Солнечный корт
Шрифт:
– Это не слишком обнадеживает.
Был миллион причин, по которым это была ужасная идея, но Жан, в конце концов, забрался сзади нее. Обхватив его руками свою талию, она сказала:
– Не сопротивляйся мне, ладно?
– и помчалась по дороге, прежде чем он успел передумать.
Жан испытал мгновенное и глубокое чувство сожаления. Отсутствие ремней безопасности и прочного каркаса для их защиты вызывало тревогу, а автомобили, между которыми проскальзывала Кэт, казались чудовищно большими с этой хрупкой позиции. Жан всерьез подумывал о том, чтобы слезть в следующий раз, когда она остановится на
– Он моего дяди, - сказала она с немалой гордостью и вошла в парадную дверь впереди него.
– У него сегодня выходной, иначе я бы вас познакомила, но я приведу тебя в другой раз для достойной встречи. Томас!
Она сорвалась с места, тараторя что-то по-испански одному из продавцов со скоростью милю в минуту. Жан ходил за ней по пятам, потому что не был уверен, что делать, и, в конце концов, они пришли в отдел одежды. Кэт взяла с полки две куртки, по очереди прижала их к нему и сорвала бирку с одной из них. Бирка была передана Томасу на хранение, а Кэт бросилась искать шлем и перчатки. Десять минут спустя они снова вышли за дверь, и Кэт сунула шлем в руки Жана.
– Вперед!
С небольшим количеством экипировки Жан чувствовал себя в относительной безопасности. У него мелькнула надежда, что Кэт отвезет их обратно домой, но, конечно, это было только начало. Жан был уверен, что она нарочно выбирает самые оживленные улицы. В третий раз, когда машина перестроилась с полосы прямо перед ними, словно их там и не было, Жан решил, что лучше просто закрыть глаза, пока, наконец, не случится авария. Он не открывал их до тех пор, пока впереди не раздался победный вопль Кэт, и Жан открыл глаза, когда они в последний раз повернули, чтобы выехать на шоссе Пасифик-Кост.
Слева от них простирался океан, такой близкий и необъятный, что Жан не понимал, как машины не съезжают с дороги прямо в него. Справа здания и витрины магазинов уступали место скалистым холмам, покрытым редкими зарослями подлеска. Возможно, дело было в тонировке его шлема, но безоблачное небо казалось таким глубоким, что в нем можно было утонуть. Чем дальше на север они ехали, тем меньше им приходилось сталкиваться с пробками, и Жан мог меньше беспокоиться о том, что может получить увечья в аварии, и больше о том, как мир разворачивается вокруг него.
Ох, подумал он. Он такой большой.
Это было настолько бессмысленное замечание, что он с досады прикусил язык, но чувство удивления осталось. Вслед за этим пришло ошеломляющее осознание того, что он увидел в Лос-Анджелесе больше, чем в любом другом месте, где ему доводилось жить. Вернувшись в Марсель, он учился на дому, чтобы родители могли присмотреть за ним, а его юношеская команда экси находилась всего в десяти минутах езды от дома. Вороны объездили весь северо-восток на матчи, но они перемещались только из автобуса в самолет, из самолета снова в автобус и на стадион, не успевая осмотреться по сторонам. Открытки Кевина были для Жана единственным реальным знакомством с большим миром за пределами Эвермора.
Они с Кэт зашли поужинать в кафе на пляже, где столики на открытом воздухе были накрыты соломенными зонтиками, а половина посетителей
Если бы не вечерний час и легкий бриз, дующий с океана, жара в их куртках была бы невыносимой. Жан нес их шлемы и перчатки, когда они бродили по пляжу, Кэт откапывала треснувшие «песочные доллары» - раковины белого ежа и ракушки. Наконец она нашла один, который был целым, и с детской радостью побежала к воде, чтобы сполоснуть его. Жан послушно осмотрел его, когда она принесла его обратно, и сунула ему в нагрудный карман с веселым:
– Это тебе!
Наконец, их позвали, чтобы они заняли свой столик. Почти все, что было в меню, вызвало бы неприязненные взгляды медперсонала Воронов, но Жану удалось найти безобидный салат, прежде чем он окончательно потерял надежду. Кэт заказала рыбу с жареной картошкой и предложила ему перекусить, как только ее принесли. Жан отмахнулся от нее, и Кэт пропустила это мимо ушей, подчеркнуто пожав плечами. Она что-то напевала себе под нос, как обычно делала, когда была счастлива, и Жан наблюдал, как она смотрит на океан. Теперь, когда они устроились, он ожидал расспросов или объяснения причин этой незапланированной поездки.
Когда она так ничего и не сказала, Жан, наконец, спросил:
– Почему мы здесь?
– Мне здесь нравится, - сказала Кэт, слизывая жир с пальцев, прежде чем вспомнила, что у нее есть салфетка. Прежде чем Жан успел снова надавить на нее, она посмотрела на него более серьезным взглядом.
– Я не знаю. Я просто подумала, что немного свежего воздуха пойдет тебе на пользу. Нет ничего лучше прогулки верхом, чтобы выбросить все из головы и окунуться в настоящий момент, понимаешь?
Жан на минуту задумался.
– Спасибо.
– Все не так ужасно, как ты думал, верно?
– Спросила Кэт.
– Я могла бы учить тебя по выходным, если хочешь. У нас дома есть старый байк, на котором мы раньше тренировались, но теперь, когда у всех нас, у детей, есть свои собственные, он просто пылится. Я уверена, они не будут возражать, если я позаимствую его ненадолго. Возможно, я даже смогу уговорить Виви, прокатиться на нем сюда к нам.
Жан не был уверен, что ответить на это, поэтому спросил:
– Сколько вас?
Это несколько сбило ее с толку, и она некоторое время смотрела на него в задумчивом молчании.
– Я думаю, это первый личный вопрос, который ты мне задал, - сказала она и ответила прежде, чем он успел передумать.
– Всего нас семеро. Правда, двоих старших я толком не знаю. Они от первого брака отца и старше меня лет на десять, так что они покинули дом, когда я была еще маленькой.
– Лайла - единственный ребенок в семье, - продолжила она, хотя уже говорила ему об этом раньше.
– У Джереми - трое. Одна сестра и два брата. Старший брат - настоящий помощник, но, когда вас четверо, обязательно найдется пара придурков.
– Жану стало интересно, что она изменила в последнюю минуту и почему, но, увидев, как она нервно гоняет картошку фри по тарелке, решил не спрашивать. Мгновение спустя Кэт продолжила: - А как же ты? Я была права, когда говорила, что ты один?