Спасите, мафия!
Шрифт:
— А живые они куда лучше, — глубокомысленно изрек Бельфегор, держа заю за шкирку и поглаживая по длинным дрожащим ушкам, отчего я вспомнила тот день, когда решила, что ненавижу его всеми фибрами души и, поморщившись, сказала:
— Я тебя тогда возненавидела. Из-за заек.
— Знаю, — слегка расстроенно ответил Бэл. — Но я и впрямь не наслаждался их смертью.
— Прости, — покаянно пробормотала я. — Я тогда не понимала этого. Теперь понимаю.
— И это хорошо, — усмехнулся Бельфегор, и мы продолжили трудиться, а точнее, я продолжила раздавать корм, притащенный Рёхеем, и чистить клетки, а Бэл — держать кроликов, пока их хатки спасали от травы.
Пока мы с Бэлом кормили живностей, Катя с Ямамото — птиц, а Рёхей с Дино бегали за водой и кормом для коров и заек, остальные сидели на кухне и варили
Катерина, прихватившая с собой огромный медицинский саквояж, оттащила меня в сторонку где-то посреди дороги, после чего к нам присоединилась и Маша, и шепотом поинтересовалась, не испугалась ли я спать в одной кровати с парнем. Я ответила, что не жду от него никакой гадости, потому спала абсолютно спокойно и даже без кошмаров, и в свою очередь спросила у Катерины, как она эту ночь пережила, потому как она хоть и не страдает фобиями, похожими на мои, за исключением боязни толпы, всё же не любит прикосновений посторонних. На это Катя довольным тоном глубокомысленно изрекла, что порой честность и правильность ее жениха поистине не знает границ, потому как он спал на другом краю кровати, отгородившись от нее баррикадой из подушек, так что никакого дискомфорта она не испытала, да и не думает, что он бы возник, даже если бы жених ее обнял. Я подумала, что моему мартовскому коту не помешало бы взять пример с господина Штирлица, но промолчала, а Катя ехидно поинтересовалась у Марии о том, как прошла ее ночь. На это моя холеричная сестричка ответила, что, как она и говорила нам ранее, Фран ей как брат, так что она его положила не на пол, а в одну койку с собой, и подушками они друг от друга не отгораживались, но Мариша решила не испытывать юношеский организм на прочность и спала в спортивном костюме. Причем она заявила, что Фран, когда спит, просто до безобразия милый, и его так и хочется затискать, но она сумела сдержаться, а сам парень вел себя как истинный джентльмен и никаких поползновений в ее сторону не предпринимал, хотя почему-то вечером, перед сном, когда она показывала иллюзионисту фокусы, он очень тоскливо на нее смотрел. На вопрос же моей сестры: «Что не так?» — иллюзионист ответил, что у него нехорошее предчувствие, но она успокоила его, как могла, а потом и сам Фран начал успокаивать Машу, видимо, решив не трепать ей нервы. Впрочем, что интересно, Мария, когда говорила о том, что Фран ей «прямо как брат» и дрыхнуть с ним рядом — не более, чем спать с родным человеком, упорно смотрела на землю, а точнее, на снег, а потому я подумала, что всё же гормоны — зло, и они даже Машу заставили понять, что Фран таки ей не братик.
Вскоре мы подошли к лесу и минут через десять (спасибо снегу — он нас катастрофически замедлил!) добрались до поляны, на которой нас всех ждал сюрприз. На алтаре, смахнув с него снег, восседал высоченный, под два метра, мужчина без шапки, в черном пальто и остроносых туфлях. На вид ему было лет тридцать, короткие черные волосы были уложены в идеальную прическу, черные глаза печально смотрели на небо, бледная кожа, казалось, никогда не знала вредного слова «загар», тонкие бескровные губы были сложены в загадочную полуулыбку, а чуть длинноватый острый нос, острые скулы и сильная худоба завершали картину. Все напряглись, ожидая немедленного начала битвы, но мужчина обернулся, грациозно спрыгнул с алтаря и по-кошачьи плавной походкой поплыл к нам. Если честно, было в этой фигуре что-то неуловимо зловещее, но одновременно с тем приковывавшее взгляд — от него прямо-таки веяло силой, решительностью и жесткостью, а еще это явно был лидер, привыкший вести за собой и подчинять окружающих…
— Ну, здравствуй, — тихо сказал он приятным бархатистым тенором, но к кому он обращался я поняла лишь спустя секунд десять, потому как именно тогда Маша, до этого стоявшая, как каменное изваяние, кинулась мужчине на шею и повисла на нем с воплем:
— Ай, барно-то как!
