Сонеты 69, 70, 120 Уильям Шекспир, — лит. перевод Свами Ранинанда
Шрифт:
Такой переносящий выдумки, (подобно) сварливой Ревности,
Чтоб иногда новости правдивые, порою лживые приносить,
Стучащий в моё сердце, мне на в ухо тихо шепчет (поспешить),
Что если Я люблю тебя: «Обязан Я бояться твоей смерти».
Уильям Шекспир «Венера и Адонис», 654—660.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 27.04.2023).
Рассуждая об образах «flowers», «цветов», хочу акцентировать внимание на образе «The Marigold», «Календулы», нашедший своё место в сонете 25 Уильяма Шекспира, как символ «подобострастия». — Confer!
«Great princes' favourites their fair leaves spread
But as the marigold at the sun's eye» (25, 5-6).
«Великих
Зато, как Календулы от солнца взгляд (получали)» (25, 5-6).
Примечательно, что в строке 6 сонета 25 оригинального текста, английское слово «Marigold», согласно тексту Quarto 1609 года начинается с заглавной буквы. Из чего можно сделать вывод, что слово «Marigold», будучи слово-символом и обобщающим образом, под которым автор подразумевал группу придворных. В тоже время образ «Marigold» являлся идентификационным маркером для обозначения неких персон из окружения королевы, которых Уильям Шекспир знал лично.
Несколько позднее, образ «Marigold», «Календулы» в канве мифологического сюжета был использован Джорджем Уитером в стихотворении «The Marigold». В связи с чём, современные критики зачастую взяли за правило сопоставлять стихотворение «The Marigold» Джорджа Уитера с сонетом 25 Уильяма Шекспира. По сути, подстрочник «The Marigold» Джорджа Уитера повторял, мифологическую составляющую, взятую ранее Шекспиром из сюжетов древнегреческих мифов, но при этом обогатив совершенно другими образами свою поэтическую строку. (George Wither. «A collection of emblems, ancient and moderne, quickened with metricall illustrations» (London: A. M. for H. Taunton, 1635); stc. Fisher Rare Book Library. Facs. ed. (Menston: Scolar Press, 1968). PR 2392 E5 1968 Large Victoria College Library).
Слова-символы, выделенные с заглавной и курсивом и взятые за основу Уильямом Шекспиром в риторическом вопросе строк 3-4 сонета 65 служили для создания сравнительной аллегории образов «flowers», «цветов», в связи с тем, что они являлись основным атрибутом «hovers», «парящих» Хорай (Horai, Horae), дочерей Зевса и Фемиды. Тем не менее, под персонифицированным образом «Музы» сонетов автор подразумевал одна из 9-ти Муз древнегреческой мифологии, которая отвечала за поэзию.
* Музы — богини поэзии, искусств и наук, всего 9ть сестёр, были рождены в Пиэрии и носили, следующие имена в Пантеоне Олимпа: Каллиопа, Клио, Мельпомена, Евтерпа, Эрато, Терпсихора, Талия, Полигимния, Урания.
Дело в том, что Музы будучи богинями, являлись дочерями Зевса и Мнемосины, которые покровительствовали в различных областях духовной деятельности людей: поэзии, литературе, музыке, живописи и так далее; практически во всех видах искусств.
— Confer!
________________
________________
Original text by William Shakespeare Sonnet 65, 3—4
This text is distributed for nonprofit and educational use only.
«How with this rage shall beauty hold a plea
Whose action is no stronger than a flower?»
William Shakespeare Sonnet 65, 3—4.
«Как с таким неистовством могла красоту удерживать мольба (моя)
Чьё воздействие не сильнее, нежели цветка? (увы)»
Уильям Шекспир, Сонет 65, 3—4.
(Литературный перевод Свами Ранинанда 24.08.2024).
