Солнечный корт

Сакавич Нора

– Но ты выслушаешь, потому что я только что сказал Ичиро, где ты.

Он ослышался. Он, должно быть, ослышался. Ни за что на свете Ичиро Морияма не снизошел бы до разговора с одним из них. Но Кевин опустился на матрас рядом с его бедром, и выражение лица Натаниэля было мрачным, но решительным, когда он оглянулся на бесстрастное выражение лица Эндрю. Довольный, что все обратили на него внимание, он повернулся к Жану.

– Мой отец вышел из тюрьмы только для того, чтобы тут же быть убитым, - сказал Натаниэль.
– Я провел все выходные взаперти с ФБР, пытаясь собрать воедино его преступления и связи с ними. Ичиро достаточно уважает мою

семью, чтобы прийти ко мне за ответами после этого. Он сказал, что подсчитывает ценность нашего существования, поэтому я заплатил ему единственной правдой, которая стоит наших жизней. Я сказал ему, что Рико представляет угрозу стабильности его новой империи и что его безрассудное насилие по отношению ко всем присутствующим в этой комнате оставляет слишком много следов. Спортсмену не пристало так напрягаться, и если кто-нибудь начнет искать связи между нашими трагедиями, возникнет слишком много опасных вопросов. Это ставит семью Морияма под угрозу, и Веснински, конечно, не может стать союзником такого человека. Я попросил Ичиро вернуть меня в его лоно.

У Кевина отвисла челюсть, но Натаниэль продолжил, не дожидаясь возражений.

– Я сказал ему, что мы прекрасно знаем, что являемся капиталовложением Морияма, и что мы довольны своим существованием в этом качестве.
– Натаниэль улыбнулся так холодно, что Жану показалось, будто температура комнате опустилась на несколько градусов.

Прилив адреналина от того, что он пережил, от шутки, которую ему удалось сыграть со слишком могущественным человеком, ударил ему в голову. Это было то же самое высокомерие, которое заставляло его снова и снова бросать вызов Рико, несмотря на то, что знал, чем это аукнется ему и его команде.

– Мы обсуждали цифры: сколько Кевин зарабатывал до и после травмы, какие деньги приносила реклама, сколько в среднем зарабатывают профессиональные спортсмены.
– Натаниэль небрежно махнул рукой, обозначая общую сумму сделки.
– Поскольку мы попали под влияние тренера Мориямы, деньги изначально шли ему на поддержку его любимых проектов. Вместо этого я собираюсь вернуть их Ичиро. Ему это нужно, - настаивал он, когда Кевин выглядел так, будто вот-вот встанет с кровати и убежит из комнаты.
– Даже я не понимаю всего, что мог сделать мой отец, но все, что у него было, теперь рушится, когда ФБР разбирается в обломках. Даже если Ичиро вступит в союз с моим дядей ради расширения влияния в Европе, он будет постоянно терять деньги. Деньги, которые мы с радостью вернем ему, если он подождет нас.

– Он согласился, - сказал Натаниэль.
– Восемьдесят процентов нашего заработка с того момента, как мы станем профессионалами, и до…выхода на пенсию? Я не спрашивал, - признался он.
– Я и так испытывал судьбу, но не хотел намекать на то, что соглашение может быть расторгнуто. Важно то, что сделка касается всех нас троих. Я сказал, что поговорю с тобой об этом, и что проблем не возникнет. Их ведь нет, верно?

– Это не помилование и не настоящая свобода, но это защита, - сказал Натаниэль.
– Сейчас мы - актив главной семьи. Король потерял всех своих людей, и он ничего не может с этим поделать, не переча своему брату. Мы в безопасности навсегда.

Он сказал это так легко, словно искренне в это верил. Жан закрыл лицо руками и впился ногтями в виски. Это был кошмар; это должен был быть кошмар. На самом деле, ни в каком случае, Ичиро Морияма не встретился бы с таким ничтожеством, как Натаниэль Веснински, поддавшемуся чувству собственной

важности, которое Рико так усердно пытался из него выбить. Казалось невероятным, что это было на самом деле, и что Ичиро действительно намеревался забрать игрушки своего брата. Жан отказывался в это верить, потому что если бы он хотя бы задумался о том, что это значит…

Звук закрывающейся двери прозвучал очень убедительно, но тяжесть на его теле осталась. Кевин тронул Жана за локоть и сказал:

– Посмотри на меня.

– Нет, - сказал Жан.
– Я Моро. Я Ворон. Я знаю свое место. Я не соглашусь на это.

– Дело сделано, - сказал Кевин.
– У тебя нет права голоса.

– Ты сделал это с нами, - обвинил его Жан, когда Кевин, наконец, отнял руки от его лица.
– Тебе следовало выбить из него эту дикость, как только ты узнал его имя.

– Я не смог, - был усталый ответ.
– Все, кто пытался приручить его, потерпели неудачу.

Жан длинно и тихо выругался по-французски и вырвался из рук Кевина. Если бы он только остался в Эверморе, его бы не втянули в эту сделку. Он проклинал себя еще в январе, когда уронил первую костяшку домино, ответив Рене. Как это уместно, как это в его характере, что это милое личико снова вывело его из себя. Жану следовало бы выколоть себе глаза, чтобы больше никогда не поддаваться соблазну, но без глаз он не смог бы играть, а если бы он не смог играть…

– Рико не может выступить против Ичиро, - тихо и настойчиво сказал ему Кевин.
– Хозяин убьет его, если только заподозрит, что Рико может это сделать. Ни один из них больше никогда не сможет причинить тебе вреда, не повредив собственности Ичиро. Ты понимаешь?

– Сделка в том, что я играю, - парировал Жан.
– Не было указано, в каком состоянии. Если Рико хочет...

Жан поднял руку слишком поздно, чтобы выхватить эти слова из воздуха. Он застыл, прижав пальцы ко рту, глядя на Кевина и сквозь него, молясь, чтобы Кевин просто пропустил это мимо ушей. Пристальный взгляд Кевина говорил о том, что ему не так уж и повезло, и Жан тут же сильно ударил его кулаком в бок. Ослепительная вспышка боли перечеркнула все неосторожные слова, которые он мог бы сказать, и заставила его задыхаться, даже когда Кевин прижал его плечами к изголовью кровати.

– Нет, - предупредил его Кевин.
– Ты не можешь лгать мне, Жан. Перестань пытаться.

Он не мог лгать, но ему все равно пришлось. Это был единственный способ остаться в живых. Они оба знали, кто причинял Жану боль, и Кевин был рядом слишком часто, но прошли годы с тех пор, как Жан в последний раз признавался в этом. Было проще просто склонить голову и принять это. То, что происходило с ним месяц за месяцем, год за годом, было просто платой за то, что он был Моро. Возлагать вину на кого-то означало порождать обиду, а обида только сломила бы его. Уйти было невозможно, оставалось только пройти через это

– Я Моро, - сказал Жан.

– Да, - согласился Кевин, - но ты не Ворон.

– Мое место в Эверморе, - сказал Жан.
– Мне приказали играть профессионально и отказаться от зарплаты. Нигде не сказано, что я должен покинуть Эдгар Аллан. Я не уйду. Я не уйду.

– Мы оба знаем, что Рико сделает с тобой, если ты вернешься, - сказал Кевин.
– Он скорее убьет тебя, чем отдаст Ичиро. Если он не сделает этого сам, то подтолкнёт своего брата, когда покалечит тебя на корте. Ты знаешь, что это правда, даже если не хочешь этого говорить.