Солнечный корт

Сакавич Нора

Было бы легко заставить ее поверить в это и избавить его от неприятных последующих вопросов, но Жан попытался быть честным.

– Сестра, на четыре года младше. Я не разговаривал с ней с тех пор, как покинул дом, - сказал он, когда Кэт повернулась к нему с удвоенной энергией и интересом.
– Воронам не разрешается иметь семью.

– Я слышала, - сказала Кэт, и он догадался, что она имеет в виду Лукаса.
– Но ты ведь больше не Ворон, верно? Тебе стоит попытаться наладить отношения.

Мысль о том, что, возможно,

он мог бы, была одновременно и непонятной, и бессмысленной. Ей было десять, когда он покинул дом, всего десять, когда он перестал защищать ее от вспыльчивости матери и жестокого бизнеса отца. Знала ли она, что он ушел не по своей воле? Винила ли она его или прощала? Жан не был уверен, что хочет знать, что сделало с ней время. Пока она существовала в виде обрывков воспоминаний, она была маленькой, защищенной.

– Может быть, - сказал он, потому что у него было такое чувство, что Кэт будет спорить с прямым отказом.

Как и Джереми, она легко поддалась ложному ощущению прогресса и доела остаток ужина в удовлетворенном молчании. Как только она расплатилась по счету, они направились обратно к мотоциклу.

Они сделали последнюю остановку на мысе Дьюм, утесе, с которого открывался вид на песчаные тропы и скалистое побережье. Кэт раскинула руки, подставляя лицо порывистому ветру. Жан смотрел на бескрайний горизонт, чувствуя себя маленьким в бесконечных мгновениях.

Он загнул пальцы в перчатках. Прохладный вечерний ветерок. Радуга. Открытые дороги.

Глава шестнадцатая

Жан

Поскольку ни Жан, ни Лукас не хотели оставаться на скамейке запасных в течение следующих четырех месяцев, они пришли по негласному соглашению просто игнорировать друг друга на следующий день. Учитывая, что Жан все еще был в группе Ксавье в тренажерном зале, и они играли на одной позиции на корте, было довольно легко добиться успеха, не отвлекая остальную команду. Лукас держал свой острый язык за зубами, Жан отдавал ему пас, когда это было лучше всего во время схваток, и они размещались в раздевалке, разделенные как минимум двумя телами.

К лучшему это или к худшему, но безвыходное положение привело к тому, что тренеры смогли сосредоточить свое внимание на Жане, а точнее, на проблемах с тем, как он играл на их площадке. В четверг днем тренер Реманн присоединился к команде на корте для проведения схваток. На нем был шлем для защиты, но никакого другого снаряжения не было, и он расхаживал вдоль стен, наблюдая за Жаном, как ястреб. Каждый раз, когда Жан делал что-то, с чем Реманн был не согласен, грубые зацепы, движения спина к спине и более сильный контакт, чем допускает бесконтактное джерси, он коротко свистел в серебряный свисток. Он не трудился останавливать игру, полагая, что Жан воспримет сигнал как необходимость исправления.

Поначалу

это просто раздражало, но по мере того, как день клонился к вечеру, постоянные предупреждения казались нападающим все более и более забавными, а Жану - все менее. Радостные возгласы «Упс!» и «Ты справишься!» от его товарищей по команде никак не улучшили его настроения. Он был вынужден подвергать сомнению каждый свой шаг, но каждый раз, когда он колебался, обдумывая свои действия, он рисковал отстать и потерять контроль над игрой. Легче было не использовать мышечную память, что неизбежно приводило к очередному критическому свистку Реманна.

Джереми был достаточно умен, чтобы не отпускать подобных замечаний, но, к несчастью, он стал четвертой жертвой Жана за день. Удивленное «Ох» Джереми не было похоже на радостные насмешки, от которых Жан страдал весь день, но этого было достаточно. Жан обхватил Джереми плечом и клюшкой за руку, чтобы опрокинуть его на спину. Джереми застонал, сильно ударившись об пол, и схватка прекратилась, когда Троянцы отреагировали на гулкий удар. Жан опустился на колени рядом с Джереми, ожидая, и положил клюшку на землю перед ним.

Джереми приподнялся на руках, когда Реманн направился в их сторону. Жан почувствовал на себе его испытующий взгляд, но не потрудился ответить на него, вместо этого устремив спокойный взгляд в безопасную точку на другом конце корта. Реманн присел на корточки по другую сторону клюшки Жана и сначала посмотрел на Джереми.

– В порядке? – спросил он. Когда Джереми кивнул в знак согласия, главный тренер задумчиво посмотрел на Жана.
– Похоже, все пошло не так, как ожидалось.

– Мне жаль, тренер, - сказал Жан.

– Тебе действительно жаль, или ты говоришь это, потому что думаешь, что я хочу это услышать?

– Я не люблю проигрывать, тренер.

– На это потребуется время, - сказал Реманн и похлопал по свистку, висевшему у него на шее.
– Это не попытка пристыдить тебя, это способ помочь. Я не думаю, что ты видишь, в чем мы расходимся друг с другом. Теперь, когда мы оба лучше понимаем, как много еще предстоит сделать, будем разбираться с этим по одному нарушению за раз. Кажется, слишком многое нужно исправить одним махом. Готов продолжать или тебе нужен перерыв, чтобы проветрить голову?

– Я буду играть столько, сколько вы мне позволите, тренер.

– Тогда поднимайся с колен и приступим к делу, - сказал Реманн, вставая.

Жан вставая, подобрал свою клюшку и протянул ее в качестве подношения. Реманн принял ее и повертел в руках, пока Джереми поднимался на ноги. Жан терпеливо ждал, но Реманн только внимательно осмотрел ее. Он потянул за сетку, чтобы проверить натяжение, и сжал головку в поисках трещин, прежде чем вопросительно посмотреть на Жана.

– Я что-то упускаю, - сказал он.
– Что мне с ней делать?