Соловей мой, соловей
Шрифт:
– Этими двумя сценариями описываются все мои возможности?
– рассмеялась Маша.
– Револьверы давай мне, они будут у меня в сейфе жить. Ты его еще не научилась открывать?
– Нет, папенька, моему девичьему уму неподвластны секреты марки Incombustible Bauche. Не научилась.
Конечно, Маша умела открывать отцовский сейф лет с тринадцати. Там просто обычно ничего интересного для неё не лежало.
"Вена" на Малой Морской была рестораном дорогим, но не самым фешенебельным. Зато он славился атмосферой свободной
Зоя Александровна уже много лет считалась завсегдатаем, а уж после того, как сбылась ее мечта и ее набросок "Кошачье утро" (Багира лижет лапу на подоконнике в гостиной) с убористым вензелем росписи "Терехова", украсил собою стену в одном из малых залов, семейное торжество было просто обязано пройти именно в "Вене".
Компания была не особенно велика - человек тридцать, для их большого, веселого семейства совсем немного. Маша сидела за столиком на четверых, улыбалась, кивала, приветствовала прибывающих гостей. Мама стратегически усадила их с Верой прямо под своим рисунком, чтобы каждый гость, здороваясь с именинницей, мог тут же перевести взгляд на стену и насладиться четкостью линий и необыкновенной игрой света.
"Сотворила эту безделушку легко, второпях, даже не ожидала, что так удачно получится!" - говорила Зоя Александровна то и дело, взмахивая рукой в направлении рисунка и Машиного столика.
– Думаешь, это она о тебе?
– шепотом спросила Вера.
Маша прыснула, повернулась к двери - и тут же отвернулась очень быстро, быстрее, чем смогла полностью рассмотреть Андрея Михайловича и его спутницу. Но тут же уставилась на два пустых места рядом с собой и вспомнила, что мама обещала дядю Андрея усадить с нею за стол.
– Ну что же ты, - сказала Вера, увидев ее замершее лицо.
– Это же твой праздник. Давай я быстренько Зою Александровну попрошу поменять гостей!
– Нет-нет, - сказала Маша быстро.
– Не вздумай. Мне нужно учиться общаться со всякими людьми, стараться преодолевать свою... неприязнь.
Вера иронически подняла бровь, отпила вина, но ничего не сказала.
Мама подлетела к гостям, расцеловала Андрея, обменялась кивками с его гостьей. Повела их к Машиному столику, жестикулируя, будто рисуя карандашом в воздухе. Маша глубоко вздохнула.
– Позвольте представить вам мисс Дженет Шервуд, - сказал Андрей Михайлович по-английски, обращаясь к пространству между Верой и Машей.
Женщина приветливо им улыбнулась. Она была высокой и худой, в красивом темно-синем платье, которое очень шло к её белой коже и иссиня-серым глазам.
– Очень приятно, - сказала Маша. Вера заулыбалась и кивнула.
– Отличный рисунок, Зоя, - сказал Андрей, усаживая мисс Дженет рядом с Машей, а сам садясь напротив, ближе к Вере.
– Сильные линии, хорошая штриховка. Я не эксперт, но даже мне видно, как выросло твое мастерство.
Мама покраснела так, что стала одного оттенка с Машиным вишневым
– С днем рождения, Мария, - сказала Дженет, кивая Маше.
– Восемнадцать лет - прекрасный возраст. Я помню, какой я была тогда счастливой. Голодной, конечно. Но очень счастливой. У нас с подругой было одно хорошее платье на двоих, мы в нем играли в театре по очереди. Оно было зеленым, со шнуровкой. Было весело.
Дженет совсем не была похожа на англичанку в Машином представлении - у нее были очень темные брови и волосы, нос с легкой горбинкой, крупные губы и очень бледная, будто фарфоровая кожа. Вблизи она обескураживала - на первый взгляд казалась совсем юной девушкой чуть за двадцать, если дальше смотреть, то, пожалуй, что и за тридцать, а через несколько минут становилось ясно, что еще больше, но сколько именно, сказать все же было невозможно. Она была очень очаровательна и легка в общении, Маша вопреки сама себе смеялась, даже под тёмным взглядом Андрея через стол, и болтала с ней на своем сомнительном английском.
– Нет-нет, что вы, Мария, - говорила Дженет.
– У вас неплохое произношение, чуть-чуть работы над ним и будет аристократическое. Мне верьте, я в театре каких только аристократок не переиграла. Самая странная роль? Ах, Гамлет, Гамлет. После того, что с этой ролью сделала мадемуазель Бернар, каждая уважающая себя актриса не должна упустить возможности выйти на сцену в тугом трико и дать публике возможность хорошенько рассмотреть её ноги. Это для меня в роли и было самым сложным - знать, что все глазеют и понимать, что, увы, мои ноги весьма далеки от идеала. По сравнению с этим испытанием остальные страсти несчастного принца несколько блекнут.
Вера и Андрей обсуждали по-английски выставку, барельефы, мумификацию и сэра Бенедикта. Вера получила в основном домашнее образование, у нее была гувернантка-англичанка, поэтому Вера прекрасно говорила и читала по-английски и никогда не простужалась. Всем известно, что англичане помешаны на закалке, и с самого нежного детства прививают своим подопечным привычку спать в проветренной выстуженной спальне, где у нормального человека зуб на зуб не попадает. И таскаться по улице в любую погоду, снег ли, дождь, получая полезный моцион. И немного тянуть согласные, как будто тебе все время скучно.
– Хотите, Маша, я с вами позанимаюсь языком?
– неожиданно спросила Дженет.
– Будет интересно. Просто будем разговаривать, я вам акцент попробую поставить, попрактикуетесь.
– Ох, спасибо, но найдется ли у вас на меня время?
– сказала Маша. Дженет усмехнулась, отпила воды из бокала.
– У меня есть время, - сказала она.
– Пока еще есть. Мне будет приятно. Вы - такая чудесная живая девочка. Хотите, начнем прямо завтра?
– Хочу, - согласилась Маша, не успев даже толком об этом подумать.
– Спасибо, мисс Шервуд.