Что с тобой случилось?
– Тяжелая схватка, - бросил Жан.
– Защита была разболтана.
– Вчера я, возможно, и поверила бы в это, - сказала Тея.
– Но он клянется, что это что-то другое. Попробуй еще раз, не ври мне в лицо.
Не ври, сказала она, как будто это вообще было возможно. Вороны привыкли терпеть жесткую дисциплину тренеров и без колебаний устраивали друг другу жестокую травлю, когда кто-то из них слишком сильно выходил за рамки дозволенного, но Рико был сущим ангелом в том, что касалось команды. Они знали, что в его сердце таится жестокость, и не раз видели, как она вырывалась наружу, но Жан и Кевин из кожи вон лезли, чтобы скрыть истинную степень его садизма от своих товарищей по команде.
Конечно, это было сделано не ради Рико: Вороны могли бы последовать за тираном прямо в ад, если бы от них этого потребовали. Рико был Королем, бьющимся сердцем, вокруг которого был построен Замок Эвермор. Возможно, тогда это была гордость или безрассудное чувство самосохранения. Кевин не хотел, чтобы Вороны видели, как он подчиняется, а Жан и так был достаточно презираем. Он не мог сказать им, я Моро, и это то, чего я заслуживаю, когда они даже не знали, кем на самом деле были семьи Моро и Морияма.
– Тебе не следовало приходить сюда, - сказал Жан.
Пытаться отослать ее, было пустой тратой времени. Тея села на кровать и указала на свое лицо.
– Посмотри на меня прямо сейчас.
Как он ни старался, он не мог игнорировать этот тон. Он провел два года, наблюдая за ее игрой в Воронах, очарованный тем, как тщательно она доминировала на задней половине корта. Ночь за ночью на первом курсе он боролся за то, чтобы остаться с ней наедине, вырываясь из лап Рико, пока он отвлекался на Кевина, чтобы попросить у нее совета. Она шутила, что он ее маленький парижский утенок, игнорируя все жалобные просьбы выучить правильный город.
Он никогда не мог защититься от Теи, и Кевин это знал. Жан убил бы его за то, что он привел ее сюда. Сейчас он беспомощно посмотрел ей в глаза.
– Не спрашивай меня.
– Я не спрашиваю, - сказала она.
– Расскажи мне, что случилось.
– С рукой Кевина?
– У тебя двадцать одно здоровое ребро, - сказала Тея.
– На данный момент.
Вероятность того, что она блефует, была пятьдесят процентов, но Жан все равно наклонился к ней и сказал:
– Тогда сделай это. Это не займет много времени; все мы знаем, что у меня хрупкие кости.
Он услышал колкость в своих словах, но ничего не мог с собой
– Король - засранец и хулиган, но он никогда бы не зашел так далеко, - сказала Тея.
– Только не со своей Свитой. Только не во время чемпионатов.
Отказ был автоматическим и яростным:
– Он не делал этого со мной.
Тея несколько мгновений рассматривала его, прежде чем догадалась:
– Значит, хозяин? Господи, Жан. Скажи мне, что ты не взялся за свои старые штучки.
Ей не нужно было произносить это вслух, когда ее усталый тон сказал сам за себя. Воспоминания заставили его сердце затрещать, как бьющееся стекло. Вороны знали, что на первом курсе он переспал с большей частью линии защиты; это был секрет полишинеля, который отказывался умирать, даже когда большинство из тех, кто был вовлечен в это дело, закончили Университет Эдгара Аллана. Поскольку никто из пятерых не стал бы предавать Рико, говоря, что он их на это подговорил, они отшутились, посчитав это платой за номер на лице Жана. Терпеть эти насмешки и презрение было ужасно несправедливо, но это было лучше, чем говорить правду. Даже Кевин не знал всей истории, только куски полу-правды, которой его снабдил Рико.
Жан до сих пор помнил их имена и номера телефонов. Двое из них пытались проявить к нему немного терпения, видя, что у него дрожат руки, и списывая это на нервы. Остальные трое не тратили время на притворство. Вороны были злобными, зависимыми друг от друга существами, которые проводили вместе в Гнезде почти каждый час своего дня. Было неизбежно, что они трахались почти так же часто, как и ссорились. Жан вызвал ажиотаж только из-за своего возраста и того, как быстро он переходил от одного партнера к следующему.
Четыре раза Жан умолял Рико не посылать его в их комнаты. Четыре раза он молил о прощении и милосердии, зная, что Рико не способен ни на то, ни на другое. В прошлый раз он заткнулся и пошел, куда ему было сказано, и Рико вознаградил его за безжизненную покорность, перейдя к новым пыткам на следующей же неделе.
Хозяин не был столь снисходителен. Как только он обнаружил, что его дорогостоящее капиталовложение создает ему репутацию шлюхи, он избил Жана до полусмерти.
– Я совершил несколько ошибок, - тихо сказал Жан, чувствуя себя настолько далеким от своего тела, что даже не чувствовал простыни под руками.
– Это была не одна из них. Это было просто...
Ему было трудно подобрать слова; становилось трудно дышать, когда Тея так пристально смотрела на него. Жану нужно было убрать ее из своего пространства, из этой комнаты, из своей жизни, пока он не восстановит свои стены. Он ухватился за единственное, что могло отвлечь ее от него, и сказал:
– С Кевином этого не случилось. Когда он расскажет тебе, что произошло, поверь ему. Ты не захочешь, но должна. Но не спрашивай меня ни об этом, ни о чем другом.
– Париж, - сказала она.
– Уходи, Тея.