Динамический процесс смены «seasons», «сезонов года» аллегорически описывался, как красивый ритуальный танец юных девушек — Хорай (Horai, Horae), согласно, сюжету мифа. Что даёт полное объяснение почему Уильям Шекспир в риторическом вопросе строк 3-4 сонета 65 использовал в сравнительной аллегории образ «flower» «цветка», ибо он являлся атрибутом «hovers», «парящих» Хорай. Их поэтический образ красиво вписывался и соответствовал описаниям мифа, где им были приписаны «...the ability to dominate everything that grows, as responsible for establishing the basic characteristics of the appearance and qualities of seasonal flowers and fruits, such as fragrance and shades of fragrance, the shape of flowers and inflorescences, as well as the duration of their freshness»,
В тоже время, этот ключевой аргумент в ходе развернувшейся исследовательской работы вполне мог подходить в качества понятного пояснения к таким сонетам Шекспира, как: 18, 35, 54,109, 130. Например, при рассмотрении «шекспировского» образа «rose», «розы», характеризующего его непосредственную связь с образами «seasons», «сезонов года»; «hovers», «парящих» Хорай (Horai, Horae), согласно тексту Quarto 1609.
Известный исследователь в области мифологии профессор Карл Кереньи (Carl Kerenyi) описал в своей книге образы «seasons», «сезоны года»; «hovers» («howers» в Quarto 1609), персонифицированных «hovers», «парящих» Хорай (Horai, Horae), следующим образом: «В греческой мифологии изначально, Хораи были олицетворением природы в качестве персонифицированных сезонных циклов», отражающих смену времена год в лице 4-х юных богинь, дочерей Зевса и Фемиды, однако, в более поздние времена они в основном стали считаться богинями порядка и естественной справедливости.
«They bring and bestow ripeness, they come and go in accordance with the firm law of the periodicities of nature and of life», «Они приносят и даруют зрелость, они приходят и уходят в соответствии с незыблемым законом периодичности природы и жизни», — резюмировал Карл Кереньи (Carl Kerenyi), добавив, следующее: «Horai means 'the correct moment'», «Хорая означает «подходящий момент». Традиционно они охраняли врата Олимпа, способствовали плодородию земли, и соединяли звёзды и созвездия на небосводе». (References to the Horai in classical sources are credited in Carl Kerenyi's synthesis of all the mythology, The Gods of the Greeks 1951, pp. 101f. and passim to index, «Horai»).
При исследовании сонетов критик Эдмонд Малоун (Edmond Malone), взявший за пример строку 5 сонета 54, рассуждая об обороте речи: «canker bloomes», «цветение червоточины» в ходе дискуссии предложил такое определение, как «canker bloomes», «шиповника или червоточной розы»; и тогда сослался на фрагмент пьесы Уильяма Шекспира «Много шума из ничего» акт I, сцена III, строка 28 («Much Ado About Nothing» Act I, Scene III, line 28): «I had rather be a canker bloomes in a hedge than a rose in his grace», «Я предпочёл бы быть диким шиповником в живой изгороди, чем розой при его милости». Между тем, Эдмонд Малоун пояснил обоснованность происхождения подобного образа в рамках семантического применения Шекспиром, непосредственно в сонетах. Поэт при написании сонетов подразумевал осознанную направленность мотиваций юноши, адресата сонетов для последующего создания образа «canker», «червоточины». Который оказался равнозначным с широко распространённым в «елизаветинскую» эпоху оборотом «canker bloomes», «дикий шиповник или червоточная роза». («Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary. Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).
Примечательно, но принципы написания сонетов примерно те, что при написании пьес, сугубо исходящие от канона античной драмы: «У каждой вещи в её (действии) есть свои манеры». Отличие сонетов, лишь в том, что они, будучи частной перепиской двух дворян, где любой из них отражал актуальную тему на момент написания. Согласно замыслу автора, все сонеты были связаны в единую сюжетную линию, и завершались последними двумя сонетами 153 и 154, следуя поэтической традиции, анакреонтической поэзии, где воспевалась радость беззаботной жизни и чувственных наслаждений под звуки лиры, следуя культурной традиции «эллинизма» в древней Греции.