Соловей мой, соловей

Рэйн О

– Его имя - Минхав, - сказал англичанин, - судя по качеству изготовления мумии и по уровню захоронения - богатый аристократ четвертой династии. Мы сверяем записи, но есть версия, что он был принцем, одним из младших. Возможно даже племянником или внуком Хуфу, того самого, строителя великой пирамиды. Фрески его гробницы были сильно повреждены, но то, что сохранилось, можно посмотреть на снимках, вот, взгляните. Минхав стоит со своей женой Ка'апер, опираясь на посох. На его плечах - шкура пантеры. Слуги несут связки забитых птиц и снопы злаков. Поодаль сидят писцы.

– Зачем они там сидят?
– удивилась Маша, рассматривая

большой и очень детальный снимок на стене за стеклянным коробом.

– Записывают, - пожал плечами собеседник.

– А почему у него волос на голове совсем нету? Ресницы и брови есть, а волосы?

– Они сбривали, и мужчины, и многие женщины. Под парик. Знать носила парики. Не так уж это странно - у меня тоже есть хороший приятель, который полностью голову бреет, хотя он-то никакого парика не носит...

Маша сглотнула. Всё крутилось вокруг него, всё к нему возвращалось, куда ни посмотри.

– Маша!
– Вера позвала её, они с Валентином шли к ней из другого конца зала, где вдоль стены были стоймя выставлены обернутые жутковатые мумии, три штуки - руки примотаны к груди, черты лица слегка угадываются под бинтами.

– Вот ты где, мы тебя потеряли. Сэр Бенедикт, вы уже познакомились с моей двоюродной сестрой?

– Мы начали беседу, не будучи представленными, - поклонился англичанин.

Все перезнакомились и сэр Бенедикт продолжил рассказывать, он очевидно был одним из тех легендарных британских ученых, которые живут и дышат предметом своего интереса.

– Минхав - единственная на этой выставке мумия высшего класса, - говорил он, проводя пальцев по стеклу над застывшими тёмными чертами древнего принца.
– Да и вообще таких немного, это ведь было невероятно дорого, мало кто мог себе позволить, только состоятельные и знатные люди. Большинство-то кедровым маслом, а то и просто едким соком редьки внутри очищали... Знаете ли вы, что существовала огромная разница в способах подготовки тела для похоронного обряда? Тело человека - его Сах - считалось его первой оболочкой, малой частью того, что на самом деле человек собой представляет. Египтяне очень дорожили сохранностью тела умершего. Более всего они заботились о сохранности головы - "седалища жизни".

– Я слышал, что обезглавливание и сожжение считались в Египте страшной участью, - внес свою лепту Валентин. Он говорил по-английски хорошо, чисто и уверенно, хотя и с сильным акцентом.

– Да, это считалось отвратительным, этого желали только врагам богов, - кивнул сэр Бенедикт.
– Сах должен был быть сохранен. Умершего приносили к бальзамировщикам, которые показывали родственникам на выбор деревянные раскрашенные изображения усопших, предлагали выбрать способ бальзамирования по средствам и по заслугам покойного. Самый трудоемкий и дорогой способ - с выскребанием брюшной полости, удалением внутренностей и отдельным сохранением их в канопических сосудах, и производил мумий наилучшего качества, как Минхав.

Сэр Бенедикт снова коснулся стекла, будто погладил Минхава по щеке, будто любил его нежно за то, что тот был "наилучшего качества".

– Кстати, мисс Вера, я отыскал ту книгу, о которой мы вчера говорили - об особых методах исследований, доступных людям... с необычными возможностями. Таких, как в вашем семействе. Не желаете ли выпить чаю или кофе, молодые люди? День бежит быстро, файв-о-клок уже не за горами... Мне предоставили неплохой кабинет - конечно, не такой удобный

и большой, как у меня в Британском музее, но за столом можно расположиться с удобством и попросить служителя подать кофе и чаю. Я очень рад знакомству с очаровательными родственницами моего хорошего друга Андрея Туманова. Если вам интересно, я расскажу вам больше про египетские обычаи. Пойдемте, пойдемте, Вера, приглашайте же и своего молодого человека.

– Он не мой, - сказала Вера смущенно и отступила от Валентина на шаг.

– А какие у вас в вашей семье особые... свойства?
– вполголоса спросил Валентин, когда они шли по полутемному музейному коридору - на улице уже начинало смеркаться. Вера шла впереди с сэром Бенедиктом, они оживленно разговаривали.

– Ночами мы оборачиваемся в зубастых и когтистых чудовищ навроде прямоходящих волков, - сказала Маша без улыбки.
– Мы бродим по городу в поисках неосторожной жертвы, а выбрав и настигнув ее, вдоволь напиваемся теплой живой крови. Предпочитаем знакомых. У них лучше букет.

Валентин неуверенно хмыкнул. Маша хихикнула, не выдержав положенной мрачной паузы.

– Вначале железным крючком через ноздри из тела извлекали мозг, - говорил сэр Бенедикт, одной рукой доставая из шкафа и ставя на стол большую жестяную коробку с печеньем, а другой - орудуя воображаемым крючком в чьих-то ноздрях.

– Затем острым эфиопским камнем делали разрез в паху, доставали внутренности, вот так, - он сделал обеими руками тянущий рывок, - и собирали их в четыре специальных сосуда - канопа. Но не сердце, сердце не трогали. Да вы угощайтесь, угощайтесь печеньем, молодые люди, что вы не кушаете-то? Лучшие бисквиты в Блумсбери, у нас там в трех минутах ходьбы от музея маленькая пекарня... Когда саркофаги готовили для транспортировки, в ящиках оставалось много места, вот я и упаковал туда пару десятков коробок печенья, знал, что здесь по нему скучать буду. Кушайте!

Маша сглотнула, отпила немного кофе. Вера кивнула, сказала, что совсем не голодна. Валентин пожал плечами и взял пару печений, захрустел сахаром.

– Очень вкусная выпечка, благодарю, - сказал он.

Сэр Бенедикт раскраснелся от горячего чаю, выглядел счастливым. Маша подумала, что он вообще-то симпатичный, вот только подбородок как срезанный, слабый, всё лицо портит. Бороду отпустил бы, что ли? И зачесывать волосы ему надо не так, а чуть назад, лоб будет казаться выше.

Не зная, что Маша в данный момент решает судьбу его наружности, сэр Бенедикт продолжал разглагольствовать.

– На крышке каждого канопического сосуда был изображен его хранитель, один из сыновей бога Гора. Амсет хранил печень, Дуамутеф - желудок, Квебехсенуф - кишечник, а Хапи вмещал в себя лёгкие. Органы, конечно, тоже высушивали в натровом щёлоке. Маша, вы успели посмотреть на канопы нашего Минхава? Они очень красивы. Большинство найденных каноп делались из алебастра, а у Минхава они особенные, кальцитовые.

Он шумно отхлебнул чаю, взял еще печенье.

– При захоронении мумия и канопы выстраивались определенным образом, с привязкой к сторонам света и на определенном расстоянии... ну, если интересно, в книге, которую я вам дал, есть иллюстрации. Но вообще египетская магия, конечно, это система довольно жёсткая и, как и наука в наши дни, основанная на постоянстве и единообразии действия сил природы, на взаимосвязи причин и следствий...