«Барно» — значит «хорошо», ваш КЭП всегда с вами, дорогие законопослушные граждане…
— Я, я, — рассмеялся мужчина как-то уж слишком по-свойски погладив Марию по голове: шапка с нее слетела в процессе повисания моей сестры на гражданине в черном, как коалы на эвкалипте. Мария наконец отлепилась от него и начала вытирать глаза, а плечи ее судорожно вздрагивали. О как. Впервые за эти два с половиной года вижу, чтобы она плакала. Неужели это…
— Маэстро, ты откуда? — радостно, но не переставая ронять на снег слезы, спросила она, подтверждая мою догадку.
Так вот ты какой, северный олень, укравший у меня сестру, а потом вернувший? Ну, ничего так, симпатичный, понятно, почему она в него влюбилась, хотя мне как-то по барабану. Нет, если судить по стандартным меркам, то Маэстро можно было назвать красивым, но не как смазливого юнца, а как взрослого состоявшегося мужчину, вот только меня люди не интересуют, и красота их тоже. Важно было, что он нам мешает и явно должен был еще быть в тюрьме, а потому я просто не понимала, как он мог здесь оказаться, и начинала грешить на Графа и Шалиных. Что-то тут было нечисто, прям как на цементном заводе в конце рабочего дня… Зачем шинигами его прислали? И что нам от него ждать?..
====== 70) Пара откровений и первая боль ======
«Будущее тревожит нас, а прошлое держит. Вот почему настоящее ускользает от нас». (Гюстав Флобер)
Мы все молча стояли и тупо пялились на сцену «возвращение блудного каталы из мест лишения свободы», а Мария хлюпала носом и вытирала слезы. Маэстро же улыбался моей сестре краешками губ и смотрел на нее полным тоски взглядом, в котором, впрочем, читалась жесткость и абсолютная решимость. На только что заданный вопрос Марии о том, каким макаром в наших лесах завелся новый вид живности под кодовым названием «шулер обыкновенный, императорский», я бы тоже жаждала получить ответ, но не надеялась ни на что хорошее: плохое предчувствие меня окончательно загрызло, как собака мозговую кость. И катала, к сожалению, оправдал мои ожидания…
— Да я и сам толком не понимаю, — пожал плечами он, всё же соизволив ответить Марии. — Вчера вечером меня ни с того ни с сего отправили в одиночку, после чего не пойми откуда появился человек в плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Я не сошел с ума и наркотики не употребляю, ты же знаешь, — Маша кивнула, всё еще вытирая отказывавшиеся останавливаться слезы, а он продолжил: — но этот человек сказал, что он реален, и если я хочу увидеть тебя, мне стоит сказать лишь слово и это станет возможным. Я ответил, что не хочу тебя снова во все это втягивать, потому и запретил тебе меня навещать, но он сказал, что у тебя проблемы, и если я хочу помочь, должен обязательно встретиться с тобой. Я спросил, что он хочет взамен, а он ответил: «Всего-ничего. Помоги ей сделать правильный выбор и понять себя». После этого он рассказал о вашей ситуации и о том, что если вы вернете камень, вас ждут серьезные испытания и безумная боль. Ты уверена, что это всё того стоит? Он сказал, что есть вероятность того, что погибнете вы все, потому подумай, Маша. Подумай, оно того стоит?
— Стоит, — ответила Мария убежденно. — Дим, ты меня всегда учил, что как бы трудно ни было, друзьям надо помогать. Только козлы своих подставляют, а мы ведь по понятиям живем. Да и вообще, ты же знаешь, я не могу предать друзей.
— Правильная позиция, — усмехнулся Маэстро, чье имя я, если честно, услышала впервые, и, потрепав Машу по голове, спросил: — И ты не изменишь решение, несмотря ни на что?
— Да, — кивнула она решительно.
— Хм… — протянул мужчина и, прищурившись, обвел нас всех пристальным взглядом. — Ну, и кто он?
— Ты о чем? — опешила Мария.
— Кто тот счастливчик, что занял мое место в твоем сердце? — усмехнулся катала. — Ты меня обняла по-дружески, значит, любовь прошла. А раз от тебя такой уверенностью веет, какую я видел лишь когда ты со мной встречаться начала, вывод напрашивается сам собой.
— Закосить на вольтанутого, что ли? — хихикнула Маша и получила щелбан в нос. Перевожу — она сказала: «Симулировать психически-больного, что ли?»
— Сколько раз говорить? — с мягкой улыбкой спросил Маэстро. — Не разговаривай со мной на жаргоне. Я всё же интеллигент, хоть и катала.