Солнечный корт
Шрифт:
– Конечно, - сказал Хименес тоном, который говорил о том, что он не был убежден.
– Продолжай двигаться, и я подключу тебя минут через пятнадцать или около того.
Долгое время можно было ничего не делать; после стольких лет, проведенных за этим занятием, о легких растяжках и тренировках на корте вообще не приходилось думать. Жан наблюдал за кортом, чтобы не отвлекаться, но то тут, то там его мысли расходились. Сколько тренеров будет у Воронов? Пригласили ли они на помощь кого-нибудь из выпускников или решили начать все с чистого листа? Остался ли медицинский персонал? Были
Эта последняя мысль привела к тому, что его терпение лопнуло, и как раз в тот момент, когда Хименес отправил его на корт. На мгновение Жан подумал, что ему удастся выкинуть это из головы, но, к всеобщему несчастью, его отправили на замену Лукасу. Когда Жан первым переступил порог, защитник столкнулся с ним плечом к плечу, и его тихое, но обжигающее «Шлюха» стало последней каплей. Жан одним легким движением схватил его за горло и повалил на пол.
Хименес провожал его до двери, на замену Лукаса, и теперь он оттащил Жана назад, крепко схватив его за руку.
– Хватит, Моро!
Лукас начал подниматься, глаза его сверкали от ярости. Жану не нужно было вырываться из хватки Хименеса, чтобы дотянуться до него; у него были достаточно длинные ноги, чтобы ударить Лукаса в нагрудник и сбить его с ног. Хименес оттолкнул его с корта за мгновение до того, как остальные Троянцы на корте успели их догнать, и Жан протиснулся сквозь разинувших рты запасных, ожидавших на внутреннем корте.
Уайту и Лисински потребовалось всего две секунды, чтобы догнать его. Оказаться зажатым между тремя тренерами и скамейкой запасных было худшим, что могло прийти в голову Жану, пока Хименес не втолкнул Лукаса в узкое пространство рядом с ним.
– Не хотите объясниться?
– Спросил Хименес, переводя взгляд с одного игрока на другого.
– У вашей четвертой линии острый рот, тренер, - сказал Жан.
– Я надеялся, что он откусит себе язык осенью и избавит нас обоих от некоторых огорчений в долгосрочной перспективе.
– Иди на хуй, - сказал Лукас. – Пустое место четвертой линии.
– Тебе повезло, что ты вообще оказался на линии, - парировал Жан.
– То, что они позволили тебе сыграть две игры в прошлом сезоне, красноречиво говорит об их презрении к твоим соперникам. Я бы остановился после твоего выступления в первой игре.
Уайт понял, что это не будет быстрым или чистым решением, и отправил запасных на пробежку по внутреннему двору, чтобы у них было больше пространства.
– Хватит, - сказала Лисински, переводя острый взгляд с одного на другого.
– Обвинениями и оскорблениями ничего не исправишь. Скажите нам, в чем проблема, чтобы мы могли найти выход, потому что мы не собираемся провести год в такой разобщенности. Ты, - она ткнула пальцем в Жана, - объясни, из-за чего все это началось сегодня.
– Я не позволю ничего не понимающему ребенку оскорблять меня, тренер, - сказал Жан.
– Ты собираешься драться со всеми, кто тебя оскорбляет?
– Спросила Лисински.
– Ворон, - напомнил ей Уайт.
Хименес вмешался, как будто мог каким-то образом пресечь это простое объяснение до того, как Жан его услышит.
–
Он не стал дожидаться ответа и набросился на Лукаса.
– А ты, - сказал он, тыча пальцем в лицо Лукаса, - знаешь, что лучше не затевать здесь драк. Сколько раз мы будем продолжать этот разговор, прежде чем ты это усвоишь? Я знаю, что это не первый раз, когда вы двое нападаете друг на друга. Думаешь, Уинтер еще не предупредил меня, что здесь могут возникнуть проблемы?
– Коди - стукач, - сказал Лукас.
– Они пытаются следить за всей линией защиты, которая включает вас обоих, - сказал Хименес.
– Что с вами происходит?
– Я думаю, что подписание контракта с ним было ошибкой, - категорично заявил Лукас. Его мнение не стало неожиданностью для Жана, но то, что он так смело заявил об этом своим тренерам, было непостижимо. Жан отодвинулся чуть дальше, на случай, если кто-то начнет размахиваться, но это было все, что он мог сделать. Лукас заметил это движение и бросил на него сердитый взгляд.
– Кевин обманом заставил нас подписать с ним контракт, чтобы мы могли саботировать Воронов ради него, и в процессе превратил нас в злодеев. Мы причастны ко всему, что происходило во время чемпионатов. Мы больше не хорошие парни и не занимаемся спортом, мы закулисные интриганы. Я не подписывался на это!
Жан скривил губы в отвращении, глядя на Лукаса.
– Это слова Грейсона. Узнаю его голос.
– Скажи мне, что он неправ, - обвинил его Лукас.
– Единственное, что это несчастное животное делает правильно, это экси.
– Не смей так говорить о моем брате.
– Он тебе не брат, - парировал Жан.
– Он Ворон. Он перестал быть твоим в тот день, когда подписал контракт с Эдгаром Алланом. Тебе повезло, что ты оторвался от него.
Понадобились усилия всех трех тренеров, чтобы разнять их, когда Лукас бросился на него. Жан провел языком по уголку рта и почувствовал привкус крови; на мгновение его челюсть онемела, но, вероятно, вскоре запылает. Руки Уайта, сжимавшие его, были напряжены, как будто он ожидал насилия, но ни за что на свете Жан не прикоснулся бы к тренеру. Он опустил руки в перчатках и подождал, пока Лукас перестанет сопротивляться.
– Я не собираюсь полагаться на твои слова о нем, - сказал Лукас, когда тренеры, наконец, заставили его отступить.
– Тогда поверь ему на слово, - сказал Жан, и Лукас бросил на него подозрительный взгляд из-за плеча Лисински. Жан хотел бы, чтобы у него хватило здравого смысла заткнуться, но вызов уже выползал из него, ледяной волной от бездонной ярости.
– Спроси его, почему он так уверен, что слухи правдивы. Спроси его, какова была его роль в этом. Если ты собираешься верить ему только потому, что он одной крови, тогда, по крайней мере, заставь его сказать тебе правду.