Спасите, мафия!
Шрифт:
— Ладно, — усмехнулась Мария. — Не буду. Но ты не прав — я ни с кем не встречаюсь. И вообще, это сейчас не в тему ни разу!
— Хм… Дай-ка угадаю, кто тебе симпатичен, — протянул он, проигнорировав последний Машин выпад, и снова воззрился на нашу последнюю кагорту. — Есть пара вариантов. Но, судя по твоему поведению… — он склонился к уху Марии и что-то прошептал, после чего она пнула его в лодыжку, явно только для видимости, и фыркнула:
— Иди на фиг, с Новым Годом!
— Угадал, — усмехнулся он. Ну вот, он угадал, а нам сказать? Даже мне любопытно, право слово… — Ну что ж, надеюсь, и ты, и этот парень сегодня выживете. Я буду наблюдать за вами, запомни.
— Ты мой ангел-хранитель, — улыбнулась Маша и крепко обняла Маэстро. Почему-то в его глазах промелькнула боль, а когда Мария отстранилась, он тихо спросил:
—
— Дим, что не так? — нахмурилась она, и он поморщился. Моя сестра тут же схватила его за воротник и, изо всех сил тряхнув, завопила: — Какую цену эта тварь назначила?! Дима!!!
— Всё просто, — вздохнул он. — Я не знал, что ты влюбилась, потому и согласился прийти и попытаться переубедить тебя — знал бы, не пришел. Он ведь сказал, что велика вероятность твоей смерти, а эти парни тебя не раз оскорбляли, и ты куда больше привязана к нашим, чем к ним, потому я и решил, что есть смысл попытаться тебя отговорить. А цена того, что я сюда приду, проста. Если вы откажетесь от боя, я ничего не должен. Если же решите драться, моя жизнь будет зависеть от твоей победы. Если ты, Маша, проиграешь в испытании, я умру.
Повисла тишина. Все удивленно смотрели на печально улыбавшегося Маэстро, а я думала о том, что он и впрямь не просто любит ее, а безумно любит, потому что такой поступок дорогого стоит. Маша же сначала замерла, потом руки ее безвольно повисли вдоль тела, а затем ноги моей сестры подкосились, и она осела прямо на снег. Никто не решился подойти к ней, и лишь Маэстро сел перед Машей на корточки и, рассмеявшись печальным смехом, сказал:
— Я думал, что сумею тебя переубедить, а если не сумею, понимал, что мне опасаться нечего. Условие его — не ваш выигрыш в бою, а твоя победа в испытании, так что я спокоен. Это я научил тебя не сдаваться, это я научил тебя побеждать, это я научил тебя не бояться ни боли, ни смерти, ни разочарования, ни потерь. Вспомни, Маша, вспомни всё, чему я научил тебя, и покажи мне, почему я назвал тебя Муркой.
— Потому, что Мурка — всё же не предательница, — бесцветным голосом ответила Маша, глядя на друга… теперь уже — просто друга. — Она та, кто сумел освободиться.
— В точку, ведь предателей — на самом деле предателей — любить всё же не за что, — усмехнулся Маэстро и процитировал: — «Мурка, ты мой Мурёночек, Мурка, ты мой котеночек, Мурка, Маруся Климова, прости любимого!» Похоже, я стал его заложником. Впервые повелся на чей-то блеф, хоть и чувствовал подвох. Но уж больно наживка хороша была, прости. Твоя жизнь слишком важна для меня. Он хотел, чтобы я убедил тебя отменить бой, но я поступлю иначе. Я отдам тебе последний приказ, как твой бывший начальник. Победи, Маша. Нет, не так. Выиграй эту партию, Мурка! А выигрыш мы поделим пополам, как партнеры, а не как начальник и подчиненный. Ну так что, Мурка, ты выиграешь ради своего лучшего друга, а? Ты будешь по-настоящему сильной ради меня?
— Маэстро, — улыбнулась Маша и вытерла слезы, которые всё это время не переставая текли из ее глаз, но высохли, как только он произнес последнюю фразу. — Ради тебя я обыграю Копперфильда! Я же уже говорила в тот день, когда ты взял меня в команду!
— Правильно, — усмехнулся катала. — Этого парня запросто можно назвать Копперфильдом: он меня из тюрьмы на сутки вытащил, в отель переместив, одел-обул, материализовав вещи из воздуха, в порядок привел, частного парикмахера вызвав и расплатившись наличкой из туго набитого банкнотами разных стран кошелька. Вот и выиграй у него. Сделай мне последний подарок — посвяти эту победу мне, а не тому парню, который у тебя в сердце окопался.
— Будет сделано, Маэстро, — кивнула Маша и, встав, порывисто обняла его и прошептала: — Спасибо, Дима. Спасибо, что веришь в меня и всегда верил.
— Ты же моя муза, как иначе? — рассмеялся катала и, обняв мою сестру, закружил ее в воздухе, а затем поставил на землю и подтолкнул к нам со словами: — Я с тобой, Маша. Как и в каждой партии.
— Потому я не проиграю, Дима! — уверенно ответила Мария.
Их глаза встретились и сказали друг другу в сто раз больше слов, а затем Маша отступила к нам, а Маэстро — к алтарю, на который он тут же сел и, достав колоду карт, начал тасовать ее со скоростью света, глядя на мою сестру. Да уж, вот это уровень! Даже Мария так не умеет… А Маша тем временем послала ему прощальный взгляд и, обернувшись
— Дашь мне вернуть камень самой, Тсуна?
— Да, — кивнул Тсунаёши, наплевав на то, что его по имени, да еще и без суффикса назвали: не до церемоний моей сестре было, и Небо Вонголы это отлично понимало. Он отдал Марии саквояж, и она, быстро пройдя к каменному кругу, лишенному отметки на «двенадцати часах», вернула булыжник на законное место.
Все молча наблюдали за действиями моей сестры и ждали начала боя, причем я понимала, что всё это Граф и его сообщник устроили не для того, чтобы отговорить нас от сражения, а для того, чтобы дезорганизовать нас, и я осознала, что бой будет скорее моральный, нежели физический, и что, фактически, он уже начался: Маша уже испытала часть боли, что он нам обещал, осознав, что, по сути, выбрав нас, своих друзей и сестер, она предала человека, который много раз спасал ее и безмерно любил. Но она не могла поступить иначе, и это ее убивало, однако Граф не учел одного — Маэстро вселил в нее уверенность в собственных силах, хотя, думаю, того, кто Маше нравился, вся эта сцена и впрямь выбила из колеи не на шутку. Однако по лицам понять, кто из парней был задет больше всех, было невозможно: Фран и Бьякуран, как всегда, скрывали свои эмоции за масками, Гокудера был в шоке и, скорее всего, злился, но в его взгляде сквозило понимание, а не ревность, ну а Дино на Машу явно не претендовал, потому как в его глазах были лишь понимание, сочувствие и вера в мою сестру и ее победу, и он был единственной личностью, которую можно было смело вычеркивать из списка поклонников Марии. Меня же поступок Маэстро удивил и даже, можно сказать, в какой-то мере поразил, потому как он изначально поставил свою жизнь на кон, веря в мою сестру, и это дорогого стоило. Я даже посочувствовала ему и подумала, что если бы он освободился до прихода мафиози в этот мир, у них с Марией могло сложиться вполне счастливое будущее, но затем я подумала, что если бы он ее любил и впрямь безгранично, а вот она бы его не любила, а просто была влюблена, ничего хорошего из их семейной жизни не получилось бы, и потому, возможно, даже хорошо, что всё сложилось именно так, и они не остались вместе. Катя же была абсолютно дезорганизована и кусала губы, комкая в руках платок, а ее жених пытался успокоить мою сестру, взяв ее за руку и что-то шепча ей на ухо, на что она лишь кивала, но наконец всё же сумела взять себя в руки и, глубоко вздохнув, успокоилась, причем, надо сказать, вовремя…
Как только камень занял свое место на земле, перед нами возникли братья Шалины в белой вспышке света, и я удивленно покосилась на Суперби. Мы, конечно, выдвигали версию о том, что они могли быть шинигами, но объяснения тому, что у них билось сердце и их анализы не отличались от анализов живых людей, не нашли.
— Значит, вы из той же гоп-компашки, — зло процедила Мария и, бросив на шинигами полный ненависти взгляд, вернулась к нам.
— Ах, моя дорогая пышечка, — заломив руки, пропел Вадим, — мы не хотели приходить! Право слово! Но нам просто не оставили выбора! А потому давайте не будем портить сию дивную рощицу с заветными камешками и пройдем в поле. Как вам идейка, дорогие мои красотулечки в немодной одежде с блошиного рынка?
— Рынок назывался «Хозяюшка», — усмехнулась Маша, сверля модника злым взглядом. — И место для боя уже готово.
— Прекрасно! Просто дивно! — заявил Вадим, поправив волосы на затылке изящным движением царственной длани, а Алексей вдруг из ниоткуда материализовал белый лист бумаги, размером примерно тридцать на десять сантиметров с черными иероглифами, и мы напряглись, но он, не глядя, бросил фуда в сторону Маэстро, и тот хоть и пытался уклониться, не сумел, потому как бумага изменила траекторию полета и приклеилась к его лбу. Это напоминало то, как Бэл кидал свои стилеты по нити, но Шалин нити явно не использовал, и его техника осталась для меня загадкой.
Наши гении нахмурились, а Алексей скомандовал:
— Ведите.
Маша повела нас всех к огромнейшей площадке, недавно очищенной от снега нашими мафиози, причем, заходя на нее, иллюзионисты высушили нас всех реальной иллюзией горячего воздуха. Нам ведь нельзя было допустить, чтобы в опасной близости была вода…
— Неплохо подготовились, — похвалил нас Алексей, топая к середине поистине гигантского обесснеженного участка, однако тут же добавил: — Но недостаточно. Против нас это сработает, но против него — никогда.